Обрывок реки - Геннадий Самойлович Гор Страница 11

– Я Петухов! – кричит он, хотя все знают, что он Петухов.

– Но вы не петух, – говорит ему Молодцев, – зачем же вы так кричите и машете крыльями? Не махайте руками.

– Буду, – кричит кулак, – махать руками. – Он машет руками. – Потому что нет такого распоряжения, чтобы вешать мое изображение в огороде.

– Нет такого распоряжения, – подтверждает товарищ Молодцев.

– Раз нет, – кричит кулак, – так сию минуту снимите!

– Но снимать тоже нет распоряжения, – говорит, улыбаясь, товарищ Молодцев, – нет распоряжения, чтобы снимать.

– Как нет распоряжения? А вешать есть распоряжение?

– Ни вешать, ни снимать.

– Тогда я сам сниму, – говорит кулак.

– Если сумеете, – говорит товарищ Молодцев, – но вы не сумеете.

И кулак уходит, размахивая руками.

В это время входят Коньков и Чашкин. Они посмеиваются: встретили кулака. И уводят Катерину и ее мужа осматривать достижения. И Молодцев, довольный, ходит по комнате.

– Вот мы и обзавелись женщиной, – говорит он, – дайте срок – придут и остальные. Им будет легче прийти, благо их мужья, отцы, братья и сыновья здесь. А этой пришлось вести мужа чуть ли не на аркане. Видели, как он перетрусил Петухова, не знал, куда спрятаться. Боится. Батрак и хозяин…

А Катерина осматривает достижения. Но они прячутся за спины недостатков. Недостатки, как кулаки, всегда выпирают вперед. Особенно когда работу осматривает женщина. Женщина всегда вперед видит недостатки. И Катерина осматривает те отрасли хозяйства, которые ближе к ней. Они были самыми слабыми отраслями. Курицы и петухи, опустив головы и хвосты, грязные курицы и петухи ходили по двору. Не было женщин следить за ними. И потому за ними следили мужчины. Сад походил на огород, и даже огород с большой «О», гордость мужчин, был огородом недостатков. Она сорвала редьку. И редька не походила на редьку, черт знает на что. Она пошла на кухню и попробовала суп. И что же, суп не походил на суп, хотя туда было положено все, что требовалось для супа: масло, овощи, крупа. Это было масло, овощи, крупа, а не суп, механическая смесь, ничего общего не имеющая с супом. Она попробовала второе и пришла к выводу, что второе не лучше ли вылить свиньям. В нем было все, что нужно для второго: мясо, картофель, масло. Но мясо было недожарено, картофель пережарен, а масло сгорело. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки, эти неопытные руки, руки, которые не в состоянии сварить обед.

Она идет к коровам и видит, что коровы не вымыты, телята лежат не так, как им нужно лежать, овцы стоят так, как им не нужно стоять. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки, руки, умеющие только косить, пахать да обращаться с лошадьми. Она идет в маслобойню и замечает одни недостатки. Молоко наливают не так. Пропадает много молока. Сепаратор не вычищен. Маслобойки грязны, и масло получается не масло, а смесь масла и грязи. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки, руки, не умеющие взбить масла, руки, не умеющие аккуратно налить молока. Она идет сюда и видит одни недостатки, она идет туда и видит одни недостатки. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки.

– Эти руки нужно бы отрубить, – но потом она смягчает свой приговор. – Мужчины не виноваты. Им приходится исполнять женскую работу, потому что в колхозе нет женщин. Виноваты женщины.

И опять недостатки. Тут грязь. Тут сор. Даже собаки не похожи на собак, а кошки на кошек. И везде мыши, крысы, мыши. Амбары походят на свинарники, кладовые походят на свинарники.

– Вам бы разводить свиней. – Она идет в свинарник, и что же, свинарник не похож на свинарник, свиньи не походят на свиней. Эти свиньи – не свиньи, а свинарник – не свинарник, а помойная яма. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки, эти неумные руки.

– Нет, им нельзя даже разводить свиней, – говорит она.

– Но они не виноваты, – снова амнистирует она их, – виноваты женщины, бабы, их жены, которые отказались войти в колхоз.

Она идет в парники. Но эти парники – не парники огурцов, а парники недостатков. Недостатки растут, как огурцы.

Теперь Чашкин и Коньков смотрят на всё ее глазами, они видят недостатки там, где раньше не замечали их. Им немного обидно, но главное, они боятся, боятся одного, они шепотом упрекают друг друга и исподтишка пихают один другого кулаком в бок.

– Зачем ты повел ее сюда? Надо было сначала показать наши достижения, наши поля или наших лошадей, наши машины.

– Ну конечно. Это ведь не я, а ты повел ее сюда. Дурак этакий! Теперь она уйдет, она порвет заявление, непременно уйдет, и всё из-за тебя.

– Нет, из-за тебя! Она уйдет!

– Нет, из-за тебя!

Они уже готовы подраться. И они дерутся и кричат, позабыв, что их может услышать Катерина.

– Она уйдет из-за тебя. – Удар по голове.

– Нет, из-за тебя! – Удар по шее и в грудь.

– Да никуда я не уйду, дурни этакие, – разнимает их Катерина.

Они смотрят на нее и видят: она смеется. Ну конечно, они ее плохо знают. Недостатки только способны усилить ее энергию, усилить ее желание работать.

– Какие мы остолопы. Ну конечно, она останется.

И они снова идут на огород, но уже не затем, чтобы открывать недостатки, а так, повеселиться, посмеяться над изображением кулака. Катерина видит своего мужа – он стоит перед чучелом и хохочет.

Они стоят и смеются, а над ними огромное чучело кулака – Петухов, увеличенный в три раза, и руки, приделанные позади к спине, руки в виде крыльев ветряной мельницы машут, как руки Петухова.

– Вот и хорошо, – говорит Катерина. – Есть недостатки. А я опасалась, что у вас гладко, как на бумаге. И мне нечего будет делать. Недостатки – это не так плохо, если их можно исправить.

– Конечно, – отвечает муж, – но еще лучше, если их нет.

– Вот и хорошо, – подтверждают Чашкин и Коньков.

Вот и хорошо.

Глава третья

Каждый колхоз имеет свою историю. Как организовался вот этот колхоз, должен знать каждый читатель. Но автор сидит (я сижу) сложа руки, потому что автор (потому что я) – мы не знаем истории этого колхоза. Нас в