Лев Токарев - Главный инженер. Жизнь и работа в СССР и в России. (Техника и политика. Радости и печали) Страница 3

И все эти годы, десятилетия были наполнены неуёмным желанием сделать жизнь красивее и умнее.

Думаю, вряд ли содержание этой книги интересно для современников, но как воспоминания о прошлом, не сомневаюсь, будут с любопытством восприняты историками следующего столетия. Не только ведь из войн и катаклизмов состоит история.

Глава 1. История советского общества ещё живёт в нас, в памяти тех, кому за 50

1.1. В СССР мы жили как в обычном государстве

Сейчас вся политическая история Советского Союза окрашивается сплошной чёрной краской. В результате происходит глубокое искажение реальной, живой действительности.

Только что видел по телевизору выступление Николая Сванидзе, известного очернителя истории советского периода. Он называет весь период правления КПСС периодом несчастья России. Но спрашивается, кто устроил это несчастье? Почему огромные массы народа пошли воевать за советскую власть? Почему на демонстрациях 1 мая и 7 ноября народ выглядел весёлым, праздничным? Потому что принуждали смеяться? Считать так просто глупо, даже очень глупо.

В целом огромная масса людей была довольна тем, что Октябрьская революция смела власть богатеев, массы аристократов, чванящихся не своими заслугами, не способностями к какой – то полезной деятельности, а своей богоизбранностью, потомственным аристократизмом, каким то высшим правом пользоваться неизмеримо большими благами жизни, чем другие люди, обладающие не меньшими интеллектуальными способностями. Если не в Октябре 17-го, то в другое время накапливающееся возмущение этой несправедливостью всё равно прорвалось бы. Народ всегда и везде в мире жаждал равенства всех перед богом и людьми. И когда большевики объявили, что хотят сломать старый порядок, то буквально в считанные месяцы всем стало ясно, куда они призывают. Никаких народных школ по обучению новым порядкам не потребовалось. Каждый понимал, что общественный порядок, утверждающий право пользоваться благами не по уму или труду, а по неизвестно каким критериям, надо менять. Ещё раз повторяю, что революция всё равно состоялась бы.

Известный антикоммунист писатель Аксёнов пишёт, что он за «благородное неравенство». Хочет обелить слово неравенство прилагательным «благородное». Это всё равно, что произносить слова типа «благородный убийца», «благородный грабитель», «благородный бандит», «благородный насильник». Это значит, что господин Аксёнов и подобные ему умиляются, когда читают, например, о «праве первой ночи». Такое «благородное неравенство» было, что аристократ мог «законно» насиловать твою любимую девушку. Хотел бы я посмотреть на господина Аксёнова, если бы грязный аристократический развратник испохабил бы его любовь. Судя по его словам, он бы умилился этому событию. Как же? Аристократ почтил в кроватке его собственную невесту, превратил её из любимой нежной, нетронутой девушки в несколько попорченную уже женщину, испачканную аристократической спермой. Аксёнов, наверно, умилённо встал бы на колени перед благодетелем, поцеловал бы его сапожки.

Наверно Аксёнов с умилением читает романы, в которых аристократы, отмеченные знаком «благородного неравенства» считают горничных, артисток, гувернанток средством удовлетворения своей грязной похоти. Они же – низший класс, они предназначены служить господам, а не жить для себя. Они – по другую сторону границы общества, разделяющей «благородных» и неблагородных, то есть плебеев от рождения.

Меня до бешенства злят такие радетели «благородного неравенства». Эти люди – настоящие потомственные рабы, наверно потомки бескорыстных рабов, в крови которых поколениями заложена рабская психология, которые действительно считают естественным разделение людей на богатых, которым всё дозволено, и бедных, которые обязаны перед богом безропотно нести свой крест ничтожества до могилы. Такие же рабы Аксёновы стояли, наверно, у ограды Летнего сада и с умилением наблюдали прогуливающихся господ. Самого Аксёнова как представителя «подлого народа» в прошлые века в Летний сад, как известно, не допускали. («подлым народишком» совершенно официально называли в старину представителей низшего сословия).

Подозреваю, правда, что, ненавидя социализм и коммунизм, он то сам, лично, представлял себя внутри сада, а не за его оградой, одетым в зипунишко и лапти.

Я говорю сейчас о принципе организации человеческого общества, а не о том, как себя вели новые большевистские правители, получив власть над многомиллионным народом. Действительно, захватив власть, под лозунгом борьбы за всеобщее равенство и братство, вели они себя так, что вызвали ненависть множества людей.

Чего стоит, например, тот факт, что вся страна за какие-то 10-15 лет была покрыта огромной зловещей сетью лагерей, страшных своим абсолютно бессовестным, дурным до идиотизма подавлением личности человека, бесчеловечными условиями обитания.

Каждая чёрточка на этой карте СССР – лагерь. Иногда на десятки тысяч заключённых. (Карта из музея лагерей в г. Макарьеве Костромской обл.)

Причины возмущения и ненависти конечно есть. Открывшиеся в 1956 году для основной массы людей факты о массовых репрессиях, о невероятных страданиях миллионов ни в чём неповинных людей в лагерях смерти.

Фото из музея лагерей в г. Макарьеве Костромской обл.

О жестоком, повсеместном подавлении инакомыслия, о пронизывающей всю огромную страну глупой пропаганды в виде штампованных, замусоленных, часто бессмысленных политических сентенций о том, как у нас всё замечательно и какое у нас блестящее радостное будущее, могут у современного человека создать ложное, искажённое представление о нас, людях того времени, той эпохи, об общественной жизни, о социализме и коммунизме.

Но есть и другое. Были ещё сотни миллионов людей, живших в ту же эпоху, в том же государстве. Уверен, что гнусная, а главное, глупейшим образом организованная машина информационного и физического подавления, созданная идиотами, сидевшими в идеологическом отделе ЦК КПСС, не могла справиться с основной массой народа. Народ жил по – своему. Литература, газеты, кино отражали настроения, чувства людей, которым вовсе не чужда была идеология социализма и коммунизма. Равенство, братство, справедливость в распределении материальных благ всегда были уважаемыми в народе философскими категориями. Уверен, что только жалкая кучка людей могла отвергать эту идеологию. И народ в своей массе принимал и поддерживал и равенство и справедливость.

При этом не надо понимать, что я за анархию в области массовой информации. Наоборот, считаю неправильным допускать разнузданную свободу. Жизнь так устроена, что свободой часто пользуются горлопаны, цель которых одна – орать как можно громче. О чём – неважно, лишь бы драть горло. Пользуются свободой и просто глупые люди, возомнившие о себе нивесть что и считающие необходимым высказывать на весь свет свои соображения. Есть просто развратные типы, вроде тех, кто пишет скабрезности на стенах, распространяет порнографию.

Управление массовой информацией требует, прежде всего, ума, человечности, деликатности, обязательного учёта обратной связи от народа, от массы людей.

Трудно сказать, что и как напишут о нас через 50-100 лет профессиональные историки. Но пока мы живы, должны высказывать свои мысли о том времени, обобщения, основанные на собственных, личных воспоминаниях, впечатлениях, эмоциях. В первую очередь хочу сказать очернителям истории или просто глупцам, берущим на себя смелость рассуждать о нашем образе мышления, что мы, те кого называют «шестидесятниками», были совсем не забитыми, оболваненными людьми, неспособными оценивать самих себя, своё собственное общество, неспособными осознавать и использовать себе же на благо уроки жизни.

Тот факт, что по сравнению с Западной Европой и Северной Америкой мы жили в атмосфере жёсткого политического давления, сегодня не вызывает сомнения. Более того, поражает, что собравшись уже в наше время в любой компании и вспоминая, кто из родных и знакомых пострадал от политической системы, выявляется страшная информация о том, что в среде интеллигентов жертвами репрессий, в той или иной мере, стала буквально половина общества! Наверно следует учитывать, что пострадала от репрессий в большей степени та прослойка общества, которая больше других анализирует и обобщает общественные явления, а следовательно, представляет собой наибольшую опасность для диктаторской власти. Может быть, в среде людей физического труда, например, процент репрессированных меньше? Но кто это знает? Кто проводил соответствующие исследования?

В данном случае я говорю о себе, о том, как я воспринимал политическую атмосферу страны, в которой жил и активно работал. Правда, надо сказать, что вполне доверять моим впечатлениям было бы опрометчивым. Сейчас, глядя с высоты возраста и знаний на то время, вижу, что был политическим идеалистом, пытаясь по – своему осмысливать действительность, искать оправдание тому, что окружало нас, воздействовало на людей в том духе, как я считал благотворном для них. Но как раз такого рода особенность восприятия и важна, может быть, для наиболее яркого отражения действительности?