Дружба начинается не со знакомства - Таня Белозерцева Страница 39

На переписывание ушло два вечера, которые Гарри провел в библиотеке, куда он забился просто от обиды. И от обиды же начал искать хоть какие-то упоминания о своих родителях, ибо заезженных фраз о том, что он в папку, а глаза — мамкины, ему стало не хватать, как и того, что о них говорили другие. А говорили о них всякое-разное и одно и то же: Джеймс был славным, веселым парнем, замечательно играл в квиддич, был самым лучшим ловцом за всю спортивную историю Хогвартса, Лили была солнечной и смелой девочкой, доброй, великодушной, всегда защищала слабых и обиженных… Конечно, всё это было приятно слышать, но… как-то уж слащаво, сплошной сироп, ни малейшей капли дегтя-правды. А когда на очередном уроке зельеварения профессор Снейп отвесил ему затрещину и процедил сквозь стиснутые зубы, что он такой же безмозглый недотепа и разгильдяй, как и его отец, Гарри от счастья чуть обниматься не бросился — наконец-то нашелся один-единственный человек, который не стал мазать маслом папу, а сказал нормальную правду! Честно говоря, Северус не очень хорошо понял, чему Гарри обрадовался, и на всякий случай сделал пометку в памяти, что Поттер не совсем адекватно реагирует на наказания. А как же, он ему внушение с рукоприкладством, а в ответ — радостное обожание… Тьфу! И ведь не единичный случай! Гарри и дальше продолжал замирать и жадно слушать его язвительные рассуждения о том, какой его папа болван и дурак. Кто бы знал, что мальчишка просто слушает правду об отце, а не тот сладкий сироп, которым поливали Джима Поттера остальные преподаватели. Тем более что тётя Пэт всегда кривилась при упоминании Джима и недовольно брюзжала, что он мог быть и поумнее, и повежливее, а не таким легкомысленным растяпой и балагуром, у которого один вжик в ветреной голове и портняжье шило в породистой заднице. Так что Гарри даже не сомневался в том, что профессор говорит чистую правду про его отца, вот только про маму он почему-то помалкивал, ни разу ни слова не сказал про Лили Поттер. А про маму Гарри тоже хочется послушать, и не только про то, что она «солнечная и веселая девочка», а тоже правду, хоть какую-нибудь.

Но Снейп молчит, как карась на сковородке, про Лили не заикается, а остальные, услышав вопрос-просьбу: «Расскажите про маму, какой она была?», тут же пускались в свои радужные воспоминания. И почему-то все были единодушны в оценке, разве что интонации разные бывали. МакГонагалл, например, говорила со странной смесью уважения и раздражения (и как только совместила?):

— Мисс Эванс была славной, одаренной ученицей, многообещающей, я бы сказала.

Флитвик восторженно пищал:

— О, мисс Лили была моей самой лучшей ученицей, по части чар ей не было равных, всё схватывала на лету! Исключительно умная девушка!

Кеттлберн:

— Ну, зверушек она, к сожалению, не любила. На моих уроках она, конечно, старалась, но без огонька, если вы понимаете, о чём я говорю, мистер Поттер… Правда, к концу шестого курса мне показалось, что мисс Эванс всё-таки полюбила собак и коз, не совсем понятно почему, ну да любовь она такая, никогда не знаешь, чего от неё ожидать…

Мадам Пинс:

— Главное, с книгами она хорошо обращалась, в остальном обычная девчонка. Честно говоря, не помню я, не обращала внимания… главное, книги вовремя возвращала.

И профессор Стебль:

— Ну что сказать-то, Гарри… Смешная она была, не всегда послушная, к слову — помнится, немало мне седых волос она прибавила своими странными побегами в Запретный лес. Чуть только полнолуние, а она уж крадется во-о-он по той тропе, по оленьей, ага… И ведь не угонишься, куда мне, с моей-то комплекцией? А пока декану или завхозу доложишься, её уж и след простыл. А где-то поблизости оборотни воют… вот клянусь, Гарри, вот эти седые волоски мне от твоей матери достались…

Филч на вопрос Гарри только рукой махнул. Но этим единственным жестом, без слов, он очень много сказал. Да уж, маменька была та ещё сорвиголова и ветер-в-поле. Стандартная девчонка-бузотерка, доводящая до икоты свою старшую сестричку превращением чайных чашек в крыс и таскающая полные карманы жабьей и лягушачьей икры, из которой потом понятно кто выводился.

Про Сириуса Блэка с Регулусом Гарри не решался спрашивать, да про них и в газетах информации хватало. Именно из газет Гарри узнал, что Сириус был его крестным отцом. Это ненадолго заставило задуматься о религии и о том, посещают ли маги церковь? После осторожных расспросов выяснилось, что нет. А крестили его как раз бабушка и дедушка Эвансы, и Сириуса на роль крестного пригласила именно Лили и, скорей всего, «забыла» рассказать родителям о том, что Сириус — волшебник.

Нашел он и колдографии этих двух ребят. Сириус Блэк выглядел как распоследний рокер, весь в черной коже, в заклепках-цепочках-фенечках, на голове вороные кудри до плеч, глаза синие-синие и нахальные, такой же была и улыбка, нагловатой и кривой. И это кожаное чудо почти все время изображалось рядом-сбоку-на фоне мотоцикла. И Гарри невольно передернулся, представив себе, как он в гости к такому вот крестному ходит. Регулус… ну, он поскромнее выглядит, такой же красавчик, как и Сириус, только глаза без наглости да одет нормально, в обычную одежду. В мантию с галстуком цвета «Слизерин». Ну не везет так не везет… Сириус учился вместе с папой, на Гриффиндоре, хулиганил и лоботрясничал, имел взрывной, весьма буйный характер, который объяснялся одним словом — «такэтожблэк!». Ага, а Регулус не Блэк, что ли? Ну да, ну да, Регулуса почему-то охарактеризовали как тихого и спокойного мальчика, отличника-умницу и… Пожирателя смерти. Гарри аж потом покрылся, когда читал про становление Темного Лорда и то, как вливаются в его ряды одурманенные молодые люди, дети из старинных родов и семей аристократов. Регулус Арктурус Блэк прослужил Лорду всего год, а потом сгинул без вести, по официальной версии — был убит Волан-де-Мортом.

Здесь Гарри вздрогнул, украдкой огляделся по сторонам и, убедившись, что в библиотеке поблизости от него никого нет, достал из кармана карту. Развернул и разложил на столе, поискал директорскую башню, нашел и вчитался в имя «Регулус Арктурус Блэк» и нахмурился. Всё там же… Сидит, как гвоздями прибитый, на одном месте у окна. Недели