У. Артур - Современная вест-индская новелла Страница 77

Иногда я задумываюсь, чем бы кончился для меня тот день, если бы не старушка, вдруг вставшая на мою сторону, и не констебль, внезапно появившийся словно из-под земли.

С тех пор мне трудно было хладнокровно и логично рассматривать проблему Старого Тигра. На беду, и мои собственные дела складывались не слишком благополучно. С первого дня мне стала отвратительна служба, и вскоре я понял, что придется оставить ее. А тут еще две недели я пролежал с приступом малярии. Впрочем, может быть, как раз это и принесло мне желанное облегчение. Во время болезни произошел во мне тот перелом, благодаря которому я принял решение покинуть Французскую Гавань. Тут как раз подоспело новое предложение о работе.

За две недели отдыха я многое обдумал, в том числе историю Старого Тигра. Я пытался подсказать ему путь к спасению, и ничего из этого не вышло. Мало надежды было переделать психологию жителей Французской Гавани. Я сделал шаг и в этом направлении, но тоже тщетно. У меня попросту не оказалось ни времени, ни сил для этого. Да и кто я такой, наконец, чтобы выступать реформатором общественной морали? И вообще: если люди с высоты своей порядочности не видят ничего дурного в совершаемых поступках, так, может быть, в них действительно нет ничего дурного? Так убеждал я самого себя. Ужасное несчастье родиться таким чувствительным. Увы, и у меня уже нет шансов перемениться. А коли так, заключил я, то болезнь можно победить не лекарствами, а изменением обстановки, полным устранением тех обстоятельств, которые вызвали недуг. Я неустанно размышлял обо всем этом. Долго не мог я придумать, как воплотить мои идеи в жизнь, но в конце концов решение пришло само собой. Однако, прежде чем прибегнуть к этому последнему средству, надо было выяснить кое-какие детали из жизни Старого Тигра.

Мало что удалось мне узнать о его прежней жизни. Выяснилось только, что приехал он когда-то из Старой Гавани и прежде был угольщиком. Что именно привело его в этот городок — решительно никто не мог вспомнить. Во всяком случае, теперь никто не заботился о нем, да и ему не о ком было заботиться. Безвестный нищий, он целыми днями стоял на улице с протянутой рукой и засыпал там, где заставала его ночная тьма, — чаще всего на крытой галерее какого-нибудь общественного здания на центральной площади. Здесь устраивались на ночлег и другие отверженные. Я не раз проходил мимо их бивуака, возвращаясь домой по вечерам. Едва различая во тьме скрюченные тела этих несчастных, примостившихся на холодных каменных плитах, я слышал, как они стонут, всхлипывают и мечутся во сне. Больные, голодные, одинокие, нелепые среди пышных портиков и колоннад, они исчезнут с рассветом, оставив после себя только зловоние, которое смешается с запахом гнилых фруктов, наполняющим Французскую Гавань.

Итак, все это помогло мне решиться. Путь к избавлению становился яснее. Оставалось уточнить детали. Прежде всего необходимо расторгнуть контракт с конторой. Ну а потом — уплатить по счетам: хозяйке, доктору, садовнику, в клуб. И наконец — Старый Тигр…

Было уже десять часов вечера, когда я бросил чемодан в багажник автомобиля, взятого напрокат специально для этой поездки, и уселся за руль. После долгих поисков я нашел Старого Тигра — он ковылял по Королевской улице, направляясь к центральной площади. Нужно было торопиться, чтобы не упустить его в сгущавшемся ночном мраке. К счастью, улица была пуста, и никто не видел, как моя машина нагнала старика и остановилась. Я выскочил, схватил Старого Тигра за руку, толкнул его на заднее сиденье и запер дверцу машины. Все это было проделано прежде, чем он успел что-нибудь сообразить.

— Что это вы делаете? — спросил Старый Тигр уже знакомым мне гнусавым голосом. — Что вам от меня надо?

— Мы немножко покатаемся, — ответил я, не отрывая глаз от светофора: нужно было как можно скорее выехать из города.

— Отпустите меня! — умолял он. — Что вы делаете?

У меня не было времени на споры. Движение по дороге на Кингстон было оживленным, и на углу у моста толпились люди. Только бы выскочить из города! Мой пассажир все еще бормотал что-то за моей спиной, пытаясь выяснить, зачем его похитили. Этого я пока что не хотел ему объяснять. Да стоило ли вообще вдаваться в объяснения? Вряд ли он поймет, да и не все ли ему равно, какова моя цель. Вся операция прошла даже более гладко, чем я рассчитывал. Наверное, я принял правильное решение: нам обоим надо уехать из города. Избавление!

Все это происходило в декабре. Ночь была холодная и безоблачная. У дороги пышно цвел ослепительно белый вьюнок, ветви кокосовой пальмы шелестели от легкого бриза, над соседней плантацией сахарного тростника проносились светлячки.

Я обернулся на своего спутника. Он сидел скрючившись, наклонясь вперед и испуганно озираясь по сторонам, как филин. Руками он машинально почесывал грудь под изодранной, грязной рубахой. Наши взгляды встретились, и старик заскулил снова:

— Что вы делаете со мной? Что вы делаете?

На этот раз я улыбнулся ему ободряюще.

— Вы не узнаете меня? — спросил я. — Я… я эсквайр, помните? (Это было единственное обращение, которым он меня удостоил. Как еще мог я напомнить ему о нашем знакомстве?) — Я везу вас путешествовать. Мы уедем вдвоем далеко — подальше от Французской Гавани.

Около полуночи я остановил машину на стоянке позади приходской церкви. Темные, невзрачные строения сгрудились на узком тротуаре, невыносимо воняло из уборной. Я открыл заднюю дверь и почти вытолкнул старика из машины. Его бамбуковая палка упала на тротуар, я нагнулся, поднял ее и вложил ему в руку вместе с десятишиллинговой бумажкой. Потом сел в машину и уехал. Оба мы не проронили ни слова.

Я чувствовал, что у меня гора с плеч свалилась. Я твердил себе, что поступил правильно. Избавление! Старый Тигр был одним из тех несчастных, которые не нужны никому и нигде. Не все ли ему равно где побираться — во Французской Гавани или в Кингстоне? Конечно же, лучше там, где я смогу помогать ему и где по крайней мере он будет в безопасности — ведь здесь никто не знает прозвища старика и не станет изводить его. Здесь он сможет начать все снова, как и я впрочем. Здесь его, во всяком случае, оставят в покое. И меня тоже. Да, да, оба мы должны покинуть Французскую Гавань. Только в этом избавление.

Мои собственные жизненные планы были в тот момент туманны, и прошло больше двух недель, прежде чем мы встретились снова. Судя по всему, он не покидал места, где я его высадил в ту ночь. Так или иначе я обнаружил его сидящим на корточках в полудреме, руки его по-прежнему лежали на коленях, а кисти безжизненно повисли. Старый Тигр не проявил ко мне никакого интереса. Он не молился. Он просто сидел не шевелясь. Таким подавленным и несчастным я его никогда не видел. Хорошо еще, что он не ушел с этого места. В конце концов, я взял на себя какую-то ответственность за старика и мне хотелось убедиться, что у него все в порядке.

— Хэлло! — окликнул его я. Мне вдруг пришла мысль, что до сих пор я не знаю его настоящего имени. Только — Старый Тигр. Он не отвечал. Я тронул его за плечо: — Вы не помните меня? Я эсквайр, припоминаете?

Он поглядел на меня подслеповатыми водянистыми глазами. Никакой мысли не мелькнуло в этом взгляде. Даже если старый нищий узнал меня, он ничем не проявил этого. Вдруг он поднялся, взял свою палку и грязную котомку, явно намереваясь уйти. Я стоял как громом пораженный. Даже не взглянув на своего избавителя, Старый Тигр поплелся прочь.

— Куда же вы? — воскликнул я, но он и виду не показал, что слышит. — Старый Тигр! — вырвалось у меня невольно. Он вдруг застыл на месте, потом повернулся ко мне лицом, его только что мутные и безжизненные глаза сверкали. В это мгновение полная отрешенность покинула старика, он снова стал самим собой. Пробормотав какие-то проклятия знакомым мне гнусавым голосом, он затопал по улице, яростно стуча палкой по тротуару. И я увидел прежнего Старого Тигра — размахивающего руками, выкрикивающего проклятия и при этом — непостижимым для меня образом — счастливого!

В ту ночь и в следующие ночи я много думал о Старом Тигре. Снова и снова возникали в моей памяти те недели, которые я провел во Французской Гавани, и те печальные сцены, которые я наблюдал из окна конторы. Печальные? Да, конечно. По крайней мере мне так казалось. Издевательства над старым нищим приводили меня в отчаяние. Они как бы покрыли тенью всю мою жизнь в этом городке. Разумеется, мало кто, кроме меня, придавал этому значение. Прохожие спешили по своим делам и вообще не замечали «охоту на Тигра», пока я не обратил их внимание на старика. А ребятишки и взрослые, участвовавшие в травле, — эти уж точно ни о чем не тревожились. Что же касается самого Старого Тигра…

Нет! Нельзя же в самом деле предположить, что мучения могут сделать человека счастливым. Конечно же, он испытывал самые ужасные страдания — изо дня в день на одном и том же месте. Но здесь-то и таилась загадка. Я часто спрашивал его: почему вы остаетесь сидеть здесь — вы же знаете, что сейчас школьники пойдут по домам? Для чего обращаете на них внимание? Зачем отвечаете, когда они вас дразнят? Почему потихоньку не уйдете от них?