Единокровные - Виктор Михайлович Зимин Страница 13

Вернёмся в Колизей. В его фронтальной части, словно и вправду на арене, дымятся фумаролы, а в тылу, вдоль подножья скального бордюра, там, где кончается «партер», в «бельэтаже» летом и осенью лежат многолетние снежники. Летом они подтаивают, садятся и слёживаются, закрываются с поверхности коркой фирна и уменьшаются по ширине в размерах, но постоянно, из года в год, от снега до снега здесь сохраняется эта белая лента. Она трассирует кальдерное полукольцо почти на всём его протяжении то–есть в длину занимает не менее 10 километров. Снизу и сверху эта ослепительно белая полоса обрамлена чёрно-зелёными зарослями кедрового стланика с тёмной зеленью стланика ольхового, ржавобуреющего осенью.

Это прогулочная трасса, бульвар для всех, у кого четыре ноги, кто в мехах и с хвостами, или почти бесхвостых, как заяц или медведь. В жару тут прохладно, крылатого гнуса всегда мало, снег с фирном твёрдый, под ногами не проваливается, гулять удобно. И они гуляют. Прямо, по центральной оси снежника, одной и той же тропой, правда, из-за того, что снег плотный, тропы как таковой нет, зато у всех есть чутьё, и оно досконально им всё сообщает. Среди путешествующих попадаются самые разные: и друзья, и враги, и соперники. Сородичи или иного племени. А вот тропа одна, одна на всех. Узон полон чудес, но эти неторопливые променады шагом―спокойные, с достоинством, даже какие–то торжественные ― были для меня и откровением, и самым большим чудом.

Белая лента снежников ― это своеобразный экран, в ширину достигающий 50-70 метров. Тут идут свои представления и на нём всё видно как на ладони. В один из погожих августовских дней из своего лагеря на Западном фумарольном поле с расстояния около 700 метров я часа два смотрел здесь кино с названием “Узон от 12 до 3 пополудни”. В поле моего зрения была полоса длиной 250-300 метров, остальное закрывали кусты.

Первым по снежнику вперевалку прошествовал небольшой медведь. Минут через 15-20 появилась медведица сразу с четырьмя отпрысками, двумя сеголетками и двумя годовалыми пестунами. Мама степенно шла первой, пестуны следом за ней чуть поодаль. Так гуськом и брели. Зато малыши шариками рассыпались по всей ширине снежника то вверх, то вниз. Хотя двойни у медведей редки, и обычно на свет появляется лишь один крохотный медвежонок, это могла быть всё же одна семья. Но не обязательно. Медведица охотно принимает к себе чужих медвежат, если те остались сиротами, что время от времени случается. Естественных врагов у медведей нет, только человек. Он и бывает чаще всего причиной сиротства. А пестунам, своим прошлогодним детям, медведица позволяет оставаться при себе и больше года. Она их пестует, потому они так и называются.

Какое-то время, может около получаса, снежник оставался пуст. Появились ненадолго большим выводком куропатки, но быстро пропали. Летнее оперение делало их слишком заметными на снегу, наверно поэтому. Наверху, под главным пиком Узона, высотой 1617м, паслись снежные бараны. Это уже далеко, около двух километров, и различить их можно было, только когда они двигались. Поскольку было их больше десятка, скорее всего, паслись самки с ягнятами и молодняком.

А потом разыгралась центральная сцена. Незабываемое зрелище, стоит вживую и сейчас перед глазами, хотя с того времени, мелькнув, уплыли сорок лет.

Справа из зарослей появилась крупная росомаха. Почти одновременно слева показался лис, тоже очень крупный с роскошным длиннющим хвостом. Они идут навстречу, но друг друга пока не видят. Замечают, когда расстояние между ними сокращается метров до 50-70. Первой увидела росомаха, может потому, что она чуть повыше. Она круто осаживает на передние лапы и садится. Мгновением позже то же самое проделывает лис. На несколько секунд они застывают как собаки в команде «сидеть». Потом оба пошевелились, лис в этот момент расстилает позади себя во всю длину свой хвост. «Расслабились», понимаю я. Сидят и смотрят. Минуту, другую, может, больше … Наконец, снова первая, росомаха начинает движение и, забирая вправо и вперёд, описывает полукольцо к востоку от лиса. Начав двигаться секундой позже, точно такое же полукольцо рисует лис, но в противоположную сторону, к западу от росомахи. Оба не торопятся, идут чинно и медленно, друг на друга прямо не глядят, включено только боковое зрение. Росомаха косолапит, это особенность её походки. Лис выступает картинно и полон изящества. Как связанные бечёвкой, они чертят правильный круг и разменивают свои начальные позиции. Росомаха оказывается на месте лиса, лис – росомахи. Отсюда, ни разу не оглянувшись, они продолжили движение каждый в своём прежнем направлении. У каждого собственные дела …

Помню, как ошарашила меня эта сцена – в ней не было ничего случайного. Они поступали по прописанным правилам, ритуал был для них привычным, так у них принято. Ещё поразила некая подчёркнутая церемонность, может, она означала взаимное, не без юмора, приветствие: «Господин Лис!» ― «Госпожа Росомаха!», раскланялись они.

Почему бы и нет! Роза, обласканная неусыпными заботами и ежедневными разговорами с ней, в конце концов, отказывается от шипов, своей единственной защиты, сбрасывает их. Правда, на это уходят годы: вам не доверяют, в вашей порядочности и искренности сомневаются. Но Лютеру Бёрбанку (L.Burbank) это удалось. Наверно и не ему одному…

*

Камчатка … Чистая, девственная, сакральная, почти нетронутая цивилизацией и цивилизаторами. Она ранима и её легко обидеть. Но постоять за себя она умеет.

В отличие от пространств, освоенных человеком, здесь как в космосе, видишь и слышишь воочию, ощущаешь кожей, как мизерно человеческое существо и как величав и грандиозен этот размеренный Вселенский ритм, замысленный и претворённый Создателем. И какое счастье чувствовать себя послушной песчинкой разрешённого Им Бытия ― никого не трогать, не брать больше, чем нужно, уступить дорогу, если кто спешит, поделиться хлебом, улыбнуться цветку, рассмеяться в общем хоре с деревьями, в непогоду забраться в укрытие и терпеливо ждать, прислушиваясь к стихиям, пришедшим в ярость по им одним ведомым причинам. А наутро, под лучами солнца, снова улыбаться этому гигантскому общежитию и Житию. Именно так здравствуют птицы и звери, трава и деревья. Все, кроме людей…

Краснодар. 2009 год.