Лошадиная душа (СИ) - Таня Белозерцева Страница 15

— Любит она тебя, Дог, любит. Так что радуйся, тебя любит лошадь.

— Она… молодая?

— Да, ей семь лет всего и это её первая беременность.

— То есть, простите? Но она два года здесь живет, как же так получилось, что она с пяти лет на пенсии?

— С двух лет она участвовала в скачках, два сезона проскакала, потом её в конкуре пробовали, год поучили, попользовались и вернули на скачки, ослабленную и замученную. Разумеется, в финале она пришла последней и тем самым подвела очень многих людей. Жокей с горя напился, и что-то взыграло в его пьяной башке, потому что дальнейшее не поддается пониманию — он схватил топор, прошел в конюшню и набросился на подлую кобылу. Он успел её два раза ударить, прежде чем на крики перепуганной лошади сбежались люди. Она была сильно покалечена, но её быстренько подлатали и продали в прокат, так как для скачек она уже не годилась. Так что повторяю, радуйся, Дог, тому, как она к тебе относится, ей от человека ой как досталось… Просто удивительно, что она нашла в себе силы снова довериться человеку.

— Понял… Я тоже её люблю.

Часть 10. Голова без уздечки

В декабре выпал снег. Я его, конечно, и раньше видел, еще на конеферме когда жил… И потом, наверное, видел, просто это прошло мимо меня, мимо моего сознания, я тогда был больше сосредоточен на своей боли, на том, чтобы избавиться от железа во рту. И поэтому я мало обращал внимания на происходящие вокруг меня события.

А теперь, здесь и сейчас, я, можно сказать, по-новому увидел снег, теперь, когда мой взор ясный, не замыленный красным туманом боли, широко раскрытыми и ясными глазами я заново и по-новому смотрел на мир. Мир глазами свободной лошади и лошади домашней, прошу учесть, не дикой. Поймите меня правильно, я свободный, но домашний, а не дикий, и это очень большая разница.

Дикий и свободный, как вольный ветер, скакун… сколько пафоса и поэзии в этих словах. Казалось бы, все… все есть у дикого свободного скакуна: и воля, и ветер, и корма хоть зажрись, и воды хоть обпейся, и простора — бегай не хочу… и кобыл целый табун, хоть залюбись. Но дикий скакун беден умом, все, что он знает, это жрать и пить, любить кобыл и драться с жеребцами. Он делает свечку и вымахивает ноги, он здоровый и сильный, где-то смелый и отважный, а где-то непроходимо туп и глуп, и почти во всем, что касается человека, он — полный трус. Боится взгляда, голоса, запаха, кстати, не без оснований, они оба опасны друг для друга, человек для лошади и лошадь для человека.

Лери как-то сказала: лошадь — самое парадоксальное создание. Если человек хочет покорить лошадь, он получает смертельного врага, но отпусти его на волю, подари коню свободу — и получишь верного друга.

Итак, снег, декабрь… Девятый месяц моей свободы, первый снег в этом году, первый пушистый, белый и холодный. Я вышел из денника в паддок после завтрака и поразился. Все вокруг белое-белое, все-все белое: и луга, и горы, и леса. И воздух такой — морозный, льдисто-свежий.

И, ах, как здорово в нем кататься!!! Круто и классно, почти как в манеже на песке.

Так и прошло мое утро в паддоке. Все утро я то резвился, то просто стоял на одном месте часами, вдыхая свежий вкусный воздух. А потом мое счастье решило продолжиться прогулкой, потому что во второй половине дня, часам к четырем, Лери вывела меня на конюшенный двор, а Дог подкатил фиакр из каретного сарая. Запрягают они меня и между собой переговариваются:

— Так что там случилось?

— Не знаю, Дог, по телефону я ничего не поняла, а Люпин молчит и только ноет, что больше некого позвать. Ладно, вот съезжу сейчас и узнаю, зачем в школу вызывают и почему моего ребенка не выпускают от директора, подумаешь, подрался. Это же дети, они просто обязаны хоть раз в жизни подраться.

Лери села на облучок, уперла ноги в передок и легонечко коснулась кончиком шамбарьера моей холки. Знак подан и я, повинуясь ему, выруливаю фиакр сначала со двора, потом на подъездную аллею, а уже оттуда на дорогу Блицгертнергассе, улица Сада молний, или площадь, не знаю точно. Дорога среди холмов, вот что это для меня, и точка. Здесь Лери задает мне ритм, и я перехожу на кентер, ясно-понятно, торопимся куда-то… надо побыстрее.

Школа, в которой учится Люпин, похожа на каменную коробочку, длинный двухэтажный домик с белеными стенами, ну, это на первый взгляд, на самом деле это огромный спорткомплекс из зданий, переходов и бассейнов. Вокруг него лесопарк с кортом и стадионом, велодорожки, игровые и спортивные площадки…

Сейчас здесь тихо и безлюдно, повсюду лежит снег.

И мне, как ни странно, позволяется вкатить фиакр на школьный двор, Лери спрыгнула с облучка, подошла ко мне, взяла меня за морду и, почесывая лоб, сказала:

— Соломон, мне тебя нечем привязать, так что… полагаюсь на тебя, паренек, постой спокойно, ладно? Стоять. На месте.

Несколько раз повторив команду, она отошла и, поднявшись на широченное крыльцо, скрылась за дубовыми дверями. Первое время я напряженно смотрел на двери, ждал, когда она появится снова, но тут я вдруг услышал её голос. Он доносился из форточки окна первого этажа, я расслабился — все в порядке, Лери здесь, недалеко — и невольно прислушался к родному голосу:

— Ой, здрасьте, директор?

— Фрау… Гренкович?

— Да, я Валерия Гренкович, а вы господин директор Франкель?

Звук отодвигаемого стула, скрип:

— Здравствуйте, я Дерек Франкель, к вашим услугам. А теперь к делу, присаживайтесь… Ваш сын Люпин Рихард Гренкович и Дитмар Рафалов были задержаны при… кхм, проще говоря, мальчики подрались, притом свидетели утверждают, что г-н Гренкович набросился на г-на Рафалова с кулаками в ответ на некое оскорбление, и теперь мы пытаемся выяснить причину драки, чтобы вынести соответствующее взыскание и наказание, но мальчики молчат, как партизаны. Ни один не желает признаваться в своих проступках.

— Конечно, не желают, вы сами же не вчера родились и должны помнить, что тоже не признавались маме на её вопрос «кто украл конфетку?».

— Как у вас все просто, но с сыном разберитесь, растолкуйте ему, что дракой не решить проблему, а физический вред, нанесенный товарищу, может аукнуться и на нем тоже, не знаю, как отреагируют родители пострадавшего. Могут потребовать компенсацию.

— Не потребуют, они геологи и