Юрий Рытхэу - Лунный Пес Страница 11

Послышались человеческие крики, в воздухе засвистели пущенные из тугих луков оперенные стрелы. Два волка на глазах Лунника, высоко подпрыгнув, замертво свалились с концами стрел на шее и окрасили кровью растоптанный оленьими копытами снег.

— Смотри, какой красавец!

Человек размотал чаат-аркан и ловко накинул ременную петлю на рога убегающего Лунника.

На упавшего животного навалились люди, спутали ему ноги.

— На дикого не похож, — заметил один человек.

Второй сунул выпростанные из теплых рукавиц руки и потрогал между ног оленя:

— Прекрасный тыркылын! Огромные твердые яйца! Будет нашим важенкам хороший самец!

Лунника поставили на ноги, но путы не сняли и повели с собой в стойбище.

Это были другие люди, не те, у которых он жил первое время. Маленькие человеческие детеныши еще не умели ходить и сидели меховыми мешочками на легковой нарте и дружно орали.

Лунника привязали к яранге и положили к нему на корм пучок сухой травы и желтый шмат твердого снега, щедро политый человеческой мочой.

Надо перевоплощаться в другое существо, подумал Лунник, с наслаждением пережевывая снег. Похоже, несмотря на кажущуюся безжизненность, тундра обитаема человеком, который чувствует себя здесь настоящим хозяином. Невидимый, он вдруг неожиданно появлялся и сразу становился хозяином тундры. Его, похоже, побаивались все: и дикие олени, потому что он ловил среди них здоровых и сильных быков для улучшения породы своего стада, и волки, которые остерегались нападать даже стаей на человека, и другие тундровые звери. Если человек брал оленя из дикого стада, то обрести заново свободу было нелегко.

Свобода. Это сладкое состояние принадлежности лишь самому себе Лунник имел только в далеком детстве, когда маленьким щенком, пушистым комочком представлял себе мир таким, каким он был вокруг. Он входил в него, огромный, загадочный, полный чудесных неожиданностей, и сам Лунник был его неотъемлемой частью. Если возникало сомнение или какой-то вопрос, ничего не было слаще, как придумать собственное объяснение какому-нибудь явлению. Но с возрастом Лунник понял: в этом мире свобода жестко ограничена. На свободу посягали все, и надо было найти свой собственный кусок независимости.

Вот и теперь радость от обретения способности волшебно превращаться в иное существо оказалась с горчинкой: уже нельзя было вернуться к прежнему состоянию, как бы кто-то извне жестко ограничивал право, полученное вместе с куском откушенной Луны.

В яранге проживало большое семейство. Кроме маленьких детишек, каждый посчитал своим долгом посмотреть на пойманного дикаря, и почти все восхитились его красотой и статностью. Больше всего люди хвалили его яйца, иные даже находили нужным потрогать покрытые мягким пушистым пухом мешочки под пахом.

— Хороший тыркылын!

Многие гадали о его возрасте Лунника, но так и не смогли определить, сколько ему. Сошлись только в одном, что самец молодой и зрелый.

— Пока пусть будет пристяжным, — решил один из мужчин. Наверное, главный в яранге.

— Только бы не истощить его, чтобы к следующему гону он был достаточно здоров и силен, — заметил другой.

— Будет возить детскую нарту.

Люди удивились, когда Лунник дал себя послушно запрячь в легкую нарту с полозьями из китового уса. Нарта легко скользила по снегу, да и груз был нетяжел: двое сопливых ребятишек, очевидно близняшек, которые поминутно одновременно плакали, требуя еды. Смуглая материнская грудь с белыми капельками молока на темном сосце еще больше раззадоривала их. Дети жадно сосали молоко, и Лунник вспоминал свое детство, свою мать, восемь сосцов, тоже полных сладкой, густой жидкости.

— Мне кажется, что он уже возил нарту, — предположил один из мужчин. — Да и послушный, будто понимает человеческую речь.

Стойбище недолго задерживалось на одном месте. Кочевали по тундре в поисках нетронутых пастбищ, добыча пропитания для оленей становилась все тяжелее, мох-ватап приходилось выкапывать из-под толстого слоя снега.

Однако люди не до конца доверяли Луннику и обычно привязывали его к яранге на ночь. Приносили ему сухую траву и мох вперемешку со снегом, зато обильно поили человеческой мочой в любом виде: со снегом, в виде льдинок, а то и свежей, еще теплой, прямо из кожаного туеска, прикрепленного к поясу.

Пристраиваясь на ночь к меховой стенке яранги, Лунник слушал людские речи, а однажды довелось ему услышать повествование о Вкусивших Лунный Диск.

— Такие звери иногда попадаются, — повествовал мужской голос. — С виду они совершенно обыкновенные — собака как собака, морж как морж, олень как олень или волк и даже вошь, которая гнездится у меня в голове. А на самом деле — это превращенная собака.

— Почему именно собака?

— Потому что только собакам дано вкусить лунного диска.

— Так Луна высоко, как они туда добираются?

— На острие своего воя. Ты когда-нибудь слышал, как воет собачья свора? Такой силы бывает этот звук, что поднимает собаку высоко в небо, до самого лунного диска. И та собака, которая откусит кусок Луны, обретает способность превращаться в другое существо.

— А обратно в собаку?

— Коо. Не знаю.

Лунник почувствовал тоску. Может ли он вернуться в собачье обличье и возвратиться в свою свору? Может, довольно испытывать свою судьбу и снова стать простым псом, бегать со своими сородичами к выброшенному на берег дохлому киту, лаять на ворон, росомах, вылезших на берег нерп, моржей, выть вместе со всеми на Луну и снова возвращаться в свою пещеру? Благосклонно воспринимать заигрывания молодых сучек, взбираться на их податливый, готовый к соитию круп и вонзать в них свою горячую косточку, спрятанную до поры до времени в меховом мешочке в паху. А потом играть со своим потомством, с маленькими пушистыми щенятами, такими забавными и всегда веселыми.

— Вдруг наш олень — Лунный Пес? — высказал догадку один из говоривших.

— Кто знает! — громко зевнул другой. — Все кругом полно неразгаданных загадок и чудес.

— Надо бы завтра принести Жертвоприношение Сомнения, — сказал первый.

Голоса в яранге затихли.

Жертвоприношение Сомнения приносили Высшим Силам. Это случалось в дни, когда люди сталкивались с непонятными явлениями, испытывали неуверенность в своих силах, теряли твердость духа.

С утра Лунника запрягли в особую нарту, предназначенную только для совершения обрядов. Внешне она ничем не отличалась от легких беговых нарт, но на копыльях можно было различить едва видимый орнамент, а ремешки-крепления изготовлены из особо выбеленной нерпичьей кожи. Настелили пыжик и положили на него овальное деревянное блюдо мелко нарезанными тундровыми лакомствами. В основном это были куски оленьей колбасы-прэрэма, нарезанное кубиками оленье сало вперемешку с уже позеленевшим жиром морского зверя, даже попадались полоски китовой кожи с прослойкой жира — итгилгына, розовыми палочками выделялся костный мозг из оленьих ног, вареные языки и просто мясо. Все эти лакомства предназначались Богам, которые, как полагали люди, отличались разборчивостью в еде.

Еще издали Лунник заметил Святилище — гору из белых оленьих рогов — и повернул к нему.

Люди бежали рядом со священной нартой, не садились на нее.

Остановившись у Святилища, они обошли его вокруг с деревянным блюдом, разбрасывая угощение Высшим Силам.

Сомнения слабость проникла в наш разум,Посеяла в душе тревогу, тоску.Мы молим вас, Высшие Силы природы,Снова вернуть нам уверенность в нас.

Второй мужчина повторял только последние слова молитвы-заклинания и усердно разбрасывал божественное угощение.

Избавленный от сомнений,Обретший заново уверенность,Человек дважды сильнее.Высшим Силам он благодарен.

На обратном пути, Старший вдруг сказал:

— А он уже запомнил дорогу обратно!

— Да и когда сюда ехали, он шел уверенно, прямо на Святилище.

— Откуда он узнал, куда нам ехать? — в задумчивости произнес старший.

Мужчины переглянулись:

— Может, он понимает наши слова? Помнишь, ты вчера рассказывал о Лунных Псах?

Старший остановил нарту, пошел вперед, силой повернул к себе морду оленя и пристально вгляделся в его глаза.

— Глаза оленьи, но что-то в них есть.

Лунник изо всех старался казаться обыкновенным тыркылыном, отворачивал морду, храпел.

— Наверное, придется его заколоть, — задумчиво произнес человек. — Не больно жирный, но что делать? Нельзя жить с оборотнем. Мне показалось, что был знак у Святилища от Высших Сил.

Младший мужчина тоже обошел оленя и пощупал его со всех сторон.

— Тощеватый, конечно. Яйца у него хорошие, потомство могло быть хорошим.