Дружба начинается не со знакомства - Таня Белозерцева Страница 2

Люсиндой Уаймен звали черепашку средиземноморской породы, которую подарили на пятый день рождения Дадли. Почему черепашку, кстати? Ну, раньше, собственно, был подарен экзотический и очень большой попугай-ара, он сидел в клетке и орал целыми днями свои несуразные птичьи песни и до смерти надоел Дадли. И тот променял ару на духовое ружье, которое, впрочем, скоро сломал, случайно сев на него. И я не знаю, как это у него получилось и сколько должен весить пятилетний толстый мальчик, чтобы под его весом сплющилось крепкое железное ружьецо. Итак, Дадлику подарили черепашку, его восторгу хватило на три с половиной часа, а потом, после срочных экспериментов, в ходе которых Дадли пытался выяснить — на что годится черепаха? — он потерял к ней интерес, черепаха оказалась довольно скучной и ни на что не пригодной. Но Гарри Люси понравилась; размером с кофейное блюдечко, черепашка была крайне симпатична, у неё были теплые карие глазки с круглыми черненькими зрачками, серьезные и очень умные, а на коричневом глянцево-блестящем панцирчике были чудесные желто-оранжевые узоры-полосочки. Она была очень неприхотлива в еде и занимала очень мало места, а также она была очень вынослива, раз сумела выжить после жутких дадлиных экзерсисов, я не буду их описывать, иначе Дадли достанется от гринписовцев. Гарри поселил её в картонной коробке и кормил салатами и кусочками овощей и фруктов.

Отношения с дядей у Гарри были нейтральными, а если совсем честно, то Гарри немного побаивался дядюшку — у него был высокий рост и огромное пузо, вечно красное лицо и полное отсутствие шеи, три подбородка и тяжелый, взрывной нрав. И если что не по нему, дядя тут же хватался за ремень, причем драл он одинаково обоих мальчишек, не разбирая особо, кто провинился. Имея флотское воспитание, дядя Вернон считал, что пацанов следует держать в строгости и ежовых рукавицах. Его сестра Марджори, впрочем, придерживалась тех же принципов. Заядлая собачница и заводчица элитных английских бульдогов, она не понаслышке знала, как воспитывать детей, а то, что она их путала со щенками, никакой роли не играло. Дети — всегда дети, что человечьи, что щенячьи, разницы никакой.

Лично Гарри радовался, когда приезжала тётушка Мардж, а как же, ведь с ней прибывали бульдоги, совершенно потрясающие существа, криволапые, широкомордые, слюнявые и ласкучие до предела, и как ни приедут, тут же начинают гоняться за мальчишками, чтобы облизать и приласкаться. Дадли спасался от них на чердачной лестнице, а Гарри — на дереве, ну, по крайней мере на том, на которое мог забраться. Это можно было наблюдать на улице, и, понятное дело, сторонние наблюдатели подчастую неправильно понимали ситуацию, Арабелла Фигг, например, всегда думала, что бедного сиротку Гарри гоняют злые и кровожадные псы, только и мечтающие, что порвать мальчонку. Кроме этого, торопыга Фигг видела, как малыш Гарри подстригает розовые кусты в саду под неусыпным оком грозной и непреклонной тётки, и слышала, как та сердито покрикивает:

— Да поаккуратней, урод! Ну кто ж так режет, осторожней держи!

И дура Фигг второпях решает, что Петунья переживает за свои драгоценные розочки, а не за руки неуклюжего Гарри. И она торопливой рысью, роняя тапки, несется в дом писать письмо Дамблдору о том, как плохо обращаются с мальчиком.

И невдомек ей, что на деле всё наоборот. Даже жаль, что она никогда не заходила к Дурслям в дом, ведь там была совсем другая картина: после традиционного вечернего чая семейство Дурсль собиралось в гостиной перед телевизором, тетушка Пэт на диванчике — смотреть новости шоу-бизнеса, дядя устраивался в широком кресле с газетой в руках, чтобы посмаковать спортивные новости, в другом, таком же широком кресле умащивала свои грузные телеса тётушка Мардж с вязаньем, из теплой верблюжьей шерсти она вязала шарфики племянникам, а сами племянники, Гарри и Дадли, сидели на ковре перед диваном и играли с молодыми пока бульдогами Злыднем и Генералом Плантом.

Нормальная, вполне обычная семья, нормальные отношения, всё идеально на первый взгляд.

Эх, Дамблдор, Дамблдор… ну как же ты не подумал о согревающих чарах? Зачем ты оставил малыша на обледенелом порожке, неужели сложно было позвонить или постучать в дверь?

Несмотря на коротенькое затишье перед школой, магия Гарри всё-таки пробуждалась в стрессовых ситуациях. Один раз учительница природоведения придралась к неровному почерку первоклассника Гарри Поттера и визгливо стала вопрошать, тряся тетрадкой перед лицом мальчика:

— Мистер Поттер, ну что это такое?! Почему вы пишете как курица лапой?

Гарри с недоумением смотрел на эту великовозрастную дуру и искренне недоумевал, она что, действительно не видит, что перед ней человек с ограниченными возможностями? От несправедливой и неожиданной обиды хотелось плакать, но маленький шестилетний мальчик отчаянно крепился и мстительно представлял себе, что у мисс Уолш синие волосы, которые вдруг и правда посинели — каштановые кудри ни с того ни с сего приобрели ядовито-голубой цвет. Потом был непонятный и быстрый полёт на крышу столовой, когда Гарри, убегая от банды второклассников, свернул в тупик и оказался перед препятствием в виде мусорных баков. Однако не успел он подумать о чем-то, как в глазах на какое-то короткое время потемнело, а в следующий миг он обнаружил себя на крыше столовой, совершенно не представляя, как там очутился. Обо всем этом Гарри честно рассказал тёте и робко спросил, знает ли она, в чем дело. Петунья Дурсль помолчала, подумала и решилась:

— Ты волшебник, Гарри. Твои мама и папа были магами, и их убил злой колдун. Я поэтому ничего не говорила тебе, Гарри, и я очень не хочу, чтобы ты уезжал в ту школу, в которой обучают молодых магов. Но ничего не поделаешь, магия проснулась в тебе и это значит, что тебе всё-таки придется уехать в Хогвартс, когда оттуда придет письмо.

Уж чего-чего, а такого ответа Гарри точно не ждал. Он — волшебник? Совсем-совсем как в тех сказках про чародеев, принцесс и рыцарей? Ну ничего себе… А школа, значит, специальная, что-то ему не хочется туда, это всё равно, что в интернат уехать. И Гарри взволнованно проговорил, заглядывая тёте в глаза:

— Тётя! А давай уедем далеко-далеко?

— А что? И попробуем! Вот придет письмо, тогда и уедем!

И тётя Пэт взъерошила племяннику темные волосы, потом притянула его к себе и крепко обняла. Гарри тоже крепенько, как только мог и насколько позволяли слабенькие