Игорь Соколов - Мое волшебное чудовище. Роман Страница 9

Как! Как! – недовольно пробурчал Иван Матвеевич, – завели в хорошую такую комнатку с красивым диванчиком и небольшим круглым столиком. На нем водок, шнапса ихнего и закусок, просто завались, глаза разбегаются. Ну, я сразу догадался, споить хотят гады, только ничего у них не получиться.

Иван Матвеевич сделал небольшую паузу и сидящую рядом с ним Тоню по примеру Леллямера тоже усадил к себе на колени.

А что дальше? – спросили мы.

А дальше, сел я на ихний диванчик, сижу, думаю обо всем, да все что-то мне как-то скучно. Ну, думаю, раз водка, шнапс есть, то чего мне на нее глядеть-то? Ну и выпил я полстаканчика, потом еще и еще.

А тут еще ко мне в комнату ту самую белокурую стерву впустили, за которой я из кабака увязался. Ну, она и мне, и себе тоже наливает ихненького шнапса, чокается и говорит:

Вы эсть рускай шпиен!

А сама пьет и смеется, стерва такая! И титьки из платья вытаскивает, мол смотри, какие красивые титьки у меня! Ну, думаю, черт побери! Какая блядь красивая, да и шнапс ихний уж сильно забористый оказался, – глупо заулыбался Иван Матвеевич, прижимая к себе Тоню. – Ну, и стал я ее целовать, – свои слова Иван Матвеевич наглядно продемонстрировал на Тоне, – целую, значит, и туда, и сюда, а она, дрянь такая, шепчет мне на ухо:

Вы мне сказать ваш парол!

Да хер с ним, – говорю, и раздеваю уже ее, – Иван Матвеевич попытался даже для наглядности раздеть Тоню, но та ударила его по рукам, – а она все смеется и повторяет мне:

Хэр с ним, хэр с ним!

Счас, – говорю, – узнаешь, какой хер со мной! Рубаху с себя срываю, и ей влупил по самые яйца, так она, бедняжка, даже с дивана грохнулась! Потом как только очнулась, так сразу и заохала и заахала:

О-я-я, я забывать ваш парол!

Да хер с ним, – машу ей рукой, а эта дура радостно мне улыбается, и опять повторяет:

Хэр с ним! Хэр с ним!

Однако, самое ужасное, что пароль у наших был именно такой, а поэтому у нас были завалены сразу три явочные квартиры! – глухо вздохнул Иван Матвеевич.

А откуда узнали? – спросил Леллямер.

Откуда, откуда, – недовольно проворчал Иван Матвеевич, – меня же после этого сразу на берег списали! А так по-честности, я же ни в чем и не виноватый, ведь я к разведке сызмальства никакого отношения не имел!

И все сразу засмеялись, но когда Леллямер снова побежал за бутылкой, я спустился в читальный зал, положил на стол руки, голову на руки, и уснул.

Глава 8. Охота на кабанов

Всю ночь мне снились кошмары о том, как я превратился в кабана, и за мной по лесу бегал Иван Матвеевич, причем от страха я срал у каждого куста, и по этим самым кучкам Иван Матвеевич определял мой дальнейший путь. Проснулся я от громкого баса Ивана Матвеевича.

Вставай, соня, – тормошил меня за плечо Иван Матвеевич, – а то охоту проспишь!

Я еле открыл глаза и с большим трудом вспомнил, как Леллямер с Иваном Матвеевичем разбудили меня вчера вечером в читальном зале и уговорили поехать с ними в деревню, куда уехала его бабка с внуком, чтобы сходить на охоту, на кабанов, и что они даже для остроты ощущений и Тоню с Соней взяли с собой, и вспомнил, как мы ехали на такси.

Иван Матвеевич с Леллямером, и Тоня с Соней пристроились на заднем сиденье, а я сидел с водителем на переднем сиденье. Причем водитель всю дорогу смеялся, угощал меня сигаретами и называл то пятым колесом в телеге, то запаской.

А я ехал с ними и думал:

И зачем я, дурак такой с ними еду, к черту на кулички, к черту на рога?!

Вспомнил я также, что деньги на поездку давали Тоня с Соней, а подбивал всех поехать Леллямер.

Случайно узнав у Ивана Матвеевича, что у него есть дом в деревне, куда уехала его бабка с внуком, самогонки целая бочка, два тульских ружья с винтовой нарезкой, да кабанов в лесу целая стая, Леллямер возликовал. Он больше всех кричал и говорил, что это будет праздник, что они Ивана Матвеевича помирят с бабкой, что кабанов настреляют целую тучу, и что вообще на земле будет рай!

Однако, говорилось это в сильном подпитии, когда все кажется легко и просто, а в это похмельное утро все выглядели страшно уставшими с необычайно тупыми и печальными мордами.

Для конспирации Тоня лежала со мной в одной кровати, и даже во сне обнимала меня, Леллямер лежал с Соней на соседней кровати, и тоже в обнимку.

Теперь-то я понял наконец, раскусил всю озабоченность и торопливость Ивана Матвеевича. Он был ужасно сердит и взволнован всей этой мудреной конспирацией. И как будто в подтверждение моих мыслей, Ивана Матвеевича из своей комнаты тут же окликнула бабка:

Да, не буди их, старый черт! Молодые устали ведь с дороги, пусть поспят!

А охота! – озабоченно отозвался Иван Матвеевич.

Да, нужна им твоя охота, – проворчала бабка, и Иван Матвеевич переминаясь с ноги на ногу, нехотя поплелся обратно к бабке, закрывая за собой дверь.

Тоня проснулась и неожиданно прильнула ко мне с поцелуем. Я пытался сопротивляться, но сил у меня никаких не было. На соседней койке проснувшийся Леллямер с Соней тоже беспокойно завозились под одеялом.

Суки, сукины дети, – тревожно шептал под дверью проснувшийся Иван Матвевич, но тут же окликаемый бабкой, опять семенил к печке.

Ну что ты к молодым пристал, они спать хотят! – ворчала бабка.

Так на охоту же вроде бы пора! – рассеянно отвечал Иван Матвеевич.

Да, какая, к черту, охота, щас метель на дворе, – не унималась бабка.

Метель, метель, – озабоченно вздыхал Иван Матвеевич, – будь она неладна!

И опять заходил по дому, половицы под ним скрипят, под нами пружины звенят, и так все утро, под ним половицы, под нами пружины…

Наконец, мы все-таки встали и кое-как умылись из навесного умывальника за печкой. Бабка Маланья, жена Ивана Матвеевича, уже накрывала для нас стол.

Дымящаяся из печки, из чугунка картошка, соленые огурчики, грибочки, толсто нарезанное сало и здоровенная -шестилитровая бутыль с мутным самогоном.

За столом Тоня села со мной, а Соня с Леллямером, а Иван Матвеевич с бабкой Маланьей на другом конце стола.

– А где ваш внук?! – спросил Леллямер.

Да он со вчерашнего дня к зазнобе своей в соседнюю деревню, на лыжах укатил, – улыбнулась бабка Маланья.

И где его там черти носят? – недовольно проворчал Иван Матвевич.

Да, ты, старый, сегодня что-то не в духе, – заметила бабка Маланья.

Так охота же срывается, – вздохнул Иван Матвеевич, бросая на нас страдальческие взгляды.

Ничего, Матвеич, мы здесь переночуем еще, а глядишь завтра и развеется метель-то, – заулыбался Лелямер, поднимая свой стакан, – так что выпьем за охоту!

Все выпили, закусили, потом опять выпили. У меня перед глазами все поплыло. Тоня с Соней тоже быстро запьянели и вроде как для конспирации кинулись целовать нас с Леллямером за столом. А Иван Матвеевич еще сильнее хмурил брови и пил самогонку с таким видом, будто собирался на тот свет, а Тоня с Соней иногда смеялись и нахально поглядывали на него.

Да, что это с тобой?! – удивлялась бабка.

Да, ничего со мной! – огрызался Иван Матвеевич и пил самогон уже ничем не закусывая, но и нисколько не хмелея.

Что-то вы, Иван Матвеевич, не закусываете?! – со смехом заметила Тоня.

Да, дед, ты уж поешь маленько, – забеспокоилась Маланья.

Чего-то мне больше ничего и не хочется, – вздохнул Иван Матвеевич, и мутным взглядом обведя весь стол, рухнул с табурета.

Вот, так всегда, – всплеснула руками бабка Маланья, —как нажрется, так сразу и валится как колода!

Мы быстро встали все, и приподняв Ивана Матвеевича, отнесли на кровать.

Эх, голубочки мои сизокрылые, – разревелся вдруг Иван Матвеевич, главным образом глядя на Тоню с Соней, – ой, пропадете вы без меня, деточки родные!

Чего это он?! – встревожилась Маланья.

Пьяный дед, пьяный бред, – констатировал Леллямер и, схватив ушат с холодной водой, окатил им Ивана Матвеевича.

Все! Идем на охоту! Идем на кабанов! – бодро крикнул Иван Матвеевич, тут же вскочив с кровати и быстро переодеваясь в сухое белье.

Так метель же на дворе, – запричитала Маланья.

Метель, метель, туды ее в качель, – Иван Матвеевич вытащил из-под кровати ружья с патронами и надел валенки с ватником.

Мы пьяные, радостные и возбужденные кличем Ивана Матвеевича, тоже стали одеваться.

На охоту! На охоту! На кабанов! На кабанов! – повторяли мы друг за другом, и как только все оделись, тронулись в путь, сопровождаемые плаксивым голосом Маланьи и бодрым пьяным басом Ивана Матвеевича.

Увязая по колено в снегу, и мало обращая внимания на разгулявшуюся метель, мы шли друг за другом, взбодренные радостью охоты как малые дети.

Через час мы оказались в лесу. Метель уже утихла. Иван Матвеевич обвешанный ружьями и патронами, как партизан, продолжал идти вперед, вселяя в нас и оптимизм, и уверенность в удаче. Однако очень скоро стало смеркаться.