Дмитрий Фаминский - Пикник в барской усадьбе (сборник) Страница 9

– Могу только сказать, что Фёдор очень переживал по этому поводу, даже некоторое время болел. Ждал помощи. А потом сам решил предпринять попытку найти пропажу или хотя бы разобраться в причине исчезновения документов.

– А он никого не подозревал?

– Подозревал, только я не знаю кого.

– А что это были за записи?

– Какие-то физико-химические характеристики. Я сама имею гуманитарное образование, так что не смогу квалифицированно прокомментировать.

– Я и сам полный профан в точных науках.

– Знаете, сейчас ученые живут очень бедно, многие подрабатывают. Работу практически забросили. А Федя считал, что можно успешно заниматься только одним делом и отдавался ему полностью. Поэтому и пропадал в институте.

– Наверное, он был недалек от истины. Но почему вы употребили прошедшее время?

– Потому что его уже две недели нет дома. – Глаза женщины увлажнились.

– Вы подозреваете что-то трагическое?

– Не знаю, что и думать. В общем-то, Федя предупредил, что вернётся только когда решит свои проблемы. Но я не понимаю, почему их нельзя решать, ночуя дома. На него это совсем не похоже.

– У вас не осталось случайно телефона того сотрудника уголовного розыска, который пытался помочь Фёдору?

– Случайно осталось. – Женщина достала телефонную книжку, написала номер на клочке бумаги и отдала Вадиму.

На этом они распрощались.

Было уже поздно, Вадим отправился домой. Наскоро приготовив ужин, он устроился в кресле. Петров любил вечером вспомнить прожитый день, поразмышлять о людях и обстоятельствах, которые встретились на пути. «А у Кормишина неплохая квартира, – размышлял он. – Хотя, как следовало из собранной им предварительной информации, это было заслугой его тестя, академика, который и оставил квартиру в наследство дочери. И жена у него симпатичная, видно, что переживает за мужа. Наверное, у них хорошая семья, дружная». Мысли Вадима неожиданно перешли на его собственную семейную неустроенность, и ему стало тоскливо. Раньше он никогда не стремился завести семью, считая это лишними хлопотами. Он привык чувствовать себя свободным и наслаждаться этим. А теперь вдруг ощутил, что в его жизни нет ничего кроме ежедневных оперативных проблем, уже въевшихся в кожу, за которыми иногда и не замечаешь ценности и интереса обыденных обстоятельств жизни. Один из его начальников призывал оперов относиться к жизни философски, впрочем, никак не расшифровывая этого определения. Но Вадим то ли где-то вычитал, то ли понял сам, что «философ легко торжествует над прошлой и грядущей скорбью, но беззащитен перед настоящей». Петров подумал, что завтра надо бы, если быть последовательным, встретиться с опером из уголовки. Раздался телефонный звонок.

– Слушаю.

– Это я, чем занимаешься?

– Думаю.

– Помнишь, я тебя в гости приглашала?

– Помню.

– Так приезжай.

– Что, прямо сейчас?

– А ты что, не располагаешь временем и желанием?

– Конечно располагаю.

– Тогда в чем дело? – Каролина продиктовала код домофона, номер квартиры и повесила трубку.

Вадим посмотрел в окно, догорающий закат как бы растворил в своём зареве последние сомнения, он быстро собрался и помчался по полупустой дороге к дому Каролины.

Каролина открыла дверь и, невинно улыбаясь, сообщила:

– Посмотрела фильм ужасов, и мне стало страшно, поэтому я и вытащила тебя из дому.

– Какой фильм-то? – не зная, как реагировать, спросил Вадим.

– Названия не помню, про дом с привидениями, целых две серии.

– Надеюсь, с моим приходом твои страхи рассеялись?

– Мне так неудобно, я, наверное, жуткая эгоистка. Прости!

– Каролина, я очень рад тебя видеть, тем более ты меня никогда раньше не приглашала в гости.

Они проговорили почти до утра. Оказалось, что имя Каролина она придумала себе сама. А по паспорту она Вера, и крещена с этим же именем. И когда она сдаст этим летом последний экзамен и получит диплом, то оставит эти чудачества и будет Верой, как и положено. И вообще, она девушка серьёзная.

Проснулся Вадим на полчаса позже обычного и обнаружил на своём плече головку с каштановыми волосами, пахнущую дорогим шампунем и сладко посапывающую. Он осторожно переложил её на подушку, быстро собрался и поехал на работу.

Совещание у шефа быстро вернуло Вадима в реальный мир, но частица утреннего ощущения осталась у него глубоко в душе и не поддавалась никаким внешним воздействиям.

Вадим сумел дозвониться до оперативника из уголовного розыска, который приходил в институт. Звали его Дмитрий Сергеевич Понин. Сначала Понин никак не мог понять, чего от него хотят. А когда понял, то, помявшись, согласился на встречу с Вадимом, сказав, что ему удобнее всего в обеденный перерыв. Вадим подъехал к районному управлению внутренних дел ровно в назначенное время и без труда отыскал кабинет Понина, который тот делил ещё с одним оперативником. Его сосед был молодой, долговязый и белобрысый, в потертой ветровке и видавших виды джинсах. В ведомстве Вадима такой внешний вид не приветствовался, но в милиции нравы были, по всей видимости, демократичнее. Белобрысый при виде Вадима куда-то засобирался и быстренько исчез за дверью. Понин, выслушав, зачем пожаловал оперативник из дружественной организации, достал из стола бутылку кефира и сайку, расстелил на столе газету и принялся обедать, предложив пришедшему разделить с ним трапезу. Но Вадим вежливо отказался, достав блокнот и продемонстрировав готовность поговорить о деле. Понин выразил удивление, что контрразведка интересуется таким пустяком, но если этого требуют интересы государства, он готов прояснить некоторые моменты. И рассказал уже известную Вадиму историю, но с большим числом оперативно-значимых подробностей. Официального заявления потерпевший не подавал, отпечатки пальцев снимать было бессмысленно, поэтому он и не смог ничем помочь. По своим каналам Понин узнал, что подобные кражи для уголовного мира огромная редкость, и у него на памяти не было ни одного случая, чтобы что-то украли из такого скучного заведения, как научный институт. Поэтому он однозначно уверен, что это сделали свои.

– А вы знаете, что потерпевший почти что пропал?

– Знаю, мне звонила его жена.

– И каково ваше мнение на этот счёт?

– Пусть пишет заявление. Весьма возможно, что он действительно пропал. Но так часто встречаешься с мужскими загулами и переживаниями впечатлительных жён! Тем более, что у меня в производстве несколько уголовных дел, возбужденных по вполне конкретным обстоятельствам и требующих расследования в строго ограниченные сроки.

– Короче, некогда пустяками заниматься?

– Совершенно справедливо. А вам-то зачем заниматься такой ерундой? Думаете, документы украла иностранная спецслужба?

– Надо проверить. И ещё я люблю доводить начатое до конца.

– Полезная привычка. – Понин допил кефир, скомкал газету и выкинул в корзину для бумаг, давая понять, что разговор окончен.

Вадим также исчерпал запас вопросов. Свой интерес он вполне удовлетворил, и, как и ожидал, ничего принципиально нового Понин ему не сказал. И его можно было понять. Случай пустяковый, а работы у уголовного розыска действительно много. Попросил знакомый, неудобно было отказать, вот и подъехал для приличия старый оперативник в институт.

– А кто, если не секрет, ваш знакомый, который попросил об услуге? – напоследок спросил Вадим.

– Какой уж там секрет. Это начальник лаборатории. – Без особого энтузиазма сообщил Понин. После этих слов он открыл сейф и углубился в изучение бумаг.

Вадим часто задумывался о сути своей работы, сравнивал с милицейской. В милиции всё конкретней, дела возбуждаются по признакам состава уже совершённого преступления. А в работе контрразведчика больше приходится действовать на опережение, заранее выстраивая систему мер безопасности, планировать и проводить соответствующие мероприятия, тщательно проводить предварительную подготовку, анализировать. И потом, бытовые преступления, даже такие страшные как убийства, происходят, к сожалению, каждый день. А разоблачить шпионаж, который сам по себе требует огромных затрат и подготовки, и довести дело до суда крайне сложно. В этом случае приходится противостоять уже организациям, а не частным лицам. Поэтому его работа более закрыта, чем милицейская, и менее продуктивна относительно конечных результатов, лежащих на поверхности. И ещё, однажды, у Вадима возникли сомнения относительно того, возможно ли с точки зрения христианской морали работать с конфиденциальными источниками информации, с агентурным аппаратом. Он даже подумывал об уходе со службы. Но духовник посоветовал ему не торопиться. «Контрразведка – деятельность, узаконенная государством, как без неё защищать Отечество? – сказал он. – А то, что вы работаете с конфиденциальными источниками, конечно, порой, тяжело и вам и им. Это накладывает на вас особую ответственность. Нужно стараться не нанести душевную травму таким людям, не сломать их, и не повредиться самому. Это, если хотите, определённое искусство. И крест, конечно. Главное, стараться соблюдать заповеди Христовы. Впрочем, как и везде.». И Вадим остался на службе. Профессия ему нравилась, он выбирал её осмысленно. Да и другого ничего он делать не умел.