Александр Староверов - Баблия. Книга о бабле и Боге Страница 90

– Стоп, снято! Ну, ты, полковник, даешь. Марлон Брандо и Роберт Де Ниро вылитые. «Оскар» за лучшую мужскую роль обеспечен. Или миллион просмотров за январь в You Tube как минимум. «Оборотень в погонах, занимается вымогательством под камеру». Звучит, а?

– Да я…

– Тихо, тихо, тихо, остановись, выдохни, расслабься, снято уже. И даже послано на почту адвокату. Я, кстати, камеру в поминутный режим поставил. Так что все отсылается практически в онлайне. Итак, что мы имеем? Банда переродившихся силовиков во главе с технически отсталым полковником МВД врывается в дом к честному менеджеру по заказу его коррумпированного шефа и требует документы со следами своей преступной деятельности? Они угрожают жене и детям потерпевшего, более того, бьют детей. Сань, покажи коленку на камеру. Ближе подойди. На стол можешь встать. Молодец, слезай. После этого полковник чистосердечно, но в нецензурных выражениях на камеру признается в своих неблаговидных поступках, а также парадоксально утверждает, что он, полковник, является половым органом потерпевшего. Ты же сказал «я твой хуй»? Сказал? У нас все ходы записаны! Я еще забыл упомянуть, что банда ворвалась в дом менеджера по явно левому ордеру на обыск. Ну-ка, покажи ордер! Пристегнули к делу о наркотиках или все-таки об угонах автомобилей? Не хочешь показывать? Я так и знал. Не могли вы так быстро дело против меня возбудить. Да и не в ваших интересах. Фуфло пришлось гнать. Ты не волнуйся, левый ордер – это мелочь на фоне остального. Есть, правда, и смягчающие обстоятельства. В технически неразвитом полковнике умер великий актер, а все остальное – отягчающее. По совокупности главному герою фильма грозит…

– Пойдем покурим, – угрюмо перебил его мент.

– Сам хочу, – мгновенно согласился Алик, и они вышли на кухню.

Полковник долго не мог добыть огонь из зажигалки. Палец соскальзывал с колесика, он нервничал, не хотел показывать своего состояния и от этого нервничал еще больше. Наконец появилось пламя, он быстро затянулся, прикрыл глаза и более-менее спокойно спросил:

– Ты чего хочешь, урод?

– Я немногого хочу, – проигнорировав урода, ответил Алик. – Я жить хочу нормально, это прежде всего. Я хочу, чтобы в мой дом не врывались люди в масках. Чтобы детей моих не били, жену не пугали. Самые обыкновенные вещи я хочу. Ничего запредельного.

– Ну отдай бумаги и живи себе спокойно.

– Да я бы отдал, только спокойно не получится.

– Я тебе слово офицера даю…

– Слушай, перестань. Мы же взрослые люди. Какого, на хрен, офицера? Ты человек подневольный. Скажут – маму родную в тюрягу определишь.

– Да как ты смеешь!..

– Смею, офицеры детей не бьют и с бабами не воюют. Нет у нас ни офицеров, ни миллионеров, одни жадные ублюдки вокруг, и у каждого свой бизнес. Кто пилит, а кто и стрижет. Я, допустим, распиливаю, а ты меня подстригаешь. Только не в этот раз, дорогой. Ищи других клиентов. Вон, глянь в окошко, сколько непуганых идиотов бегают.

– Умный, типа? Прожженный циничный деляга, да? Тогда скажи мне, деляга хренов, чего ж ты ситуацию так запустил? Это не я виноват, что дети твои плачут и жена в истерике. Это ты сам, собственными руками им устроил. А?

– А ты меня не лечи, на мать Терезу все равно не похож, ни в каком ракурсе. Сам знаю, что виноват. Были на то причины. А теперь кончились. Ну отдам я вам документы, что, ситуация лучше станет? Хуже. Шеф подумает, что бога за бороду поймал, пальцы крючить начнет, банкира нагибать. А банкир тоже не агнец божий, ресурсы включит всякие. И что, война? Тебе оно, может, и неплохо, денег побольше отсосать можно. А мне, да и шефу, не очень. Особенно мне. Так что потерпи пока без документов.

– Если ты такой умный, то должен понимать, не могу я отсюда без документов уйти. Имидж пострадает. А имидж это все, это деньги и уважение, это…

– А ты даже если дурак совсем, должен понимать, что хана твоему имиджу. Через полчаса хана, как в Интернете клип с твоим участием выложат. Ты пойми, никто не будет разбираться, прав ты или виноват. У вас же там постоянно переаттестации, реформы, борьба за выживание и прочий социальный дарвинизм. Тебя уволить легче, чем разбираться, а то и козлом отпущения назначить показательно.

– Я тебя арестовать могу прямо сейчас, – полковник вытащил из кармана несколько непонятных листиков и помахал ими перед носом у Алика. – Вот ордера на арест. Пустые. Впишу твое имя, и все. В камере ты у меня по-другому запоешь. За ночь, сука, сломаешься, утром документы в зубах сломанных принесешь и будешь умолять меня, чтобы я их взял. Что на это скажешь?

– А чего сказать? Можешь, конечно, верю. Можете, это вы можете. Передача была такая в моем детстве про изобретателей. Только от меня сейчас ничего не зависит. У адвоката четкие инструкции. Меня закрывают – в Интернете появляется ролик. Наутро меня выпустят, а ты на мое место – в камеру.

– Ошибаешься, системы нашей не знаешь иезуитской. Меня, может, и посадят, хотя, скорее всего, просто уволят, а тебя закатают капитально. Мне даже просить не придется. Пожизненно тебя виноватым сделают, чтобы другим умничать неповадно было. Короче, сядешь в любом случае.

– Тоже верю. Наверное, прав ты. И чего? Боевая ничья? Ты на нарах, я на нарах, сидим, скучаем, ищем, где бы чифирю раздобыть? Оно тебе надо?

Мент погрустнел. На его лице проступила детская почти обида. Несовпадение ожиданий и реальности ввергло его тело и душу в неприятные диссонансные вибрации. Он-то думал, что участвует в приятном, освежающем и знакомом давно деле стрижки жирных пугливых коммерсантов, а тут блудняк непонятный получается. Заметив перемены в полковнике, Алик усилил нажим.

– Тем более и проблемы никакой нет. Ты банкира пробивал. Сам знаешь, он не кидала, готов деньги вернуть и вернул уже часть. Просто понты у них с шефом заискрили. Случайно достаточно, стечение обстоятельств глупое. Так это поправимо. Поеду завтра в банк и все решу. Вместе поедем, мне твоя группа бэтменов, кстати, понадобится. И все, послезавтра деньги у шефа. Ты герой, получаешь заслуженный гонорар от Леонида Михайловича. Я тоже не внакладе. Ну хочешь, я с тобой переночую, не подумай плохого, конечно. А лучше оставь за дверью пару шестерок, пускай сторожат. Никуда я до утра не денусь.

– Не, я таких вопросов не решаю, – замотал головой мент. – Это к ЛМ.

– А и не надо решать, ты просто шефу позвони и скажи, что Алик все осознал и есть у него разумное, на твой взгляд, предложение. Я бы сам позвонил, но мой звонок он сбросит, а незнакомые номера не берет принципиально. Ну чего ты боишься? Не получится у меня завтра, арестуешь прямо в банке. Одна ночь. Какая разница? Звони, а потом трубку мне передашь, и я ему все объясню.

Полковник задумался. Чтобы добить его окончательно, Алик привел последний аргумент.

– И сотка.

– Какая сотка?

– Сотка долларов, от меня в виде личной благодарности. Десять зеленых пачек по десять тысяч. Доллары, деньги такие американские.

– Лучше евро, – сломался с хрустом мент.

– Хорошо, евро, и ты извиняешься перед моей женой и дочкой.

– Договорились, но деньги сейчас.

– Деньги в банке получишь завтра. Звони.

– Тогда и извинюсь завтра.

– ОК, половину завтра в банке, половину, когда извинишься. Звони.

Мент вытащил из кармана дешевый, служебный, видимо, «самсунг», порассматривал его внимательно секунд двадцать. Потер пальцем многочисленные царапины на пластмассовом корпусе. Взглянул испытующе на Алика и начал набирать номер шефа. С ним происходили странные метаморфозы. Лицо разгладилось, усы уменьшились в размерах, а когда в трубке забулькал знакомый голос ЛМ, перед Аликом стоял праведный советский милиционер Пал Палыч Знаменский из фильма «Следствие ведут знатоки». Милиционер говорил с явно старшим по званию начальником. Возможно, с генералом.

– Доброго времени суток, Леонид Михайлович.

– …

– Да, нашелся, куда он денется с подводной лодки. Стоит передо мной, раскаивается.

– …

– Нет, документы не отдал, – полковник подмигнул Алику. – Говорит, в банке в сейфе хранятся, а банк закрылся уже.

– …

– Можно, теоретически, и сейчас съездить, но надо тогда кипеж большой поднимать.

– …

– Говорит, в Сбербанке, а к ним на хромой козе не подъедешь.

– …

– Да нет, нормально, он парень вообще-то не совсем пропащий. В бой рвется, грозится уладить все завтра. Помощи моей, правда, просит для визита к банкиру. Клянется, что деньги послезавтра будут.

– …

– Я думаю, можно попробовать, под моим контролем. Дать парню последний шанс.

– …

– Да куда он денется? Рыпнется не в ту сторону, я его закрою сразу. Вам, конечно, решать. Но на крайние меры надо идти в крайнем случае. Когда край уже. На мой взгляд, так. А с другой стороны, можно и сейчас его на Петровку отвезти переночевать. Пускай подумает.

– …

– Конечно, сейчас передам. Он сам тут умоляет дать ему трубку. Поговорите с ним. Как скажете, так и будет. Я выполню любое ваше указание. В морг, значит, в морг. В реанимацию, значит, в реанимацию. Ха– ха-ха, – мент льстиво и недобро засмеялся.