Еремей Парнов - Драконы грома Страница 3

В нелегальной деревеньке близ предприятия, производящего оловянную утварь, так похожую на платиновую, я подумал о районе роскошных вилл на «Кенни-хиллз» и вновь вспомнил эмблему, запечатлевшую контрасты человеческого бытия.

Львиноглавая рыба

Сингапур, через который проходит большая часть малайского экспорт-импорта, почти два года входил в состав Малайской Федерации. С сентября 1963-го, когда она образовалась, по август 1965-го, когда произошел раскол и островное государство объявило себя самостоятельным.

В устье реки Сингапур, забитой сампанами и джонками с нарисованными на бортах глазами дракона, стоит на хвосте львиноглавая рыба. С изменчивой улыбкой русалки глядит она на залитый экваториальным солнцем рейд, где дожидаются разгрузки корабли со всего света. Это символ города Льва. Именно так звучит на санскрите название Сингапур. То же имя носит и островное государство, площадь которого вместе с прилегающими рифами не превышает 588 квадратных километров. О чем грезит океаническая химера из белого камня? Быть может, о прошлом? Но она не знает его, потому что ее городу немногим более полутораста лет, а о государстве Тумасик, которое существовало в V–VI веках н. э., почти ничего не известно. У Малайи и Сингапура общее прошлое. Вместе с уже упомянутыми малайскими государствами Лангкасука и Кора Фусара полулегендарный Тумасик держал в своих руках все торговые пути, шедшие через Малаккский пролив. Именно этот источник процветания и завещал он своему далекому преемнику — городу Льва. И миролюбие, потому что войны, которые вела суматранская империя Шривиджайя, чуть ли не на пятьсот лет закабалившая Тумасик, привели некогда богатейшую страну к полному упадку.

Достаточно сказать, что целое тысячелетие, вплоть до 1819 года, когда сэр Раффлз, действовавший от имени губернатора Ост-Индии, откупил остров для британской короны у джохорского султана, местные жители промышляли исключительно рыбной ловлей и пиратством. Разве что еще немного рису высаживали для собственных нужд. С этой даты и исчисляется история собственно Сингапура, потому что именно тогда и был основан город на южной оконечности острова, ставший ныне одним из крупнейших портов мира.

Прошлое не подвластно переменам. Завтрашний же день Сингапура во многом определяется состоянием деловой активности капиталистического мира.

Еще недавно этот третий по величине (после Роттердама и Гонконга) порт купался в море света. Теперь электричество приходится экономить. С застекленной галереи многоэтажного отеля «Мандарин» едва угадываются контуры улиц, тонущих в непроглядной ночи. Только роскошная Орчард-роуд по-прежнему переливается огоньками, словно низринутый с неба Млечный Путь, и манят лихорадочным блеском бессонные рынки. Никто толком не знает, какие улицы будут отгорожены для очередного кочующего базара, на котором можно дешево купить японские часы, еще живого обезглавленного питона, малайский батик или, на худой конец, «тигровый бальзам». Они полны очарования, эти полуночные фиесты, развеять которое не властна даже тревожная сирена полиции. Никто на нее и не оборачивается. Да и зачем? Возможно, где-то поблизости произошло очередное убийство или идет облава на торговцев наркотиками. Экая невидаль! Примелькавшаяся обыденность.

Бродя по залитым светом ночным ярмаркам, я случайно набрел на вывеску, рекламирующую рецепты «нео-тао». Сквозь бамбуковую занавеску слышалась однообразная китайская мелодия. Над входом вспыхивали люминесцентные трубки, образуя даосскую эмблему долголетия. В витрине, украшенной фотографиями обнаженных до пояса девушек, пылился скелет летучей мыши. На выцветшем бархате покоились какие-то корешки, стакан с бисером, как называют тут мелкий жемчуг, и склянка с неведомой мазью. Короткие тексты на английском языке, продублированные, видимо, по-китайски, обещали «омоложение», «бесконечную юность», «рост жизненных сил» и «сокровища ритуальной любви».

Судя по всему, здесь обреталась та самая «нео-тао», что так успешно делала свой трансцендентальный бизнес поблизости от Уолл-стрит. Принцип учения даосов, согласно которому «соотношение сил» в организме целиком определяется правильной половой жизнью, был взят здесь во главу угла. Даосские маги и алхимики действительно придавали этому принципу большое значение. Описывая в анатомических терминах процессы, происходящие при смешении химических элементов, с их мужскими и женскими качествами, они видели в них не только путь к долголетию и даже бессмертию, но и к превращению киновари в золото. С наибольшей полнотой эта доктрина даосского шактизма была разработана магом и алхимиком по имени Бей Боян. Увязав свои представления с концепциями о дао, пяти элементах и противоборстве стихий инь и ян, а также триграммами «Книги перемен», он разработал учение о роли чувственной любви в подготовке к бессмертию. В его обширном трактате «Цаньтунци» были приведены доказательства взаимного усиления стихийных начал при слиянии и давались практические советы.

Некоторые из них вместе с рецептами укрепляющих снадобий излагались теперь в рекламной афишке, рядом с которой был наклеен портрет «великого кормчего».

Подождав на всякий случай приятеля, я выразительно кивнул на вывеску и раздвинул занавеску. Внутри был обычный ночной клуб с «топлисом». Девушки с голой грудью танцевали танец с веерами, а в перерывах бродили между столиками, предлагая гостям брошюры с секретом бессмертия и таинственные лекарства. Ни малайцев, ни индийцев, ни китайцев в зале я не увидел. «Омоложение» и «рост жизненных сил» волновали лишь пожилых европейских туристов. Попавший сюда, очевидно, по недоразумению австралийский военный моряк напивался в полном одиночестве. Звенела печальная музыка. Мигали разноцветные огни.

Не просто постигнуть секрет переменчивой сингапурской ночи, когда улицы, словно по мановению волшебной палочки, сбрасывают надоевшее дневное обличье. Там, где только что была платная стоянка автомашин, вдруг появляются столики, и многоголосье города глохнет в шипении расплавленного масла, в яростном гуле раздуваемого огня. Эфемерный цветок, родившийся на мостовой. Ресторанчик под открытым небом, где можно познакомиться с кухней всех народов, отведать редкостные фрукты — рамбутан, мангустан, — насладиться супом из морских змей, вареными ракушками, маринованным мускатным орехом.

Зачарованные экзотикой туристы обычно не замечают того, что ночные празднества начинаются теперь раньше, чем прежде. Зачастую вообще до наступления темноты. Причины такого, казалось бы, малозначительного явления достаточно серьезны. В условиях экономического спада необходимость обратить в деньги хоть какую-то часть залежавшегося товара сделалась особенно острой. Все переплелось в тугой узел: спад волны туризма и энергетический кризис. Автомобильное движение в городе тоже пошло на убыль. Возросшие цены на бензин и подскочившие налоги привели к тому, что для большинства сингапурцев содержание машины стало недоступной роскошью. Достаточно сказать, что только за проезд по некоторым улицам взимается плата до ста сингапурских долларов! Высокому обложению подвергаются и машины, едущие с неполным числом пассажиров.

В подобных переменах есть, разумеется, и положительная сторона. Уменьшилась задымленность воздуха, исчезли заторы в часы пик, реже стали аварии.

Таков потаенный смысл превращения автостоянок в храмы чревоугодия. Простая тайна тропической ночи, которая все еще больше пахнет бензином, чем фруктами и пряностями. Беглый штрих, запечатлевший, однако, серьезность стоящих перед страной проблем.

Сингапур ввозит решительно все: нефть, руду, рыбу, молоко для утреннего стола, даже воду. Впрочем та же вода, которая поступает из Малайзии, возвращается к родным истокам в преображенном, очищенном виде и по цене в десять раз выше первоначальной. Так же обстоит дело и с латексом, который превращается в кондиционный каучук, и сырой нефтью, продукты крекинга которой — высокооктановый бензин и полимерные материалы — экспортируются во многие страны Юго-Восточной Азии. Завидный уровень перерабатывающей индустрии, наряду с прославленным портом и минимальными пошлинами, долгое время обеспечивал стране процветание. Но энергетическая проблема и непрерывный рост цен на сырье и продовольствие поставили под вопрос традиционную экономическую политику островной республики.

Сингапурцы все еще гордятся своей водой, которую — редкое явление в этой точке земного шара — можно пить прямо из-под крана. Это законная гордость. Но я видел обширную поляну в центре острова, на которой зарываются всяческие отходы. Когда-то тут была жаркая мангрова, где среди воздушных корней бегали красные и призрачно голубые крабы. Теперь здесь самая жуткая и дорогостоящая свалка на земле. Я уж не говорю о том, что все больше и больше средств приходится затрачивать на дезодоранты и химикалии, которые ускоряют гниение мусора. Это особенно трудно в условиях небольшой территории, когда море, безропотно принимавшее все отбросы, находится ныне на последнем пределе, а каждый квадратный фут суши идет чуть ли не по цене художественных полотен.