Николай Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1 Страница 10

Валька. Вы знаете, чем это может кончиться? Я, как медичка, отлично понимаю. Я буду протестовать и ставить вопрос… в общественном порядке. Тут эпидемия, а вы чему улыбаетесь, товарищ Гончаров? Где тут барак сорок первый? Этот, что ли?

Гончаров. Этот.

Валька ушла в барак.

«Крыть»… Ей дозволено крыть меня… «Спецы, черт бы их взял…». Девушка — какой язык!

Из-за кустов выбегает Лаптев Ермолай, бородатый крестьянин с иконописным лицом. На нем белые порты, белая расстегнутая рубаха.

Лаптев. Товарищ начальник, дозвольте сказать, что ж это…

Гончаров. Говори.

Лаптев. Как же это такое? Девка… Какая! Чижик-девка, сквернавка, лезет ко мне с приказом: скидай порты при всех. А? Я со своей старухой тридцать годов прожил, но чтобы без портов перед ней — ни-ни! А тут же бабы, кухарки… На срамоту нас не могёте выставлять. Не могёте! Нет такого закону! Во!

Гончаров. Ничего не понимаю! Какой чижик? Какая девка?

Появляются строители один за другим. С ними — кухарка.

Лаптев. Ишь ты, не понимаешь? Девка-сквернавка порты заставляет скидавать, а он не понимает! Вот люди добрые скажут, что понос, — не спорю. Но без портов не позволю.

Гончаров (строителям). Объясните, что у вас произошло?

Михалка. А что произошло… Мужик дело говорит. К чему такое издевательство над нами, к чему людей силком волочь? Он с артелью пришел и при артели останется. (Отходя.) Воду заразили, а теперь, как туши, в барак волокете.

Гончаров. Кто заразил воду? Что за глупость говоришь!

Кухарка. Нет, товарищ архитектор, вы уж нас не глупите. Нам по кухаркиному делу оно заметно стало.

Гончаров. Что же вам заметно стало?

Кухарка. А то, что народ травится.

Лаптев. Вот она, ваша дьявол, идет. Что она меня нюхает? Пусть кобылу понюхает. Порты скидавать не дамся. Хоть милицию позови. Нету такого закону!

Входит Валька.

Валька. Вот чудак дядя… Чего ты сбежал?

Михалка. Все мы чудаки, только вы умные.

Валька. А ты молодой, грамотный, наверно, постыдился бы дурачком прикидываться.

Михалка. Дураки у кобелей хвосты крутят, а мы люди рабочие.

Кухарка. Да-да, мы не чертовы куклы какие-нибудь… (Артамону.) Шляется тут… Выкаблучивается… Командует…

Гончаров уходит.

Кто она такая есть тут? Кто она такая может быть?

Артамон. Что это ты с нами хиханьки да хаханьки? Кто ты такая, девка, откедова ты представилась? Покажи бумагу, что тебе дадено право народ раздевать.

Лаптев. Что вы из нас последние кровя пьете, а? Что я вам, Ермолай, Ерофеев сын, — скот али животная? Отродясь срамоты такой не видали… Ишь какую силу взяли над простым народом! Душегубы вы, душегубы! Ох, моченьки моей нету… (Опускается на скамейку.) Горит мое нутро, огнем горит…

Валька. Товарищи, неужели вы не понимаете…

Кухарка. Все понимаем.

Валька. Что у него тиф, брюшной тиф, что его сейчас же надо отвезти в больницу!

Артамон. А ежели человек не хочет, какое ты имеешь право над ним?

Михалка. Из артели людей не выдавать!

Суматохинов. Товарищ барышня, народ не мути, без тебя мутно нам.

Валька. Чего вы раскудахтались, точно бабы деревенские? Ваш товарищ заболел, значит, его надо отправить в больницу. Только и всего. Помогите мне его довести до кареты. Не хотите — не надо. Я позову шофера. (Уходит.)

Лаптев. Братцы!.. Михал, а Михал, отведи меня на место, а то я сам не дойду никак. (Поднялся.) Сволочушку эту в барак не пущайте. Поганка проклятая. (Уходит.)

Михалка. Что же это, ребята, терпеть?

Артамон. Депутацию выбрать надо.

Суматохинов. «Депутацию»!.. Плюнут они на твою депутацию и размажут. Депутат!

Артамон. А без порядку ты не сила. Хлюст[4] елецкий!

Михалка. Да что вы толкуете: мы не сила? Мы и есть самая первейшая сила. Допрежь такого кощунства над рабочим классом не было. Воду отравили, сукины сыны!

Зотов. Молчи, ухо свиное, молчи! Умнее тебя люди скажут. Первогодки у нас повек молчали.

Артамон. Первогодки, ложки кунай за старшими… А я прямо скажу — силов нет. Вода, конешно, отравленная, народ валит на мертву постель. Насчет продукции — никакого приварку не видим. Мяса не хватает. Где это видно?

Входят Валька и шофер.

Валька. Вот здесь надо взять. Где же он?

Михалка. В нужник пошел, барышня. Просил вас немного обождать.

Валька. Если в нужник пошел, мы обождем.

Артамон. Куда бы он ни пошел, тебе его не видать, вот что!

Михалка. Артель постановила из присмотру товарищей не выдавать.

Шофер. Чего ты орешь-то, чудак-человек?

Артамон. Артель постановила — на наших глазах лечить.

Шофер. Да чего ты орешь? Говори тише.

Михалка (толкнув шофера). А ты что за валет?

Шофер. Смотри, парень, а то я могу так толкнуть, что черти из глаз посыплются.

Михалка. Ребята, он мне угрожает!

Кухарка. Ишь ты, комиссар кожаный!

Валька. Тише! Молчите! Дайте сказать!..

Михалка. Нечего говорить нам.

Суматохинов. Не мути нас, девка, без тебя мутно.

Валька. Глупости ты говоришь, товарищ!

Кухарка. Ишь ты, умница какая нашлась, сопли сама утирает!

Валька. Дура же ты, тетка! В конце концов нам говорить не о чем. Товарищ шофер, пойдем и возьмем больного.

Шофер. Пошли!

Артамон. Нет, не пошли!

Шофер. Пошли!

Артамон. А я говорю — не пошли!

Шофер. Пусти!

Валька. Убирайтесь!

Михалка. Вы силком, и мы силком! (Хватает Вальку за руку.)

Суматохинов. Дай ей, чтоб помнила, как мутить!

Зотов. Мужики, упреждаю — плохое дело будет.

Артамон (шоферу). Двину!

Шофер. Двинь!

Артамон. Двину!

Шофер. Двинь!

Михалка (борется с Валькой). Ребята, помогай, бей!

Суматохинов. Наших бьют!

Кухарка (хватает кирпич, целится в голову Вальке). Я тебя угощу, шлюшка!

К кухарке быстро шагает Болдырев, выхватывает камень, отбрасывает его в сторону.

Болдырев. Что ты, баба? За это судят!

Кухарка. Матушки — Болдырев!

Голоса. Директор…

— Болдырев…

— Степан Семенович…

Пауза.

Зотов. Ну, Михалка, рапортуй.

Болдырев. Чего вы тут задрались, Валька?

Суматохинов. Во-во, Степан Семенович…

Болдырев. Погоди. (Шоферу.) Рубцов, в чем дело?

Шофер. Тифозного взять не дают.

Болдырев. Так что же, вы в атаку за тифозным пошли?

Валька. Без вас бы, товарищ директор, управились.

Болдырев (взглянув на кирпич). Пожалуй… Ну ладно. Вы пока что отдохните после сражения.

Кухарка. Она, никак, жинка директорова…

Зотов. Не жена, а сестра.

Кухарка. Царица небесная!

Зотов. Вот те и царица!

Болдырев. А мы с ребятами поговорим. Да не все сразу, не все… (Михалке). Говори ты, что ли… и нос у тебя оцарапанный, кстати.

Михалка. Так я что же… Не я один… Мы все.

Зотов. Все, да не все.

Болдырев. Ну ладно, запишем, что все.

Михалка. Известно, вода отравленная… Терпения нету… Артель постановила — народ не выдавать.

Болдырев. Всё?

Михалка. Ну, и… допрежь не было такого кощунства над рабочим классом.

Болдырев. Так. А тебе, земляк, сколько годков от роду?

Михалка. Это не касаемо.

Болдырев. Нет, касаемо. Ты скажи-ка мне, сколько тебе годков будет?

Михалка. Ну, двадцать… с годом.

Артамон. Говорил первогодкам — ложки кунай за старшими.