Юрий Черняков - Бригада Страница 12

Что вы, Виктор, зря нервничаете? — спрашивает. Это начальству за его переживания большие оклады положены, а вам совсем за другое платят. Ну а что касается сроков, то никто их с потолка не назначал. Газеты читаете? Знаете, наверное, какое через несколько дней открывается совещание? Так вот мы здесь для наших дипломатов козырного туза готовим. Сделаем наше изделие, запустим его в заданный район — вот тогда с нами сразу по-другому заговорят. Они только такие доводы во внимание принимают… А без нашей работы нынче любая дипломатия гроша не стоит. Так что вы эти разговоры оставьте… Дипломаты ваши гайки крутить не будут. Не умеют они этого. И вас на их место не посадишь. Там криком никого не возьмешь. Так что мы все здесь не просто так работаем, чтоб изделие сдать и деньги за это получить. Мы с вами важную дипломатическую миссию выполняем. Так бы сразу объяснили, Пономарь заговорил, а то сроки, как прокурор, дают непонятно почему, никто толком объяснить не может… Я его подталкиваю, ладно, ладно, дипломат, шевелись, лезь теперь ты в изделие, мы-то с Сашкой все, дошли уже, не бойся фрак-то испачкать…

Да… Вот такие дела были. Не помню уже, как кончили. И очнулся уже в автобусе. Главный сидит надо мной и по волосам меня гладит, увидел, что я глаза открыл, и сразу руку убрал. Лежи, Серега, хрипит, теперь лежи. Отдыхай. На-ка вот коньячку. Армянский, видишь? Такого Черчилль не пил. Мне этот генерал-интендант дал для вас. Отхлебни, сразу оживешь… Приедете и отсыпайтесь. Сколько влезет. Трех суток хватит? Ну вот… А потом на охоту поедем. На сайгаков. Всех твоих ребят возьмем. Выпил я коньяку из крышечки, чувствую, и правда в себя прихожу. Голова еще кружится, в ногах слабость, но так ничего вроде… Ребята, смотрю, все как наповал спят. А мне уже и спать не хочется. Когда приехали, ребят еле растолкали. Они только до коек добрались и опять все полегли. А на меня нашло что-то. Ну ни в одном глазу! Не хочу спать, и все! А как глаза прикрою, так опять эти провода, провода-синие, белые, зеленые, — резисторы красные, конденсаторы желтые, пайки серые так и мельтешат… И в носу вроде опять канифолью потягивает. Что делать? А как раз суббота была. Пошел в Дом офицеров. Иду, пошатываюсь… Смотрю, «Карнавальная ночь» идет. Мне о ней сынки раньше мои писали. Посмотри, мол, батя, обязательно. Умора такая, что ой-ой-ой… Пришел. Взял билет. Сел на свое место и сразу отключился. И проснулся через сутки у себя на койке. Кто меня тащил, кто раздел, кто уложил — без понятия… Ребята тоже по одному просыпаются. Сидят молчком, позевывают, курят… Попробовали в домино или в шашки сыграть — не играется, душа не лежит.

Пошли на улицу. А куда пойдешь? Будний день. Все закрыто. Народу никого. Думали, может, пиво в бане будет, жарко все же… Так нет. Баня закрыта. Слоняемся, как сонные мухи, руки в карманах, чего-то хочется, вот не хватает чего-то… А чего — сами не знаем. Пошли в Дом офицеров. Кино только по вечерам показывают. В читальне газеты и журналы полистали — опять неохота нашла. Встали, пошли… Вижу, на одной двери написано «Киномеханик» и «Посторонним вход воспрещен». Толкнулся туда. Сидит там такой опухший от сна малый и коробки с лентами по одной перебирает. Воротничок расстегнут, во рту сигаретка, а глаза аж заплыли. Слышь, говорю, солдатик, уважь людей, покажи нам «Карнавальную ночь». А то мы ее, понимаешь, проспали позавчера. Меньше пить, говорит, надо. И дверью, дядя, когда закрывать будешь, не очень хлопай. Сашка Горелов меня за рукав тянет, да ладно, говорит, Алексеич, пойдем от греха подальше.

Давай-давай, киномеханик говорит, а то сейчас патруль вызову, пусть разберется с вами, почему в рабочее время тут шатаетесь. Рыжий, понятное дело, взвился. Ах ты салажонок неумытый! Да ты с кем разговариваешь, а? Да я тебе сейчас за такие слова… Я его за рукав схватил, из будки тащу, а к нам в это время какой-то подполковник незнакомый — он мимо проходил — подскочил. Что за шум? А ну тихо! Кто такие?

Киномеханик тот как сидел — с места не сдвинулся. Да вот, товарищ подполковник, говорит, промышленники тут ходят, матерятся. Требуют, чтоб я им кино показал. Угрожают еще…

Подполковник нас спрашивает: вы из какой организации? Кто ваш ответственный? Почему в рабочее время здесь ходите? Где ваши документы?

Мы струхнули, конечно, порядком. Показали ему документы. Он их посмотрел, ах вот вы кто, говорит. Вернул нам и киномеханику — покажи им все, что у тебя есть. А тот головой качает: не, товарищ подполковник. Не буду я им ничего показывать. У меня приказ есть, чтоб в рабочее время кино не показывать. Буду я еще из-за них аппаратуру вскрывать и пленку гонять.

Подполковник спокойно ему так — за это я, мол, отвечу кому надо, а ты покажешь им все, что они захотят. Даже то, чего у тебя нет, достанешь и покажешь. И чтоб они всем довольны были, понял? А теперь повтори приказ.

Киномеханик нам с перепугу до самой ночи картины крутил, «Карнавальную ночь» так три раза смотрели. Очень ничего фильм. И сейчас бы с удовольствием посмотрел… Мы и потом — Рыжий надоумил, кто ж еще — как чуть освободимся, так прямо к киномеханику в будку. В любое время. Желаем, мол, кино посмотреть. Без звука показывал… То есть звук-то был, но не гоношился уже… Да, а изделие то в воскресенье запустили. Прямо в заданный район, за тысячи километров угодило. Это мы уже потом от Главного услыхали, когда с ним на охоту ездили. В воскресенье-то без задних ног дрыхли…

И совещание в верхах прошло как надо. Это уже во всех газетах было.

Словом, так я там и остался. Во второй раз. И вот думаю…

Незаметно это как-то происходит. Вроде как внуки подрастают. Они уже и ростом и умом тебя превзошли, а все кажется, что еще детишки малые, только-только с рук сошли. Вот так и в нашем деле. Изделия все сложнее, все непонятнее. По-старому — давай-давай да на коленке — их уже не сработаешь. И видишь: около них уже молодые крутятся. И грамотные все ребята, серьезные. Не по себе даже стало. Привык, понимаешь, чтоб все через мои руки проходило… Спохватился, да уж поздно. Годы не те, чтоб снова за парту садиться и в электронике нынешней разбираться.

Сижу, бывало, себе в домике, обед стряпаю. На пуски эти меня зовут, а я ноль внимания. Едут без меня. Или рыбку на берегу ужу. Спиной еще повернусь. Пустят и пустят, мне-то что. Вот так сижу и равнодушие изображаю.

Сглазить, говоришь, боялся? А может. Может, и так. Только когда загремит, екнет во мне что-то, сидишь и думаешь: ну не дай бог рванет, не дай бог… Должно, с тех первых пусков такое осталось. Уже сколько их проводил, а все как первый раз замужем…

Витька Пономарев еще работает. Сам теперь бригадирствует. Героя ему дали. Не подступишься. Ну а Сашка и Степаныч со мной до самой пенсии трубили. Видимся. Не часто, правда… Тоже, поди, вспоминают. Только каждый про свое. Это уж как водится.