Потомок вандара - Таня Белозерцева Страница 7

Новая доза нембутала погрузила меня в спасительный сон. Когда я проснулся во второй раз, подо мной ощущалась легкая вибрация.

И та же клетка.

Новый приступ клаустрофобии едва не убил меня, вот уж не думал, что я так боюсь замкнутого пространства. Это все из-за того, что мне некуда было бежать от атаки буйволов в детстве.

Я лежал пластом и ревел, потихоньку сходя с ума…

Меня окатили водой. Я умолк. Два человека озадаченно смотрели на меня.

— Усыпить его, что ли?

— Не надо, и так уже две дозы вкатили.

— Может, голодный?

— Нет, он просто испуган, понимаешь, Рик?

— Ненавижу зоопарки…

— Ничего не поделаешь, зато люди получают возможность увидеть экзотических зверей.

— Людей бы этих… туда.

Тут я опять начал выть. Лежал на брюхе, распластанный и выл: В-ву-у-у! В-ву-у-у!

— О господи! Не могу на это смотреть!.. — простонал жалостливый Рик.

А я выл и вспоминал, как маленьким уворачивался от кошмарных копыт буйвола.

— В-вау-у-у! — вдруг почище меня взвыл Рик. — Я понял, что с ним! Помоги мне, Дэн!

Мужчины открыли клетку, ухватили меня за голову и лапы и волоком вытащили наружу. Ощущение дискомфорта исчезло, и я пришел в себя.

— И что же с ним, а, Рик?

— У него клаустрофобия, Дэн!

— Да брось!..

— Но это правда!

— Тьфу! Ну и как такого в клетку? Назад ведь не повернешь. Мы уже входим в Мозамбикский пролив, потом мыс Игольный, пришвартуемся в Кейптауне, там грузимся углем и водой и держим курс Норд-Вест через Атлантический океан до Карибского моря, пересекаем Панамский канал и вдоль Мексики до Сан-Франциско…

— Угу, не забудь острова Джеймстауна, Вознесения, Сан-Пауло и прочие, к ним надо будет пристать за грузом.

— Так что график… Да и никто не повернет судно назад из-за припадочного льва.

Пока они разговаривали, я постепенно пришел в полный порядок, и теперь лежал и разглядывал их ноги. На Дэне были страшно знакомые ботинки из кожи… Из кожи… крокодила!!!

Я рявкнул и вцепился в ботинок… Хрустнула раздробленная кость.

Дэн дико заорал, Рик не растерялся, схватил ружье и угостил меня ещё одной порцией нембутала.

Ну сколько мне ещё спать?!

Я проснулся в более просторной клетке. Здесь мне хоть и было неуютно, но особого страха она не вызывала.

Подошёл Рик и встал по ту сторону решетки.

— Ну ты людоед! Ты Дэна чуть без ноги не оставил, чудище драное! И вообще, ты ненормальный весь. Загадочный какой-то… Слышишь, Мистери?

Я вяло слушал его голос и мечтал оказаться подальше отсюда, и вообще, я хочу домой…

Мясо я ел только свежее и если был хоть малейший душок, я тут же отказывался от него. Помимо меня везли ещё каких-то зверей, их я не видел, но слышал и обонял.

Вскоре я заметил, что слово «мистери» относится ко мне, и понял, что получил ещё одно имя.

Рик постоянно мозолил мне глаза тем, что торчал возле меня. Но я не думал привыкать, нужен он мне…

И на малейшие его попытки подружиться со мной я отвечал рыком и ударом лапы по решетке.

Путешествие закончилось.

В порту мою клетку прикрепили стальными тросами к башенному крану и оторвали от палубы. Подняли ввысь, внизу проплыл борт корабля “Святая Анна” и наплыл берег Сан-Франциско. С высоты птичьего полета я смотрел на город и сознавал, что моя Кения теперь далеко.

Меня увезли за океан.

И дорога домой заказана навсегда. И там, дома, остались мои мать, Чарли и дети, мой прайд. А ещё там осталось моё имя — Адриан.

Меня поместили в клетку, задная стена которой была глухой, в ней была дверца, через которую можно было уйти в смежное помещение во время уборки клетки. Но я туда не хотел уходить, ни под каким видом.

Там темно и тесно, лазейка узкая, а у меня клаустрофобия!

Меня пытались загнать пиками и вилами, но я упирался. Наконец, применили шланг, и я, спасаясь от колючей ледяной струи, юркнул туда. За мной лязгнула дверца.

Я рухнул на пол. Стены давили на меня, и вспомнился старый кошмар, буйволы, гну, смерть Виллани. И некуда бежать, некуда…

— В-ву-у-у! В-ву-у-у! — я опять лежал пластом и выл. Моё состояние перепугало людей.

Очевидно, я потерял сознание, потому что не помню, как меня вытаскивали. Во всяком случае, очнулся я в клетке.

Сначала меня держали на карантине, потом перевезли и перегнали в другую, выставочную клетку.

— Эй ты, лев! Как поживаешь, приятель?

Я вяло слушал голос дежурного и тосковал по дому.

Мне ужасно не понравилось в зоопарке. Утро начиналось с уборки клетки, потом кормёжка. День протекал морем посетителей, наплыв, отлив, многоликий-безликий океан людей. Вечером кормёжка и уборка.

А ночью начиналась дискотека.

Сначала подавал голос молодой шакал, потом выл волк, затем начинала кашлять пума, ревели тигр и медведи. И наступал час львов. Судя по голосам, нас было трое. Наш рык перекрывал все голоса ночного хора.

Напротив меня через проход сидел леопард. У него были страшные глаза, какие-то безумные, он часами мог ходить по клетке кругами, явно у него тик.

Временами мимо проходил дежурный, проверял, все ли в порядке. Я холодел, когда он шел мимо клетки леопарда, при виде человека у него в глазах разгорался нехороший огонь. И если бы не решетка, этот пятнистый зверь давно бы растерзал человека.

Наш голос клал конец концерту.

Я ложился и предавался тяжким раздумьям, меня лишили не только свободы, но и охоты.

Неужели эти двуногие крокодилы думают, что меня можно просто кормить? А бегать? Я чувствовал, что без охоты, без бега мне никак!

Маленькое, ограниченное пространство клетки начинало проявлять себя с наихудшей стороны. Мои, доселе крепкие лапы утратили свои былые силы и гибкость, то же самое с моими мышцами.

Другим животным, конечно, не лучше, вон как мечется леопард. Нормально себя чувствовали только те, кто родился и вырос в неволе.

Если бы я знал, что попаду в зоопарк, родился бы здесь…

На съемочной площадке

Как я уже говорил, утро начиналось с уборки моей клетки и кормежки, но если подробней…

Дежурному приходилось заходить в клетку в моем присутствии, он остерегался загонять меня в «нору» после моего припадка. И он чувствовал себя неуютно в клетке со львом. А я в свою очередь старался держаться от него подальше. О том, чтобы напасть на уборщика, у меня даже мысли не было. В нем и на нем не было ничего крокодильего, человек и человек.