Георгий Ланской - На расстоянии звездопада Страница 9

Ничего не понимая, Ульяна досмотрела передачу до конца. Может, будет два сюжета, две героини? Вполне вероятно… Но почему этого нет в анонсе?

Балерина Клочкова все страдала, и дострадалась до самых титров, а после рекламы начался сериал, отчего сразу стало понятно: программы про Ульяну сегодня точно не будет.

На следующий день на главном канале страны вышла история Золушки Ульяны Некрасовой, во всех красках расписавшей свою прежнюю жизнь. После этой исповеди ее телефон и страницы социальных сетей разрывались от проклятий знакомых и родственников с малой родины. Ульяна все ожидала, что Олег перенес эфир на другой день, но программа не вышла ни на следующей неделе, ни еще через одну, и почему он затеял этот странный демарш она так и не поняла.

Заканчивая работу перед концом сезона, Ульяна подсознательно ждала от Пяткова какой-то пакости, отчего не могла позволить себе расслабиться. Зная его слишком хорошо, она все крутила в голове произошедшее, понимая, что не может он просто так оставить ее в покое. Однако до самого последнего рабочего дня ничего так и не произошло. Телеканалы со спокойной душой переключились на повторы прошлых передач и занялись новыми проектами, готовыми стартовать с сентября.

Устав ждать гадостей, Ульяна уехала на Мальдивы. Она никогда не была сильна в аналитике, оттого и понадеялась на русское «авось». Наказав Вадику, любителю светских сплетен, отслеживать программы на КТВ, она с наслаждением выбросила московские дрязги из головы. Целый месяц на юге, что может быть лучше?

Месяц, конечно, был чисто теоретическим. На самом деле это было двадцать два дня и ни днем больше, и то пришлось долго все утрясать и согласовывать, переносить, договариваться с льстивыми улыбками. Но улыбаться Ульяна умела. Тем более, предвкушая море, солнце и абсолютное безделье подальше от коллег. Даже отель она выбирала, чтобы русских туристов было поменьше. Сашка хотел полететь вместе с ней, но он все еще участвовал в своем спортивном шоу и даже делал успехи, несмотря на травмы.

– Если меня выгонят, то я первым самолетом к тебе, – пообещал он сонно. – Но я надеюсь дойти до финала. Может быть, мне даже медаль дадут…

– Угу, – рассеяно ответила она. – Посмертно. Сань, на на фига тебе это все? За две недели растяжение, нос чуть не сломал, палец выбил… Ну, не быть тебе олимпийцем, чего пыжиться-то? Это же не проект, а какое-то гестапо. Может, ну его? Поедем со мной сейчас? Там так хорошо…

Дремавший Сашка даже подпрыгнул от возмущения, и Ульяна тут же пожалела, что разбудила это лихо.

– Ты соображаешь, что говоришь? – пробурчал он. – У меня впервые за последние три года поперла масть, а ты предлагаешь все бросить и полететь на твои сраные Мальдивы?

– Они не мои, к сожалению. Были бы мои, я бы оттуда не вылезала…

– Да мне по хрену! – взвизгнул он. – Меня снова стали приглашать. Уже два корпоратива за неделю. Два! А месяц назад я лапу сосал.

От ярости он покраснел и даже стал задыхаться, и Ульяна поспешно «приняла меры». Пока он надувался злобой, она скинула халатик и улеглась рядом с двусмысленной улыбочкой на губах. Распалялся он быстро, а перед таким мощным оружием, как ее грудь, полная, внушительная, терял волю, зарываясь в нее, как неразумный телок. Сейчас, когда Ульяна была перед ним виновата, Сашка мог делать все, что заблагорассудится, чем он и воспользовался. Он мял, тискал грудь, впивался губами в пунцовые соски, кусал и вообще сознательно делал ей больно, вынуждая вскрикивать.

Иногда Ульяне казалось, что он специально делает ее виноватой, чтобы потом творить все, что ей не нравилось, и тем самым компенсирует собственные неудачи. Отдаваясь Сашке, она с определенным недовольством осознала, что Вадик, по всей вероятности, прав, и привычка быть рядом с таким внешне роскошным самцом, как певец Икар, еще не повод терпеть его бесконечное нытье и истерики.

«Ведь есть же где-то настоящие мужики, – думала она, восторженно охая, постанывая и прикусывая губу, как это делают актрисы специфического кино. – Нормальные, непуганые шоубизом, не отличающие Версаче от Картье, плюющие на рейтинги и эфиры, ласковые, нежные, заботливые. Ведь есть же! Только где их взять?»

Сашка в этот вечер не был ни ласковым, ни нежным. Он в принципе был довольно эгоистичным в постели, но если раньше хотя бы изображал страсть, то после ссоры в его резких движениях не осталось ничего, кроме вымещения собственной обиды. Ульяна терпела. В такие минуты ей вспоминалось начало собственной карьеры, а еще внезапно накатывала странная жалость к проституткам, вынужденным терпеть все прихоти клиентов, молодых и старых, без шансов отказаться.

Как же она ненавидела такие моменты…

– Между прочим, – небрежно сказал Сашка, когда страсть улеглась и прикрылась простыней, – сегодня мне сказали, что мы как пара выглядим смешно.

Наверное, он специально хотел ее добить. Даже взгляд, насмешливый, из-под прикрытых век, был настороженным: попал – не попал. Показывать, насколько болезненным был этот удар, врезавшийся под дых, она не могла, еще чего не хватало!

– Кто сказал? – с деланным равнодушием спросила Ульяна, подавив желание треснуть чем-нибудь по этой лоснящейся от самодовольства физиономии.

– Да какая разница? Девчонки с проекта. Прямо вот так подошли и сказали: Саня, как бледно выглядит рядом с тобой Уля. Так растолстела, постарела.

Самое обидное, что это было правдой. Мало того, что Сашка был моложе, так еще и участвуя в проекте, он заметно подтянулся, похорошел и помолодел, а вот она…

«Расплылась, раздобрела, матушка, – послышался ей ехидный голос Пяткова, никогда не упускавшего возможность сказать гадость. – Как в телевизор-то помещаешься, толстожопая?». Ульяна сглотнула и спросила:

– А ты?

– А я, конечно, их заткнул, – фыркнул Сашка. – Но, знаешь, в чем-то они правы. Это твое обжорство по вечерам… И вообще, ты действительно перестала за собой следить. У тебя даже кожа на груди сморщилась…

Ульяна промолчала. Как же, сморщилась у нее кожа…

К собственной внешности она относилась трепетно, как и все теледивы. Масочки, массаж, прическа, макияж – все это требовало невероятных усилий и времени. Впрочем, процедуры были приятны. Если бы, действительно, избавиться от этой ужасной привычки наедаться на ночь! Но домой она частенько возвращалась поздно вечером, усталая, голодная, как волк, и мысль, что сейчас надо будет лечь в постель с пустым животом, наводила на нее обморочный ужас. На голодный желудок Ульяне снились кошмары и, проворочавшись в кровати час или два, она шла на кухню, малодушно обещая, что это в последний раз.

Тем не менее, его замечание было обидным. Ульяна не питала особых иллюзий в отношении собственных талантов и прекрасно знала: ее зыбкая карьера держится разве что на пышном бюсте и аппетитной попке, предметах вожделения тысяч мужчин, которым не нравятся тощие дылды-модели. Но если она сама хоть на сантиметр вылезет из категории «пышных форм», ее переведут в толстухи, а толстухи на экране никому не нужны. Злые камеры и так добавляют лишние десять кило.

«Приеду на Мальдивы, буду неделю есть одни фрукты, – мрачно пообещала она себе. – Ну, может еще какие-нибудь йогурты. Вернусь стройной, как кипарис, запишусь на танцы, стану ходить на каток и всем утру нос».

Ничего из вышеперечисленного она, разумеется, делать не собиралась, но думать так было приятно.

Из-за размолвки прямо перед отъездом, прощание получилось скомканным. Сашка уехал на съемки, торопливо чмокнув ее в щеку, когда Ульяна еще валялась в постели, а она безразлично подумала, что вчерашний секс так и не стал пластырем, стянувшим рану ссоры, и, вероятно, скоро им надо будет серьезно поговорить, а, может, даже расстаться. А потом, она выбросила неприятные мысли из головы и стала весело скидывать в чемодан приготовленные накануне вещи. Собираясь, Ульяна подумала, что в этом есть даже какой-то налет романтики. Героиня бежит из осажденного замка, а принц на белом коне должен будет найти мятежную Златовласку и вернуть в родной дом, осыпать лепестками роз и победить дракона.

…Встреча была коротка. В ночь ее поезд увез…

Приободренная мечтами Ульяна доехала до Шереметьева, и, недолго просидев в вип-зале, прошла в самолет.

Пару дней она не делала ничего. Валялась на пляже, ела, пила, потом снова валялась, старательно мазалась кремом, чтобы не обгореть сразу. Ее нежная кожа в россыпи коричневых веснушек сгорала быстро. Ульяна почти не выходила из тени большого зонта над шезлонгом и все равно почувствовала, как покалывает кожу на плечах. К вечеру второго дня она покраснела, словно у варенного рака, но уйти с пляжа было лень, да и некуда особенно. Разве что отправиться на морскую экскурсию, но там тоже предстояло пробыть под открытым палящим солнцем. Да и не хотелось, если честно. И без того перелет был утомительным. Сперва международный рейс с назойливыми соплеменниками, сующими в нос свои фотоаппараты, потом внутренние авиалинии, с болтанкой и тряской. В аэропорту отбирали все спиртное, даже купленное в дьюти-фри, невзирая на вип-степень, бесцеремонно, не расшаркиваясь и почти грубо. Открывали бутылочки с холодным чаем и подозрительно принюхивались, а потом часть бутылок летела в урну.