Дом Ветра (СИ) - Савански Анна Страница 21

1 августа Германия объявила войну России, и теперь Соединенное Королевство и Франция, как союзники, должны были поддержать Россию. Начались четыре с половиной года войны. 3 августа Германия втянула в войну Францию, а на следующий день, нарушив законы и переступив границу Бельгии, вторглась в нее. Англия не могла оставаться в стороне. Конфликт разгорелся и в Азии, так в первые дни августа европейская война стала мировой.

Лондон был взбудоражен, и Виктор с Артуром были на улицах, когда черные цилиндры сменили белые соломенные шляпы; они, как и тысячи других, выкрикивали здравницы королю Георгу V. Все восприняли новость с энтузиазмом, общество начало сплачиваться, вспоминая ту войну, когда Англия смогла обмануть самого Наполеона. Не одно поколение было воспитано на той войне, и молодые Виктор и Артур ожидали повторения победы. Никто тогда не понимал, что богатому Лондону эпохи частного предпринимательства пришел конец. Добровольцы уходили на фронт, а они, как студенты-медики, остались в городе: большинство врачей уйдут, и кто-то должен будет лечить женщин и детей.

Лондонцы узнавали обо всем из газет. Развернулись тяжелые боевые действия на двух фронтах: французский Западный и русский Восточный. Почти каждый день вступали новые страны, война, как черная дыра, втягивала массы. Конечно, преимущество было у Антанты — больше людей, техники, сырья. Но соперники имели молниеносный план, по расчетам немцев война должна была длиться всего шесть недель. Первой должна была пасть Франция, а потом более слабая Россия и последней жертвой — Англия. Поэтому всю свою мощь Германия обрушила на Францию. Мир замер: неужели Франция падет?

В те месяцы Лондон жил еще беззаботно, лондонцы продолжали ходить на работу, аристократы — собираться в клубах, но вскоре придется перестроиться, и женщины займут место мужчин за станками. Но это будет потом, а сейчас Лондон наслаждался последними месяцами тихой, спокойной жизни.

***

В Холстон-Холл все шло своим чередом, неизменно. Войну восприняли как нечто обыденное, а свет предполагал, что это ненадолго, на страну никак не повлияет. Только Мария, узнавшая новости из писем брата, знала, что он другого мнения. Девушка скучала по нему больше всех, как-то опустел замок, а травы казались не такими ароматными. Два месяца она прожила в ожидании письма. Когда началась война, она ужасно волновалась, что ее брат и Артур не пошли на фронт.

Она страшно боялась встречи с женихом, но мистер Манелл отправился на передовую, и она испытала некое облегчение. Он приехал попрощаться, когда Мария пила чай на террасе и читала очередное письмо. Она положила листок под блюдечко и посмотрела на мужчину с ненавистью.

— Я приехал проститься, — он упал пред ней на колено. — Возможно, я в последний раз вижу вас, но я должен отдать долг Родине.

— Каждый сам выбирает свой путь, — презрительно сказала она, — и вы вольны делать то, что хотите.

— Неужели вы не боитесь, что я могу умереть? — выражение его лица изменилось, и девушка прочла на нем жалость к самому себе. — Неужели вам нисколько не жаль меня? Вы меня просто не любите?

— Нет, — она не хотела кривить душой. — Нет, я не люблю вас.

— Вы жестоки, он владеет вашими сердцем и душой, — прошептал Дуглас, и она поняла, что он имел в виду Виктора. — Но, говорят, он скоро вернется, — Мария усмехнулась — отцу не хватило сил признаться, что его сын сбежал, и поэтому он рассказывал, что тот сейчас в Эдинбурге по заданию. — Вы его любите?

— Он не вернется, как же вы слепы! Виктор в Лондоне, и он там счастлив, — произнесла она.

— Я уезжаю завтра, моя дорогая. Можно, я вас поцелую? — ей так жалко стало его, что она позволила. — Может, мы еще увидимся, и вы станете моей женой.

— Может быть... До свиданья... — проговорила Мария.

— Ну что ж, мне пора, — она проводила его взглядом, в сердцах желая никогда не вернуться.

В доме ждал отец; он посмотрел на нее, внимательно изучая, в голове промелькнула мысль, что он слышал часть разговора. Мистер Лейтон остановил дочь, и она было чуть не открыла рот от удивления.

— Значит, он в Лондоне, хорош подлец! — воскликнул Эдвард.

— Он записался на фронт, — соврала Мария, чтобы отвести подозрения от себя и от Виктора.

— Ну что ж, достойный поступок, но он не исправит все, — Эдвард повернулся и ушел.

***

Осень 1914.

Первая военная осень выдалась сложной. В начале сентября немцы форсировали реку Марна и приблизились к Парижу. Однако французы смогли дать отпор, врагам пришлось отойти и отказаться от амбициозных планов, стало понятно, что война не обойдется шестью неделями. Но если бы не события на Восточном фронте (чтобы сдержать напор русских армий немцам пришлось отозвать часть своих полков в Галицию), то «чуда на Марне» не произошло бы. Так сотни погибших в Галиции спасли жизнь Парижу. Читая колонки газет, становилось тяжело на сердце: а ведь там могли быть чьи-то сыновья и мужья, дочери и жены, что организовали «Красный крест», могли тоже погибнуть в окопах.

В северной Франции продолжался «бег к морю», его итогом стало создание сплошной линии фронта от границы со Швейцарией до пролива Ла-Манш, а на Восточном фронте в это время русские терпели поражение на подступах к Кенигсбергу. В октябре в войну на стороне Германии вступила Османская империя, закрыв выход для русских кораблей в Средиземное море. С Дальнего Востока приходили сообщения о японо-английском штурме немецкой базы Циндао, что радовало англичан.

Многое в жизни лондонцев изменилось: запретили антивоенные митинги и демонстрации, экономика переходила на военные рельсы. В ту осень изменения мало ощущались, но город опустел, вокзалы заполнялись безутешными женами. Виктор видел печальные лица, особенно в те мгновения, когда сообщали о гибели мужей, и презирал войну. Женщины приходили к ним в аптеку, прося о помощи, и порой Виктор не знал, что делать. Здесь нужен был не врач, а человек, знающий тайны человеческой души.

В эту осень произошло еще одно событие, что изменило жизнь Виктора навсегда... Он встретил человека, заменившего ему отца, — его преподавателя.

Рамсей Грандж приметил этих двоих сразу же: всегда улыбчивые и начитанные, с чертами аристократизма в поведении... Выходцы из Ирландии, приехавшие искать счастье в Англию. Виктору тоже нравился Рамсей, он был немного старше отца, но от него исходила какая-то теплота, ощущалась родственная душа.

Рамсей был герцог, ему еще не было сорока пяти, но уже два года, как он стал вдовцом с тремя дочерями. Старшой, Аманде, исполнилось восемнадцать, средней, Урсуле, — четырнадцать, а младшей, Диане, — девять. Рамсей производил впечатление цельного человека, которого не одолевают противоречия и сомненья, и наверное поэтому его все любили. Твердили, что он любил всего раз в жизни — свою жену, что он имел только титул, но, кроме научного признанья, ему ничего не было нужно, учитывая, что состояние герцогов давным-давно проиграл в карты его отец. Только тогда Виктор не знал, что жена герцога — возлюбленная его отца. Жизнь причудливо сплетает человеческие судьбы.

Коллеги за его спиной восхваляли его, женщины мечтали о нем, а студенты просто возносили. За ним постоянно тянулся хвост студентов, с частью он общался в кабинете, с другими мог назначить встречу в библиотеке, еще одна часть приходила к нему домой. Он жил в Кенсингтоне в маленьком домике, его семья уже много десятилетий не имела загородных поместий, зато в доме царила непринужденная обстановка. Виктор, придя туда впервые, был удивлен. Три сестры привыкли к толпе, а Рамсей не находил ничего предосудительного в этом. Внутри дом был обставлен просто, не было той дороговизны, что многие видели в Холстон-Холле, несколько служанок ходили по комнатам, а девушки подтрунивали над ними.

Старшая, Аманда, сразу обратила внимание на Артура, его впечатлила эта красивая девушка, тоненькая, как тростинка, с темными волосами, с зелеными глазами, но, кроме впечатления, он ничего не чувствовал. Аманда пыталась обратить на себя его взгляды, но тщетно. Артур понимал, что он не может ответить девушке взаимностью, так как никому не показывал своего происхождения, и в глазах герцога Леннокса он простой студент, пока не закрепится в обществе, он будет никем.