Юрий Смолич - Мы вместе были в бою Страница 11

Теперь надо было подальше убраться от сожженной машины, укрыться в надежном месте, а там уже поразмыслить, что предпринять.

Страшная мысль неотступно преследовала Стахурского. Эта мысль заглушала и радость неожиданного спасения и чувство благодарности к спасителю. Клейнмихель безусловно действовал по поручению высшего начальства гестапо, и теперь, когда станут известны его гибель и бегство Стахурского, гестапо, очевидно, сразу же накроет все подполье. Вся подпольная организация должна немедленно уйти в лес к партизанам.

Они дошли до опушки молодой грабовой рощи и бросились в засохшую, примятую траву. Бледное лицо Яна дергалось от усталости, но на губах под короткими усиками блуждала улыбка, и глаза были оживленными, даже веселыми.

— Пятый! — как-то торжественно прошептал Ян.

— Что? — не понял Стахурский.

— Пятый фашистский офицер! — Ян вдруг улыбнулся лукаво и озорновато. — Я не убил ни одного чином ниже майора.

Пораженный Стахурский молчал. Этот незаметный и такой мирный человек, совсем не герой, убил уже пять гитлеровских офицеров!

Они сидели некоторое время молча, каждый во власти своих мыслей, и Ян все улыбался, чуть заметно поводя усиками. Вокруг не было ветра и было бы совсем тихо, если бы там, за оврагом и лесом, в степи, не бушевал ураган, если бы не шумел ветер в верхушках деревьев и не поскрипывали с натуги тонкие и стройные стволы грабов.

Ян заговорил:

— Я уже давно задумал его уничтожить. Это счастливый случай, что я не сделал этого раньше и мне удалось также спасти вас. Я слышал все, что он говорил вам в кабинете. Я всегда сажусь у окошка и подслушиваю, о чем он разговаривает. Меня ужас охватил, когда я услышал, как он вас ловит. — Ян побледнел, и в глазах его загорелась ненависть. — Может быть, если б вы ему поверили, я просто открыл бы окошко и пристрелил его. — Он сразу смутился. — Конечно, тогда бы мы с вами оба пропали…

— Вам тоже было ясно, что это провокация?

Ян еще больше смутился:

— Может, я и не сообразил бы, я человек малограмотный, с вашего позволения. Но я знал, кто он такой, ведь ежедневно после работы на ветке я отвожу его в гестапо.

Стахурский вскочил.

— Ян! Нам надо идти, не теряя ни одной минуты! Вы слышали наш разговор и знаете, что я не один, за мною целое подполье. Надо известить товарищей… Ах, Ян, — сокрушенно крикнул Стахурский, — вам не надо было спасать меня! Мне надо было итти в гестапо, может, я узнал бы размеры провала и тогда нашел бы способ передать товарищам. Понимаете, Ян, что вы наделали?

Ян стоял перед Стахурским растерянный.

— Простите, — прошептал он, — но, с вашего позволения, я думал, что спасаю вас…

Стахурский схватил его руку.

— Спасибо вам, Ян! Вы правильно поступили. И вы мужественный, отважный человек. И это прекрасно, что вы уничтожаете таких гадов. У вас большая организация? Где? В армии? Или в хозяйственных учреждениях?

Ян недоумевающе взглянул на Стахурского.

— Какая организация? Я один…

— Совсем один?

Стахурский с удивлением смотрел на Яна. Как советский подпольщик, он привык действовать сообща с большим, организованным коллективом в интересах общего дела, а не на собственный страх и риск. Но вот перед ним был одиночка, которого толкнула на борьбу ненависть к фашистам. Стахурский видел такого впервые.

Но сейчас не было времени раздумывать.

— Понимаете, Ян, они сейчас найдут машину.

— Она сгорела, — запротестовал Ян.

— Машины не сгорают дотла и трупы тоже. Подпольную организацию уничтожат, как только станет известно, что Клейнмихель сгорел, а я убежал.

— Машина сгорела, — упрямо повторил Ян. — И это могла быть обыкновенная авария.

— Машина сгорела, но нас там нет. Вам тоже надо бежать, раз вы не сгорели.

— Конечно, — согласился Ян. — Я уже пятый раз убегаю…

— Простите, Ян, — перебил его Стахурский, — обо всем прочем потом. Сейчас надо итти. Я должен предупредить товарищей в городе.

— Ураган, — возразил Ян, — как вы пойдете? И потом еще светло. Как вы проберетесь в город? Вас сейчас же узнают и схватят.

— Пойду не я, а другие. — Стахурский усмехнулся. — Я действую не один, как вы. Здесь поблизости найдутся люди. Идемте скорее. И вы там будете в безопасности.

Стахурский быстро пошел, и Ян послушно последовал за ним. Они скрылись в лесной чаще. Ураган здесь совсем не чувствовался, только поскрипывали стволы да ветер ломал и гнул ветви вверху. Ян с трудом поспевал за Стахурским. Он говорил:

— Обо мне не беспокойтесь, прошу вас. Я уже не раз так делал. Будто произошла катастрофа и я тоже погиб. Конечно, я стараюсь убежать возможно дальше, хотя бы в соседний город. А там мне ничто уже не угрожает.

— Да, да! Интересно, как вы это делаете, Ян?

Стахурский слушал невнимательно, он был поглощен своими мыслями. Землянка заставы партизанского отряда находилась совсем близко, в этом лесу, километрах в трех от опушки. Через нее прошел не один десяток местных жителей, уходивших к партизанам, и пленных, освобожденных из лагерей. От нее перелесками и оврагами очень удобно пробираться в лес, а немцы и полицаи боялись и нос сунуть в этот лабиринт оврагов и перелесков. Но до сих пор Стахурский ходил в землянку из города, а теперь он должен был ориентироваться только по рельефу местности.

Стахурский шел быстро, Ян еле поспевал за ним. Он рассказывал:

— С вашего позволения, очень просто. Я прихожу на ближайшую железнодорожную станцию, и никому не бросается в глаза человек в мундире немецкого солдата — всюду теперь немецкие солдаты. — Ян тихо смеялся, видимо довольный своей хитростью. — Потом иду к коменданту и рапортую: «Шофер Ян Пахол, отстал от эшелона, прошу направить вдогонку». Комендант накричит и приказывает идти на гауптвахту, будто для того, чтобы установить, где теперь находится моя часть. И я себе иду на гауптвахту. Но, с вашего позволения, отстал от эшелона не один шофер Ян Пахол, и на гауптвахте вообще всегда полно дезертиров. — Ян хихикал, еле поспевая за Стахурским. — И у коменданта есть разверстка на дезертиров. Он даже рад, что прибавился еще один. Вы слушаете меня, прошу вас?

— Да, да, Ян, я вас слушаю.

— Слушать, с вашего позволения, не так уж долго. Когда комплект дезертиров по разверстке набирается, комендант просто сдает всю гауптвахту в маршевый батальон. И мы преспокойно идем себе на фронт. Во время войны беглому солдату деваться некуда, но ему очень легко найти дорогу на фронт. В немецкой армии людей не хватает, советские солдаты их быстро отправляют в царство небесное. Но прошу вас, какой из меня солдат, когда я хромой? И кому из фронтовых начальников не нужны шоферы? Ян Пахол в первый же день снова садится за руль. А потом в удобную минуту сбрасывает машину со своим шефом с откоса или подстреливает его.

— Вы молодец, Ян! — сказал Стахурский. — Но думаю, пришло уже время переменить вашу профессию.

— О нет, я могу быть только шофером.

— Я не о том, Ян. Я думаю, что вы уже достаточно долго были беглым солдатом гитлеровской армии. Партизанской армии тоже нужны шоферы.

— А! — сказал Пахол. — Надо подумать.

Он произнес эти слова таким тоном, словно ему предложили какую-то новую должность и он еще должен поразмыслить, подходит ли она ему.

Они вышли на опушку. Стахурский вздохнул с облегчением — это были уже знакомые места: вот и овражек, вьющийся среди деревьев, заросший по обрывам калиной, барбарисом и боярышником.

Стахурский склонился над обрывом, свистнул два раза и немного погодя еще раз. Но налетевший ветер оборвал свист. Стахурский отошел немного в сторону, подождал, пока уляжется ветер, и снова свистнул. В то же мгновение откуда-то снизу, словно из-под земли, послышался ответный свист.

Радостно стало на сердце у Стахурского: только сейчас он подумал, что был на волосок от гибели и теперь не в гестапо, а в лесу — отчизне партизан!

— Ну вот, Ян, — сказал Стахурский, — кажется, все будет хорошо.

Но сразу же возникла тревога: успеет ли связной уведомить, кого следует?

— Как вы думаете, Ян, — спросил Стахурский, — они уже нашли сгоревшую машину?

Ян пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он, подышав на руки и несколько раз топнув ногой, чтобы согреться, — этой дорогой машины редко ходят. Ведь это не тракт, а только дорога на наше строительство. — Его рассмешило слово «наше», он тихо засмеялся. — Может, герр Клейнмихель еще отдыхает там.

Кусты над обрывом закачались, потом раздвинулись, и среди ветвей боярышника, уже безлиственных, но густо покрытых красными, вялыми, подмороженными ягодами, показалась девичья голова в платке, какие обычно носят селянки. Большие глаза девушки пристально взглянули на Стахурского и Яна, потом она поднялась наверх. Она была в ватнике, широкой юбке и сапогах.