Кэндзи Маруяма - Дорога к замку Страница 28

Если случится что‑нибудь непредвиденное, всегда можно позвонить лечащему врачу или кому‑нибудь из старших коллег, живущих поблизости. Молодому врачу известно, что если в ночь дежурства он один с чем‑то справиться будет не в состоянии, то должен позвонить тому, кто в этот день его "страхует". В общем, это напоминает связь машиниста электропоезда с диспетчером.

"Страхующего" вызывают, например, если в больницу неожиданно поступает больной в тяжёлом состоянии — в шоке или с внутренними повреждениями — и дежурный врач видит, что без помощи ему не обойтись.

Но если состояние пациента безнадёжно и ясно, что больше нескольких дней ему все равно не протянуть, дежурный врач, как правило, не считает нужным обращаться за помощью. Претензии в таких случаях возникают редко, потому что если не сам больной, то его семья уже в какой‑то степени смирилась с неизбежным.

Когда врач констатирует смерть, самое трудное — объявить горестную весть семье умершего, ибо определённого "протокола" на этот счёт не предусмотрено.

Представьте себе такую картину: у постели больного сидит врач и пристально следит за его лицом, приставив к груди фонендоскоп. Вокруг, затаив дыхание, теснятся Родственники. Атмосфера напряжённая, как всегда у постели умирающего. Вот дыхания уже нет, сердце остановилось. Как должен врач сообщить о смерти родственникам?

Прежде всего он непроизвольно убирает от груди умершего фонендоскоп. Уже этот жест повергает членов семьи в трепет. Они смотрят со страхом врачу в лицо и видят, как оно мрачнеет, как на лбу собираются морщины. "Конец", — думают родственники, но врач пока ещё ничего не сказал. Вся семья не сводит с него глаз, и он кожей ощущает на себе этот коллективный взгляд.

Тут многие врачи обычно сворачивают фонендоскоп и просто молча склоняют перед покойником голову. Одни при этом засовывают фонендоскоп в карман халата, другие продолжают держать его в руке — это неважно. Главное, что при этом не произносится ни единого слова.

Родственникам, уже достаточно напуганным тем, что врач перестал выслушивать сердце больного, все становится ясно, когда они видят этот безмолвный поклон. "Значит, все…" Их взгляды опять возвращаются к лицу умершего, и в следующее мгновение они припадают к его телу.

— Отец!

— Папа, папочка!

— Милый!

Голоса родственников сливаются в общий стон, а человек на кровати лежит недвижим и безмолвен.

Убедившись, что члены семьи заняты умершим, врач одними глазами велит сестре принять необходимые меры и, поклонившись покойнику ещё раз, удаляется из палаты.

Таков первый способ сообщения о смерти. Не знаю, как с точки зрения родственников, но для врача он наиболее удобен, потому что никаких слов произносить не приходится. Достаточно просто свернуть фонендоскоп и молча склонить голову. Ну и, естественно, не следует забывать о выражении лица.

Впрочем, об этом вряд ли можно забыть, когда у тебя на глазах умирает человек. В такие моменты никому из врачей не придёт в голову: "Ну вот и чудесно, теперь можно спокойно поспать до утра". Если об этом и подумаешь, то уже позднее, когда возня с покойником закончена, а в миг смерти мрачное выражение на лице врача появляется самым естественным образом.

Второй способ извещения о горестном событии предусматривает какое‑либо высказывание со стороны врача. Хорошо, если члены семьи все поняли без слов, но нередко встречаются и такие, до которых смысл молчаливого поклона не доходит. Они начинают недоумевать, почему врач вдруг убрал фонендоскоп:

— В чем дело, доктор, что‑нибудь случилось?

А иногда, совсем растерявшись от горя, кто‑нибудь из родственников спрашивает:

— Он ещё живой или уже нет?

Тогда врач, чтобы разрешить все сомнения, провозглашает:

— Уже ничего нельзя было сделать.

Тут уж какими бы тупыми или взволнованными ни были члены семьи, до них доходит, что человек умер.

Слова, которыми объявляют о смерти, могут быть различными. Некоторые врачи говорят:

— Все, конец.

Это, правда, напоминает игру в шахматы, когда один из играющих признает своё поражение. Причём обычно это происходит до объявления мата, а здесь, увы, мат уже поставлен.

Можно, конечно, и так:

— Больной скончался.

Но это как‑то не звучит в тех случаях, когда пациент долгое время перед смертью находился в бессознательном состоянии, то есть дыхание у него ещё сохранялось, но жить фактически он давно уже перестал. Тут поневоле хочется добавить "только что", и иные врачи так и говорят:

— Больной только что скончался.

Точнее не скажешь. Звучит суховато, но во всяком случае сомнений у родственников не оставляет.

Наиболее приемлемым считается следующий вариант:

— Мы сделали все возможное, чтобы спасти жизнь больного, но медицина, увы, бессильна. — И склонить голову.

В этих словах и сообщение о смерти, и сочувствие, и признание своей вины перед родственниками — в общем, все что нужно. Правда, в жизни произнести эту фразу не так просто, тем более в больничной палате, которую только что посетила смерть, — вряд ли врача дослушают до конца. Родственники умершего или начнут рыдать на середине, или бросятся обнимать покойного, так что по крайней мере половина фразы пропадёт. Таким образом, по содержанию этот вариант хорош, но на практике не очень удобен.

Некоторые врачи почему‑то просто говорят:

— Прошу простить.

По их мнению, эти слова достаточно выразительны. Однако врачу, который не лечил больного, а присутствует при его смерти случайно, будучи на дежурстве, извиняться вроде бы не за что. Вряд ли, произнося эти слова, он будет вкладывать в них какой‑нибудь смысл. Все же этот вариант наряду с "Больной скончался" используется довольно часто.

Не следует забывать и о жестах. Здесь тоже существуют разные способы поведения. Голову склоняют все, но иные врачи при этом ещё и складывают ладони как бы в молитве. Конечно, на самом деле никто из них в этот момент не молится, но считается, что на семью умершего такой жест производит весьма благоприятное впечатление. Выглядит это, во всяком случае, очень пристойно. Жаль только, оценить столь благородный жест некому: услышав, что наступила смерть, родственники перестают обращать на врача внимание и склоняются над умершим.

Не следует забывать, конечно, что для врача, в отличие от родственников, смерть пациента является фактом логичным и закономерным. Ни горя, ни особых переживаний он в связи с ней не испытывает. Вполне естественно поэтому, что он остаётся спокойным. Сохраняя хладнокровие, врач лишь отдаёт последнюю дань умершему. Большего от него и не требуется. Но безразличным он быть не должен: хорош будет врач, который, удостоверившись в смерти больного, просто встанет и небрежно бросит: "Все, умер".

Понятно, что для врача–новичка, которому ни разу не приходилось констатировать смерть, первый подобный опыт сопряжён с немалыми трудностями и волнениями. Ведь доктор — не просто лицо, извещающее о смерти, он одновременно является свидетелем человеческого горя. Но, относясь к этому горю с уважением и сочувствием, он тем не менее не должен забывать о своих прямых обязанностях.

В общем, у новичка хватает поводов для волнений: не сделает ли он какой‑нибудь ошибки, сумеет ли вовремя определить наступление смерти, не потеряет ли самообладания и не уронит ли своего авторитета в глазах медсестёр и членов семьи умирающего.

Так или иначе, рано или поздно молодому врачу в своей работе не избежать встречи со смертью. Как только это произойдёт, он сразу спешит сообщить приятелям:

— А я вчера "выносил".

Если все обошлось благополучно, молодой врач чувствует себя именинником, будто он совершил какой‑то выдающийся поступок, и своим друзьям, которым "выносить" ещё не доводилось, он говорит:

— Подумаешь! Это сущая ерунда. Главное, ребята, не терять спокойствия.

Вроде бы ничего замечательного он не совершил, но чувствует себя уже опытным врачом, да и друзья смотрят на него с почтением. Вот ведь парадокс: человек наблюдает самое страшное — смерть другого человека — и становится от этого увереннее в себе.

Зная, что в один прекрасный день ему все‑таки придётся "выносить", начинающий врач заранее волнуется и страшится этого. Каждый новичок в глубине души мечтает: "Скорей бы!" Он и хочет пройти через это, и боится.

Ясухара в этом отношении крайне не везло. Он целый год проработал в университетской клинике и так ни разу и не "вынес". От желания врача такие дела, к сожалению, не зависят. Ну что ты будешь делать, если в твоё дежурство никто не умирает! Удача — вещь коварная. Нехорошо, наверное, смерть называть "удачей" — для врача, может быть, так оно и есть, но сам больной и его родственники придерживаются на этот счёт противоположного мнения. Однако войдём в положение Ясухара и простим ему подобную терминологию.