Джон Колльер - НА ПОЛПУТИ В АД Страница 9

– Любишь другого, Элла? Одного из этих? Я думал, ты терпеть их не можешь. Наверное, это Роско. Только в нем и сохранилось хоть что-то человеческое. Мы с ним говорим об искусстве, о жизни, обо всем прочем. И он похитил твое сердце!

– Нет, Чарлз, нет. Он такой же, как остальные. Я их всех ненавижу. Меня от них с души воротит.

– Тогда кто же это?

– Он.

– Кто?

– Сторож.

– Не может быть!

– Может. От него пахнет солнцем.

– Боже, Элла, ты разбила мне сердце.

– Ты можешь остаться моим другом.

– Да, конечно. Я буду тебе как брат. Но как вышло, что ты его полюбила?

– О-о, Чарлз, это было так прекрасно. Я думала о птицах и замечталась, забылась. Только ты меня не выдавай, Чарлз. Они со мной знаешь что сделают? – Ну что ты! Не бойся. Продолжай.

– Ну, я замечталась, и тут появляется он, выходит из-за угла. А мне и деваться некуда-на мне было голубое платье. А вокруг всего несколько манекенов, и те в нижнем белье.

– Так, дальше, пожалуйста.

– Что мне оставалось делать? Я скинула платье и застыла как вкопанная.

– Понятно.

– Он остановился прямо возле меня, Чарлз. Посмотрел на меня. И коснулся моей щеки.

– И ничего не заметил?

– Нет. Она была холодная. Но, Чарлз, при этом он заговорил со мной… сказал: «Ай да крошка, вот бы таких на Восьмой авеню побольше». Какой прелестный комплимент, правда, Чарлз?

– Лично я сказал бы «на Парк-авеню».

– Ой, Чарлз, не становись похожим на них. Иногда мне кажется, что ты начинаешь походить на них. Велика ли разница, Чарлз, какую улицу назвать? Комплимент от этого не стал хуже.

– Может, и не стал, но сердце мое разбито. И как ты добьешься его взаимности? Ведь он живет в другом мире.

– Да, Чарлз, его – мир-Восьмая авеню. Я хочу перебраться туда. Чарлз, ты и вправду мой друг?

– Я тебе как брат, но сердце мое разбито.

– Я скажу тебе, что хочу сделать. Скажу. Я снова туда встану. Тогда он меня увидит.

– И что?

– Может, он снова со мной заговорит.

– Элла, дорогая, ты просто себя терзаешь. Себе же делаешь хуже.

– Нет, Чарлз. На сей раз я ему отвечу. И он заберет меня с собой.

– Элла, я не могу этого слышать.

– Тес! Кто-то идет! Я увижу птиц, Чарлз, настоящих птиц, увижу, как растут цветы. Это они вернулись. Тебе надо идти.

13 МАЯ. Последние три дня стали для меня настоящей пыткой. И вот сегодня я не выдержал. Ко мне подсел Роско. Сидел рядом и долго смотрел на меня. Потом положил руку на плечо.

– Что-то ты совсем раскис, старина, – посочувствовал он. – Может, выбраться в «Уанамейкерс» и покататься на лыжах?

На его доброту я не мог не ответить откровенностью.

– Нет, Роско, это не поможет. Дело мое гиблое. Я не могу есть, не могу спать. Даже писать и то не могу, понимаешь?

– Что с тобой? Затосковал по дневному свету?

– Роско… я влюбился.

– В кого-то из продавщиц? Из покупательниц? Но учти, Чарлз, это категорически запрещено.

– Нет, Роско, ни то, ни другое. Но все равно, надежды на взаимность никакой.

– Дорогой дружище, мне больно видеть тебя таким. Давай я помогу тебе. Выговорись, облегчи душу.

И тут… это было какое-то наваждение. Меня прорвало. Я ему доверился. Видимо, доверился, как же иначе? Во всяком случае, я не собирался выдавать Эллу, мешать ее бегству, силком держать здесь, пока ее сердце не потеплеет ко мне. Если такие намерения у меня все же были, то только подсознательные, клянусь!

Так или иначе, но я выложил ему все. От начала до конца! Он выслушал меня с сочувствием, но в этом сочувствии я уловил скрытое неодобрение.

– Ты ведь отнесешься к моей тайне с уважением, а, Роско? Кроме нас, знать об этом не должен никто.

– Не беспокойся, старина, буду нем как могила. И прямиком направился к миссис Вандерпэт – наверное. Во всяком случае, вечером атмосфера изменилась. Люди бледными промельками скользят мимо меня, нервно улыбаются, в этих улыбках что-то жуткое, садистское, замешенный на страхе восторг. Стоит мне к кому-то обратиться, отвечают уклончиво, смущаются и тотчас исчезают прочь. Вечер танцев почему-то отменили. Эллу я найти не могу. Придется выползать отсюда. Буду искать ее снова.

ПОЗДНЕЕ. Господи! Свершилось. В отчаянии я пошел в кабинет управляющего – оттуда сквозь стеклянные стены просматривается весь универмаг – и встал на вахту. Ровно в полночь появились они, небольшая группа, будто муравьи тащили свою жертву. Жертвой этой была Элла. Они отнесли ее в отдел медицинских товаров. Ее и еще кое-что.

Когда я возвращался сюда, навстречу прошествовала порхающая, шипяще-свистящая орава – это были Люди Тьмы, в паническом экстазе они оглядывались через плечо, стремясь остаться незамеченными. Спрятался и я. Как описать эти мрачные, утратившие человеческие черты существа, бесшумные словно тени? Они отправились туда… где была Элла.

Что мне делать? Выход один. Надо найти сторожа. И все ему рассказать. Мы с ним спасем Эллу. А если сила окажется на их стороне… что ж, тогда оставлю этот дневник на прилавке. Завтра, если буду жив, успею его забрать до открытия магазина.

Если нет, смотрите в витрины. Ищите там три новых манекена: двое мужчин – один из них с виду романтик – и одна девушка. У нее голубые глаза, настоящие васильки, а верхняя губа чуть приподнята.

Ищите нас.

А их выкурите отсюда! И уничтожьте – раз и навсегда! Отомстите за нас!

БЕШЕНЫЕ ДЕНЬГИ

Гуараль отвез телегу пробковой коры на шоссе, к перпиньянскому грузовику. Он возвращался домой, тихо-мирно шел рядом со своим мулом, ни о чем особенно не думал, и вдруг мимо него прошагал полуголый умалишенный, каких в здешней части Восточных Пиренеев никогда не видывали.

У них в деревне водились два-три головастых идиота, но этот был не такой. И не был он изможденный и буйный, как старик Барильеса после пожара. И не было у него крохотной усохшей головенки с языком-болтушкой, как у Любеса-младшего. Совсем какой-то небывалый полудурок.

Фуараль про себя окрестил его оголтелым: слепит и прыщет, будто солнце, в самые глаза. Красное тело так и прет из цветных лохмотьев-красные плечи, красные колени, красная шея, и широкое круглое красное лицо так и прыщет улыбками, словечками, смешками.

Фуараль догнал его на гребне горы. Тот уставился вниз, в долину, точно остолбенел.

– Боже мой! – сказал он Фуаралю. – Нет, вы только посмотрите!

Фуараль посмотрел: все было как всегда.

– Это я, дурак, – сказал полоумный, – шастаю, значит, туда-сюда по чертовым Пиренеям неделю за неделей и вижу все одно и то же: луга, березняк;сосняк, водопады, зеленым-зелено, словно тебе поднесли миску haricots verts! {Зеленых бобов (фр. ). } А вот же чего я все время искал! Почему никто не сказал мне об этом?

Как было отвечать на такой дурацкий вопрос? Ну, да умалишенные сами спрашивают, сами отвечают. Фуараль наподдал мулу и стал спускаться по дорожке, но полоумный шел с ним вровень.

– Что же это такое, господи? – говорил он. – Кусок Испании перетащили через границу, что ли? А может, это лунный кратер. Воды, наверное, никакой? Боже мой, ну и красногорье кругом! Смотрите-ка, а земля желто-розовая! Это деревни там виднеются? Или кости вымерших чудищ? Мне здесь нравится, – говорил он. – Мне нравится, как смоковницы разверзают скалы. И как косточки разверзают смоквы.

О сюрреализме слышали? Вот он, сюрреализм жизни. А это что за роща? Пробковый дубняк? Похоже на окаменелых циклопов. О, дивные циклопы, вас обдирают донага разбойники-смертные, но я своей малой кистью на малом куске холста воскрешу вас к жизни в вашем пробчатом облачении!

Фуараль, уж на что человек не набожный, все-таки счел за благо перекреститься. Дурень нес околесицу всю дорогу, два или три километра. Фуараль отвечал ему «да» или «нет» либо хмыкал.

– Это моя земля! – голосил помешанный. – Ее сотворили для меня! Какое счастье, что я не поехал в Марокко! Это ваша деревня? Изумительно! А дома-то, поглядите – в три, в четыре этажа. Почему они – выглядят так, точно их нагромоздили пещерные жители – да-да, пещерные жители, не нашедши в скалах никаких пещер? А может, тут и скалы были да осыпались – вот оголенные пещеры и сгрудились на солнцепеке? Почему у вас нет окон? Нравится мне эта желтая колокольня. В испанском духе. А здорово, что колокол висит в железной клетке! Черный, как ваша шляпа. Мертвый. Может, потому здесь и тихо? Мертвый звук-висельник в лазури! Ха-ха! Разве не забавно? Или вам не по нутру сюрреализм? Тем хуже, друг мой, ибо вы, кстати, как раз и есть сырье для сновидений. Мне нравится, что вы все в черном. Тоже небось на испанский манер? Вы как прорехи в белом свете.

– До свидания, – сказал Фуараль.

– Погодите минутку, – попросил чужак. – Где бы мне тут приютиться? Гостиница у вас есть?

– Нету, – сказал Фуараль, заворачивая во двор.

– Вот черт! – сказал чужак. – Ну у кого-нибудь хоть можно переночевать?

– Нет, – сказал Фуараль. Дуралей был малость озадачен.