Александр Секацкий - Миссия пролетариата Страница 21

В сущности, Альдини описал общеизвестные вещи, прочно вошедшие в обиход естествознания задолго до публикации его удивительной книги. Автор говорит, что мышцы и сухожилия трупа, обесточенной, отключенной биологической машины, это обычные рычаги, вороты, передачи большого и сложного механизма – механизма, который в норме управляется с помощью нервных импульсов, уже, по мнению Гальвани, представляющих собой животное электричество: «К сожалению, сложный, но достаточно эффективный агрегат, именуемый человеческим телом, отличается одной неприятной особенностью – очень малым сроком эксплуатации, не превышающим три-четыре дня после смерти человека. За это время органическая машина непоправимо портится и разлагается, но в течение первых двух дней после смерти агрегат остается исключительно восприимчивым к электрическим импульсам – им можно управлять, если надлежащим образом изучить биомеханику трупа»[60].

Тут напрашивается несколько замечаний. Во времена, когда Альдини проводил свои исследования и писал книгу, уже были известны закон Ампера и закон Био – Савара – Лапласа: на них Альдини и опирался в своих экспериментах. Проводились исследования электромагнитной индукции Фарадеем, по существу, Альдини параллельно Фарадею пришел к выводу, что интенсивность электрического поля пропорциональна скорости изменения магнитного потока. Но до изобретения электродвигателя было еще далеко – и можно сказать, что Джованни Альдини как раз и имел дело с первым электродвигателем, подобно тому как египетские мумии были первыми в мире консервами[61]. Всмотримся еще раз, как это выглядело.

Гальванизированные трупы, с которыми работал Альдини, подключали к электроустановке с помощью двух электродов или проводов, один из которых вставлялся в ухо, а другой – в задний проход; именно такую картину и наблюдала публика в Лондоне 17 января 1803 года. Помимо пляски смерти, представленной любопытствующим лондонцам, Джованни смог продемонстрировать еще целый ряд дифференцированных движений мертвого тела: его трупы раскачивались, сгибали сочленения, производили хватательные движения и удерживали тяжелые предметы. «Работоспособные мускулы мертвого тела, несомненно, теряют часть своей тонкой настройки, но зато каждое работающее сочленение способно обеспечивать более высокий к. п. д., нежели соответствующее сочленение живого человека»[62].

Уже одно это обстоятельство не могло ускользнуть от внимания революционного пролетариата, и Александр Богданов в предисловии отмечает: «Открывавшаяся перспектива обещала ни больше ни меньше как настоящую революцию в сфере труда, небывалый взрыв его производительности. Но к этому времени капиталистические производственные отношения уже вошли в период стагнации. Полное замалчивание открытий Гальвани, Вольта и Альдини как нельзя ярче иллюстрирует реакционную роль буржуазии, ее роль тормоза в развитии производительных сил. Но, как сказано было в другом достопамятном источнике, камень, отброшенный строителями, мы положим во главу угла»[63].

Слова не разошлись с делом. В мае 1920 года Алексеем Гастевым при содействии и участии Богданова был создан Центральный институт труда (ЦИТ) – своего рода полевая, походная лаборатория победившего пролетариата. Густев и его сотрудники, прежде всего Осип Ерманский, отталкивались от так называемой системы Тэйлора, сослужившей в свое время добрую службу Генри Форду, но, разумеется, пошли гораздо дальше, поскольку труд рассматривался ими не как средство, а как бытие пролетариата, как его сберегаемая субстанция. Летом следующего, 1921 года в рамках ЦИТа организуется специальное подразделение, Лаборатория особых трудовых ресурсов (ЛОТР), курируемая непосредственно самим Александром Богдановым и еще совсем молодым, исполненным революционного энтузиазма Николаем Бернштейном, будущим великим ученым. В 1923 году публикуется статья Н. А. Бернштейна «Исследование по биомеханики удара с помощью световой записи»[64], из которой явствует, что пролетарский исследователь научил мертвых забивать гвозди[65].

Проведенные в ЛОТР эксперименты очень быстро привели к реальным успехам, можно даже сказать, к настоящему прорыву. Причина проста: ученые знали, что именно исследовать, они имели перед собой четкий социальный заказ, которому всей душой сочувствовали. Параметры социального заказа, его идеологические и экзистенциальные моменты очень точно и по-своему поэтично выражены Александром Богдановым в обширном предисловии к книге Альдини: «Трупы – танцующие, сжимающие кулаки, обхватывающие сундук, который они могут поднять втроем и не могут поодиночке, – какой прекрасный повод для мелкобуржуазных элементов закрыть глаза, зажать нос и закричать: “Чур меня!” Но пролетариат чужд мелкобуржуазных предрассудков, осуществляя экспроприацию нетрудовой собственности, он пересматривает и табу, введенные реакционными классами, в том числе и “табу мертвецов”, подробно исследованное г-ном Фрейдом. Рабочие прежде всего помнят, что предметом эксперимента, а я бы сказал шире, предметом социальной реабилитации, являются тела их павших товарищей. О них принято говорить: смерть вырвала из наших рядов – и после этих слов живущим оставалась лишь беспомощная скорбь. Я глубоко уверен, что скоро мы выйдем из состояния беспомощности и сможем ответить: да, смерть вырвала лучших. Но мы не останемся безучастными, мы в свою очередь вырвем вырванных из рядов смерти и вернем их в наши ряды, ряды строителей коммунизма. Тела павших будут рядом с нами, они не сразу уйдут, не сразу будут изъяты силами разложения и смерти: узы пролетарской солидарности смогут некоторое время удерживать их, опираясь на сознательную науку. Теперь у нас есть ракурс, которым не располагали ни Вольта, ни Альдини – холодильная камера…»[66] Здесь озвучена очень важная установка, ибо есть огромная разница в том, с кем (с чем) работают экспериментаторы: с «трупами» или с телами павших товарищей, как это делали сотрудники ЛОТР. «Трупы» сохраняли прижизненные имена, экспериментаторы обучали их трудовым операциям, демонстрируя удивительный сплав объективности, подобающей настоящему естествоиспытателю, и особый строй чувств, который, собственно, и следует назвать классовой солидарностью. Решаемая в лаборатории частная задача, задача изучения биомеханики мертвого тела, сохраняла причастность к вечности, к поступательному вектору истории, к стратегической сверхзадаче победившего класса.

Сохранился чрезвычайно любопытный журналистский очерк, посвященный работе ЛОТР и открывающимся перспективам; тут просто напрашивается большая цитата из этой вдохновенной статьи: «Товарищи Бернштейн, Фридлянд, Есюков, Коц и другие товарищи каждым проделанным экспериментом демонстрируют торжество пролетарской науки и новые перспективы диалектического преобразования прежнего мира. Просто дух захватывает, когда смотришь, как по мере подключения электричества пробуждаются мертвые тела, как они переносят кирпичи из одной кучи в другую, как вдвоем поднимают носилки с бетоном, как под воздействием точно рассчитанной стимуляции мышц руки они протягивают друг другу руки в некотором подобии рукопожатия. Тов. Коц предлагает мне поздороваться с одним из подопечных товарищей, с Василием, умершим уже три недели тому назад. И я ощущаю рукопожатие – холодное, если иметь в виду температуру по Цельсию, но воистину горячее, если иметь в виду революцию по Марксу. Самый старший из подопечных ЛОТР, путейский рабочий т. Никифоров, умер ровно два месяца тому назад, но и его тело все еще способно к передвижению и захватам. Тов. Бернштейн говорит, что это не предел: если усовершенствовать холодильную камеру, добиться уменьшения влажности и повысить скорость охлаждения, тела смогут сохраняться годами, они смогут вносить свою немалую лепту в созидательный труд победившего пролетариата! Реализация плана ГОЭЛРО даст им больше электричества, передвижные электроустановки смогут сопровождать эти уникальные трудовые ресурсы повсюду»[67].

Далее автор рассматривает роль уникальных трудовых ресурсов в осуществлении планов всеобщей электрификации страны, выражая уверенность, что пролетариат найдет такие подходы к решению проблемы, которые были бы невозможны в условиях, когда инициатива трудящихся масс скована господством реакционной буржуазии. Показательна концовка статьи: «Живо представляешь себе, как мобильный передовой отряд пролетариата, класса, бросившего нешуточный вызов смерти, заступает на трудовую вахту. Их не пугает ни холод, ни голод, поэтому павшие, но восставшие товарищи идут в первых рядах покорителей Крайнего Севера. Они бесстрашно продвигаются сквозь зону вечной мерзлоты. Они идут кто с кайлом, кто с тачкой, кто с отбойным молотком, идут, вгрызаясь в породу, извлекая на ходу полезные ископаемые. Их тела движет самая лучшая, чистая, самая революционная энергия – электричество, благодаря длинным эластичным лонжам они похожи на артистов цирка, но то, что они делают, – не фокус, не цирковой трюк. Это посмертное шествие передового отряда пролетариата навстречу лучшему будущему, навстречу коммунизму. Хочется верить, что с такими бойцами мы преодолеем любые преграды»[68].