Лошадиная душа (СИ) - Таня Белозерцева Страница 12

Помимо Барма и Холмса из четвероногих в доме проживают еще кошка Сорока и крыса Лесси, кроме них есть еще один питомец, сетчатый питон Красавчик, молодой, всего три метра… Он, как ни странно, принадлежит Догу. И сперва тот несколько раз отпрашивался у хозяйки съездить домой и проведать-покормить питомца, ага, раз в две-три недели… Ну, хозяйка, понятное дело, задумалась, а что это за питомец такой, что один раз в две-три недели кушает? И насела на конюха с расспросами. Тот признался, что у него дома питон живёт, так Лери аж завизжала от восторга: Кто?! Питон? Вау! Супер!!! Вези его сюда…

Красавчик сперва в террариуме жил, потом, когда подрос на полтора метра, ему двойной вольер построили, внутренний домашний и наружный уличный, соединенный трубой-проходом, так что он сам решал, где греться и когда в спячку впадать.

Я его видел однажды, когда Лери пригласила меня в сад, расположенный позади дома, большой и по-осеннему унылый, заросший до непроходимости джунглей, ветви яблоней и груш едва не ломались под тяжестью плодов. И вот тут, у южной глухой, каминной* стены находился большой и просторный вольер с питоном. Он кривой загогулиной лежал на толстой наклонной ветке-коряге, пепельно серый с зеленоватым отливом, с черными крестообразными пятнами и весь такой… блестящий как глянец. И крупный, толщиной с мужскую ногу. К нему я быстро потерял интерес и принялся подбирать паданцы, их не успели собрать и они слегка подгнили, но мне очень понравились груши, мягкие, сочные и сладкие. Кроме того, я обратил внимание на розы и подсолнухи, не удержался и сгрыз один подсолнух, и какой же он вкусный оказался! Сочный и маслянистый, я после долго облизывался и поэтому не успел попробовать розы, пришла Лери, поохала над огрызком подсолнечника и спешно увела меня, заметив, как я нацелился на розовый куст.

С крысой и кошкой я пока не знакомился, только слышал о них.

А в двух крайних денниках действительно оказались корова и теленок. Он родился в прошлом году, зимой, ему уже десять месяцев и зовут его Реймонд. Он весь черный, без единого светлого волоска, в отличие от матери, коровы чистокровной шортгорнской породы — она темно-рыжая, почти шоколадная, и зовут её Милка. Кто отец Рея, никто так и не узнал, корову, уже тельную, взяли из питомника, как и меня с Яном Малкольмом и Мери с Солдатом. Просто Лери пожалела беременную корову, которую не понятно какая судьба ожидала, и, чтобы избежать для неё неприятностей, забрала её к себе. Через полгода Милка отблагодарила хозяйку, в декабре она отелилась здоровым и крупным бычком.

Да, кстати, Ян Малкольм покрыл Мери еще в июне, так что в апреле следующего года у них будет жеребенок. Да уж, вот так сюрприз… не ожидал я от своего друга, хотя я не придираюсь, в конце концов Ян взрослый конь и если уж влюбился в Мери, то так тому и быть. Вообще-то я его понимаю, парень чуть не погиб на войне в Дагестане, а тут такая девушка… Вся такая рыженькая, с белой широкой (до губ) проточиной и с белым же чулочком на правой задней ноге. Ну как тут устоять? Правильно, никак, вот Ян Малкольм и занялся продолжением рода.

Было забавно наблюдать за его ухаживанием, ходит вокруг Мери, гарцует, шейку и так, и эдак изогнет, демонстрирует красавице все варианты брачных сборов, а красавица знай отлягивается да уворачивается от ухажера, но сама нет-нет, да и стрельнет глазками, отбежит и смотрит на вороного из-под густых ресничек… А тут солнышко из-за облачков проглянуло, да как обрушит на парочку потоки солнечных лучей, и Мери, без того рыжая, стала еще рыжее, прямо огнем заполыхала, золотыми искорками засияла, а вороной и вовсе заиграл всеми цветами радуги своей атласно-блестящей шкуры. И стоят они на берегу озера посреди океана солнечного, и солнце бликами-брызгами отражается от их тел, воды и травы…

Я не обратил внимание на седло, пока оно лежало на спине, я не знал, что это такое, но бессознательно шарил глазами по сторонам в поисках экипажа, ведь раньше на спину мне клали седелку, к которой потом пристегивали оглобли, а к ним — экипаж. Так что я очень удивился, когда Лери вскочила в седло и села. Под её тяжестью седло врезалось мне в спину, но боли не было, я напряженно прислушивался к своим ощущениям и пытался понять, что все это значит. Так, вальтрап постелен под седло, само седло равномерно расположено на спине аккурат позади холки и перед крупом. Ровненько посередине. Подпруга мягко охватывает мое туловище перед первыми ребрами. На плечах — кордео. Это мне кое о чем напомнило, так, сосредоточиться и вни-ма-тель-но слушать голос Лери, будет просто свинством подвести её сейчас, когда она доверилась мне до конца, до последней грани, доверила мне свою жизнь…

— Вперед, Соломон, — и языком цокает, задает ритм. Прислушиваюсь, шагаю, ловлю ритм и перехожу на легкую рысь. Стена манежа приближается, собираюсь замедлить шаг, чтобы остановиться, но тут Лери скомандовала: — Вправо, — и ногой в правое стремя упирается. Шенкель справа нажал мне на бок, я, охваченный радостным возбуждением от понимания ситуации, плавно сворачиваю в метре от стены.

Похвалы, ласка, награда, короткий роздых-пауза для лучшего понимания и запечатления этого сверхважного момента. И урок продолжается. Команды голосом, подсказка весом. Седло потрясающе точно передает сигналы Лери, она управляет мной при помощи невероятной, непостижимой игры своего собственного веса.

Урок окончен, Лери сползает по моему боку, расстегивает подпругу, стягивает седло, потом кордео и спрашивает, чего я в награду хочу? Этот вопрос я понимаю и радостно бросаюсь в глубину манежа, таким образом я отвечаю ей, что хочу побегать. И бегаю, совершенно одуревший от счастья, от восторга, от того, что случилось. А случилась действительно важная вещь — Лери доверилась мне и я не подвел, сделал все, как надо!

Безумно радуюсь, эмоции через край, выплескиваюсь, прыгаю и скачу по манежу туда-сюда. Просто летаю на крыльях счастья. Вообще-то я после каждого урока так себя веду, всегда дико радуюсь после каждого правильно выполненного задания, но сегодня особый случай, это я точно понимаю. Я же видел всадников, не совсем же я стерильный, знаю,