Екатерина Константинова - Мечта Страница 9

– Ты не права, Дарья, я тоже очень за нее волнуюсь… – Тамара Андреевна вздохнула, – но знаешь, она, думаю, была бы не рада если бы мы томили себя. Я верю, что все будет хорошо. Люда – боец! Не смотря на то что не ходит!

– Тетя Тамара, простите меня, – Дарья встала. – Я пойду прогуляюсь. Если… – она на секунду задумалась. – Звоните.

– Хорошо, Дарьюшка.

Дарья пошла к выходу из ресторана, оставив там Тамару Андреевну. Она решила зайти в их номер, чтобы взять сумку. Она направилась к лифтам.

«Что искать в судьбе? Какие решения принимать при полном неправдоподобии финала? Можно прыгать и кричать от избытка чувств и падать ниц перед опасными испытаниями, что готовит жизнь. Но это не дает полной отдачи от всех усилий. Можно…»

– Можно позвонить? – повторила просьбу Люда, умоляюще смотря на Кента.

Тот улыбнулся:

– Можно… а даже нужно!

Он протянул ей свой сотовый телефон.

Люда помнила номер своей мамы и набрала его. Она помнила и номер Дарьи, но думала лучше позвонить маме, чтобы не волновалась.

Пошли гудки. Трубку никто не брал. Люда уже отчаялась… как вдруг трубку взяли…

– Алло? – спросили там, и Люда узнала по голосу свою подругу.

– Привет, Дарья, – сказала она и не знала, что сказать дальше.

Глава 10

Девушки всегда находят…

«Мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем мы можем быть»

«Девушки всегда находят только то, что заслуживают. Это касается всего, и жизни, и парней… и…»

Марта зевнула, прикрыв рот ладонью, и почесала нос. В голове была куча мыслей.

Нужно было многое предпринять. Можно было подумать, что ей нечем заняться, но это не так! Далеко не так. Она просто проживала жизнь так, как ей позволяли годы и… папин кошелек. Она покупала дорогие вещи, бывала в разных местах мира. Клубные вечеринки ее не особо радовали и не давали нужного тонуса. А вот смена места проживания ей больше нравилась.

«Жизнь – это удачное сочетание дел. Каждый прожитый день нужно встречать так, будто этот день еще одно звено цепочки твоего существования на земле».

Марта одела очки и стала просматривать телефонную книжку в сотовом телефоне. Ей был нужен только один телефон. Телефон одного ее знакомого. Этот человек жил в Афинах и мог в кое-чем помочь.

«Что – то на сердце не спокойно. Чувствую какую-то тоску…» Гликерия поправила поясок сумки, входя в ресторан. Посетители уже были. Сегодня не ее смена, просто нужно было кое-что забрать. Она договорилась с подругой по работе забрать немного еды для бездомных. Гликерия входила в общество благотворителей.

Обойдя зал ресторана, она вошла на кухню. Можно было и через черный вход войти, но Гликерия просто любила обстановку ресторана и каждый раз входя сюда чувствовала какой-то задор.

Девушка передала ей еду и Гликерия пошла к выходу.

«Какие-то пасмурные мысли… Словно пролито молоко и хочется плакать, потому что больше нет. Так тоскливо… да, я делаю правое дело. Но мне нечем гордиться… разве только тем, что я могу сама о себе позаботиться. Да, у меня есть Иннокентий. У меня к нему чувства и какая-то привязанность… Что толку думать о нем, лучше позвонить».

Гликерия достала сотовый и нажала номер Иннокентия. Сначала пошёл дозвон, потом короткие гудки.

«Хм… занято. С кем это он говорит? Нужно будет у него спросить. А лучше… поеду-ка я к нему. Только… дома ли он? Нет, лучше сначала попозже позвоню. Дела… у меня есть дела…».

…Дарья так и застыла с трубкой у уха.

«Люда… Люда!!! Люда!!! Это просто немыслимо!»

– Люда! Где… где ты?

– Не волнуйся, Дарья, я в безопасности. Сейчас скажу адрес. Это в Салониках.

– Ты в Салониках!

– Да. Бери ручку. Связь дорогая.

Дарья стала одной рукой рыться в сумочке. Наконец извлекла оттуда ручку и записную книжку.

– Диктуй, – сказала она.

Люда продиктовала. Дарья записала.

– Сегодня будем. А ты у кого?

– Меня нашли… при встрече все расскажу. Жду. Пока.

– Пока…

Пошли гудки.

Дарья начала звонить своему дядьке…

«Когда хочется плясать. Пляши! Когда хочется смеяться – смейся! Нужно правильно выражать свои чувства. Но есть одно но!!! Рамки приличия. Нужно знать меру во всем. Даже тогда, когда нет сил сдерживать свои порывы души. Нужно уметь молчать. Молчать когда говорят, молчать, когда больно. Молчать, когда не сил молчать. В этом и есть искусство меры. Искусство времени. «Сильнее всех – владеющий собой».

Румын шел по улице и думал: «Где искать беглянку. Слишком уж все неправдоподобно. И как ей удалось сбежать. Разве она смогла сама сбежать!? Может ей помогли? – Эта мысль озарила его неожиданно. – Но мои люди не могли. Может кто-то из ее друзей… может у нее есть друзья в городе?»

Румын остановился и огляделся. Он стоял по середине тротуара. Народу было мало, светило солнце, но жара не было. Румын потер шею и решил свернуть во двор. Маленькая узкая улочка. Румын побежал. Он пробежал улочку до конца и остановился отдышаться. Бег помогал ему сосредоточиться.

«Значит так. Нужно проверить местные больницы. Если она сбежала сама, то вероятно недалеко. И ее могли найти и отвезти в больницу. Есть вариация, что ее мог спасти «кто-то» и вот это самое интересное… Ладно, позвоню ребятам, поделюсь мыслями».

«Бытие подобно глине. Что слепишь сегодня – обожжешь завтра. Это дилемма и это извечные пререкания души и тела. Быть. Будь. Эти слова звенья одной системы ценностей, системы жизни… бытия…»

Люда сидела на стуле за столом и ела. Иннокентий помог ей встать и пересесть за стол. Она не сказала, что не может ходить и, превозмогая боль в ногах, снова встала на них.

Напротив ее сидел монах. Он внимательно слушал ее рассказ о похищении. Люда чувствовала, что от Анисима исходит утешение и надежность. Этот человек был словно сотворен из мягкого воска и в то же время из свинца. Такого, которым заряжают пушки.

Было просто как-то глуповато смотреть в его глаза. Он будто в душу смотрел. Он сидел и перебирал четки. Люду удивило, что он может слушать ее и молиться. Она не думала, что он их просто перебирал. Монах Афона так просто это бы не делал. Это просто глупости… Он был для Люды словно веянием прошлого. Люда вспомнила свою мать. Как она молилась ночами перед иконой Богородицы. Ночью, стоя на коленях. Она думала, что Люда спит. А она… Она… она… У Люды закружилась голова.

На ее лоб легла рука Анисима.

– У тебя лоб горячий, – сказал он. – Нужно температуру померить.

Он куда-то ушел. И вернулся с Иннокентием, их мамой и электронным градусником. Мать Анисима принесла ей чашку с травяным отваром.

– Он снимет усталость, – сказала она по-русски, подав его ей.

Люда поставила подмышку градусник и отпила из чашки.

– Может, приляжешь? – спросил Иннокентий.

– Нет. Спасибо. Мне бы… посидеть на улице…

– Сейчас нельзя, – сказал Анисим, его мать посмотрела на него.

Он объяснил:

– Ее могут искать те, кто похитил. Лучше сейчас остаться дома, пока не приедут ее родные.

– Да, брат, ты прав. Людмила, хочешь я… – Иннокентий вдруг вспомнил Гликерию, ее восторженный взгляд. Люда вопросительно посмотрела на него, как и все остальные. Анисим разрушил неловкость ситуации:

– Я посижу с ней и почитаю ей святое писание.

– Да… конечно, – отозвалась Люда и посмотрела в окно. Там светило солнце.

Иннокентий сказал:

– Да, брат. У меня есть несколько дел. Я загляну попозже.

– Кеша, ты кушать приходи. Если с Гликерией, то и с ней приходи, – сказала его мать.

– Да… приду.

Люда посмотрела на него, и тот вышел.

«Все должно быть просто выходит. Разница лишь в том, что зло всегда одевает маску, и понять, что это опасность в добром лице, бывает отнюдь не легко. Добро обычно бесхитростно и его ярость оправдывается только в том случае, если верить, что это и есть яркий луч. Тихо ступает гордость, добро иногда одевает маску зла. И понять порой нелегко, что этот образ ее на благо. И что та боль, которую она причинит, она потом сама же залечит. Даже упав с велосипеда можно научиться… ездить.

Добро бывает и безжалостно. Но зло… зло – это состояние одной души. В человеке есть две грани, переступать которые он волен сам. Понять, что важнее и есть мудрость жизни. Быть добрым и творить добро разные вещи. Нужна мера во всем».

Думала Дарья, стоя на балконе. Балкон выходил во двор, где были два бассейна. Многие люди вокруг бассейнов на шезлонгах загорали. Ветер развивал ее распущенные каштановые волосы. Обдувал лицо. На душе было умиротворение.

Ее дядя должен был поехать за Людмилой по указанному адресу. С души Дарьи ушла нервозность. Мама Людмилы теперь стала похожа на Дарью несколько часов назад. Теперь она ходит по номеру, заламывая руки.

Дарья вышла на балкон, чтобы скинуть усталость.

– Тетя Тамара! – Дарья обернулась в комнату. – Тетя Тамара!