Карен Бликсен - Современная датская новелла Страница 56

«Куда ты дел Фи?» — спросила она.

«Она исчезла!» — сказал Хенрик.

На всякий случай, а еще потому, что обожгла пальцы, она шлепнула Хенрика поварешкой и принялась искать Софи. Она искала везде, даже в самых неожиданных местах: за книгами, в коробке с конфетами. Но Софи пропала, и больше ее не видели.

Когда папа вечером вернулся домой, мама сказала ему, что сестричка Софи пропала. Они очень долго толковали о Софи и сошлись на том, что надо что-то предпринять. Так было решено. Они по очереди предлагали и то, и другое, но все же не знали, что им делать, и кончилось тем, что у папы Хенрика случился очень серьезный приступ, и он вынужден был лечь на диван, накрыв голову газетой. Но именно в этот день в газете было большое приложение, посвященное проблемам семьи по случаю съезда, который вот-вот должен был состояться под покровительством очень старой принцессы. Поэтому болезнь папы Хенрика длилась до следующего утра, а потом папе надо было идти на работу. Когда же он вечером вернулся домой, он не забыл напомнить маме, что они должны что-то предпринять в связи с исчезновением Софи, прежде чем у него случится приступ болезни. Но сразу после этого приступ случился.

Очень скоро все забыли сестричку Софи. Ведь у них было столько других забот. Мама Хенрика возилась с овощами — их нужно было чистить и варить каждый день, не говоря уже о маргарине, который надо было растапливать. А у папы Хенрика была контора и был вертящийся стул, а дядя, который сидел напротив, всегда обязан был помнить, что у него нет такого стула. И еще — у папы была его болезнь. А у Хенрика была энциклопедия Салмонсена, которую он как раз тогда решил выучить наизусть. Ибо, как говорил его папа, «чему в детстве научен будешь, и в старости не забудешь».

Мало-помалу Хенрик забыл о своих сверхъестественных способностях. Теперь, когда Софи пропала, они ему были не нужны. И когда он потом говорил репортерам, что у него было очень счастливое детство, он имел в виду именно это время. Скоро он даже совсем забыл, что когда-то у него была сестричка Софи, которая изводила его своими странными играми.

Но жизнь безжалостна к людям со сверхъестественными способностями. Всегда ведь может случиться, что обычным способом не сладить с каким-то делом.

В школе Хенрик оказался в классе учительницы очень красивой — особенно красивы были у нее глаза. Поэтому она не носила очки, хотя по близорукости путала Хенрика с другим мальчиком, который и правда был на него похож (по тем временам на Нёрребру не так уж и трудно было повстречать типичного датского мальчика с круглой головой), но только внешне, характером же мальчик был, что называется, антиподом Хенрика, ибо не имел никакого понятия о чинах и приличиях. Хенрика особенно тяготило, что красивая учительница путала его с тем, другим мальчиком, по ошибке приписывая тому исключительные способности Хенрика, Хенрику же доставались одни замечания и наказания за недостойное поведение другого мальчика. Развязка наступила в третьем классе, когда учительница как-то раз вызвала Хенрика, разнесла его в пух и прах за скверное поведение и дала понять, что не сможет перевести его в следующий класс.

Хенрик вспомнил свою трудолюбивую маму и больного папу и сказал: «Да пропади ты пропадом, учительница!»

И она пропала.

А потом Хенрик разыскал того самого мальчика в уборной, где тот сидел с карандашом в руках, совсем беззащитный. Хенрик и его заставил исчезнуть — чтобы впредь не было никакой путаницы. Правда, сначала он учинил ему выговор и велел вести себя как следует.

Сенсационное исчезновение учительницы и ученика вызвало переполох в городе. Допросили свидетелей, но их показания были противоречивы и сбивчивы. Полицейские проводили ночи без сна и начали уже покусывать ногти, но это не помогло вернуть пропавших.

После расследования властями овладело равнодушие, и вскоре они объявили пропавших мертвыми. Состоялись пышные символические похороны и о пропавших забыли.

Теперь уже Хенрик не сомневался в своих сверхъестественных дарованиях и в глубине души посмеивался, представляя, как он может заставить исчезнуть кого угодно. Он даже стал по-особому терпелив, ибо ему уже было ясно, что его ждут великие дела. Он вел себя скромно и всякий раз считал до десяти, прежде чем велеть кому-нибудь пропасть.

Но однажды его мама приготовила блюдо решительно из всех овощей, которые нашлись на рынке, — тут и стряслась беда. Мама так долго и восхищенно рассказывала про свою удачу, что у Хенрика нечаянно вырвалось: «О, да пропадите вы пропадом!..»

Он хотел, чтоб пропали овощи, но было уже поздно. Единственной памятью о матери осталась кастрюля — она стояла на газовой плите и кипела ключом. Хенрик быстро опрокинул ее в раковину, чтобы не разрыдаться.

Час-другой он был безутешен, потому что всегда любил свою маму и ценил ее неизменную заботу. Но он быстро утешился, подумав, что так уж устроен мир, такова участь детей — прощаться со своими родителями. И еще утешал себя мыслью, что избавил маму от долгого ухода за больным и от тяжелой повседневной борьбы не на жизнь, а на смерть.

К этому времени папина болезнь уже обострилась настолько, что он был не в силах в должной мере воспринять эту утрату. Это также утешило Хенрика, который с ужасом предвидел горе отца. Таким образом, хоть потеря и была слишком велика для обоих, все же они пережили и это.

И еще одно утешение: Хенрик с блеском сдал экзамен на аттестат зрелости. Он и правда был очень смышленый мальчик. И к тому же знал решительно все на свете, благодаря своим занятиям с энциклопедией Салмонсена.

После экзамена он позволил себе в последний раз небольшую шутку. Он сделал так, что на середине своей пространной речи школьный инспектор исчез, как раз после слов: «…незаменимых людей нет!»

Теперь весь мир лежал у ног Хенрика.

Он был непоколебимо убежден в своем призвании: он избран высшими силами, — свершить благо для человечества. И поскольку благодаря изучению энциклопедии Салмонсена он знал решительно все, очень скоро ему стало ясно, что он должен быть политиком.

Он вступил в партию и очень скоро вознесся на самую ее верхушку. Он был терпелив и старателен и использовал свои сверхъестественные способности, только если не было другого выхода. И со временем он сделал карьеру. Он стал депутатом фолькетинга, членом финансовой комиссии, председателем парламентской фракции и министром по делам церкви. Потом — министром по делам транспорта, министром социальных дел, министром финансов и, наконец, премьер-министром. Хенрик долго колебался, прежде чем совершить последний роковой шаг: он очень любил старого премьер-министра, который давно стал ему отцом и другом, но он сказал себе: «Дело идет не о личных чувствах, а о благе страны!» И вот однажды, после обеда он постучал в дверь старого премьер-министра и услышал, как тот со слезами в голосе произнес: «Хенрик Петерсен! Мне очень приятно будет с тобой поболтать!»

И вот он достиг вершины своей карьеры. Частная жизнь его была в полном порядке. Была у него жена, которую он любил много лет, и еще одна женщина, которую он тоже ценил, и, наконец, еще одна, очень красивая, и были у него сыновья. И он нежно заботился о своей большой семье.

В народе его любили — такого типичного датского премьер-министра с круглой головой и большими красными ушами. К тому же, будучи приветливого нрава, он кивал всем подряд, и всякий раз целовал девушек, которые прорывались через полицейские заграждения и преподносили ему цветы. И еще он неизменно следил за тем, чтобы не оставалось в живых никого, кто мог бы угрожать безопасности страны.

Таким образом, все шло прекрасно.

Но вот он постарел и стал нетерпеливым. Конечно, правление его пользовалось долго популярностью — никогда еще не случалось так много молниеносных повышений по службе, — но все же начались затруднения с поиском толковых работников. Даже художники, которых он осыпал щедрыми подарками, и те сердились — нет, не старые, которые неизменно выступали во фраках с белыми лентами и при всех своих орденах, — нет, молодые, новые, которые, по-видимому, вылезали из земли, как грибы, хоть большинство из них довольно скоро исчезало куда-то.

Все больше и больше приходилось ему самому заботиться обо всем. Начались протесты, демонстрации тех, кто жаловался на невыносимое бремя труда, как будто сам премьер-министр не трудился больше всех! Даже распорядители похорон начали роптать. Становилось все хуже и хуже, секретари премьер-министра приходили и уходили, всех чиновников он постепенно заменил, но и это не помогло. У жены начались мигрени, сыновья запутались в грязных делах, и все шишки валились на него. Казалось, в мире воцарился хаос.

А Хенрик сидел у себя в кабинете и говорил сразу по одиннадцати телефонам, и вот однажды — последняя капля переполнила чашу его терпения. По причине низких цен на капусту забастовали огородники. И он сказал: «Да пропади ты пропадом, мир!»