Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом Страница 13

— Томова примут в школу, но сначала в качестве ученика. А потом допустят и к занятиям по пилотажу. Когда можно будет начать оформление приема, Абелес обещал сказать через несколько дней.

Илья был счастлив, его радость разделял не только Женя, но и все в пансионе.

После ухода Рабчева ня Георгицэ достал пыльную, давно припасенную бутылку вина. Ему хотелось распить вино без Рабчева. Гость ему не понравился.

— По-моему, он плутоват. Факт!.. — так оценил Сережку старый официант.

Мадам Филотти набросилась на мужа. Но он только поморщился и добавил:

— Дай бог, чтоб я ошибся… А теперь выпьем за удачу. Не часто она выпадает на долю бедного человека. Вино «Кабернэ», его пьют только аристократы! Но мы не хуже их…

Тронутый заботой Сережи, Илья на следующий день отвез ему в подарок большую банку абрикосового варенья, которую дала ему мать. Рабчев охотно взял банку и тут же, вытащив из недоеденного застывшего картофельного пюре с желтой подливой вилку, облизал ее и стал вынимать золотистые абрикосы. Он поедал их так поспешно, что перепачкал галстук и подбородок тягучим, клейким соком.

— Но вот авиационную форму придется покупать за свой счет, — прошепелявил Рабчев, слизывая с галстука капли сока. — Правда, это можно не сразу… Форма терпит…

Томов радовался, как ребенок. Он уже видел себя в авиации!

На следующий день, проходя мимо шапочной мастерской, Илья увидел выставленную в витрине форменную лётную фуражку. Он зашел спросить на всякий случай, сколько она стоит. Но владелец мастерской тут же обмерил голову Ильи, записал размер, форму козырька, какой должен быть герб и… — уплатит ли господин пилот все деньги сразу или только даст задаток?.. Пришлось внести четвертую часть стоимости фуражки..

Выйдя на улицу, Илья ругал себя: «Полез покупать гвоздь, когда еще лампы нет». Но сделанного не поправишь… Деньги внесены. «Потом, — успокаивал он себя, — нужна же будет фуражка когда примут».

А дни все шли. Томов продолжал ездить в аэропорт и, чем только мог, старался угодить всем в ангаре. Ему казалось, что теперь, после сообщения Рабчева, он имеет право находиться здесь. К этому времени Илью уже знали многие не только в ангаре, но и в аэропорту. Вот только начальник посадочной площадки аэропорта аджутант-шеф Кефулеску не знал его… Однажды, когда Илья шел, как и все другие служащие, скашивая угол дороги, чтобы сократить путь к бетонному ангару, его заметил Кефулеску. Он подозвал Илью и закатил ему пощечину… Оказывается, идти по полю запрещалось. Илья стоял прямо, плотно сжав губы, и смотрел ему в глаза — он ничего не сказал. Кефулеску повернулся и пошел прочь. Рабчев видел издали эту сцену. Он мог, конечно, сказать Кефулеску, что Томов идет к ним в ангар, но сделал вид, будто ничего не заметил.

В душе у Ильи кипело, но он успокаивал себя: «Ради того, чтобы поступить в авиационную школу, пусть… многое терпел, стерплю и это». Он не стеснялся быть в ангаре на побегушках: кому папиросы, кому бутылку лимонада, кому холодной воды из далекого колодца, а Рабчеву он даже носил обед из дому. Илья не мыслил себе жизни без аэропорта и каждый день ждал окончательного ответа начальника школы.

Никогда, кажется, раньше так не тянулось время..

Накануне всю ночь шел проливной дождь. К утру он прекратился, но было пасмурно, похолодало. Где-то, наверное, выпал град. И все же Илья отправился в Бэнясу. В пути вновь заморосило. Аэропорт выглядел угрюмо, учебных полетов не было. Лишь с центральной бетонной площадки изредка взлетали огромные трехмоторные транспортные самолеты «Юнкерс» с гофрированным дюралевым фюзеляжем.

У бетонного ангара стояло несколько человек, среди которых еще издали Илья узнал Рабчева, начальника охраны Стойку, господина Урсу — начальника ангара и инструктора пилотажа Симиона.

Когда Томов подошел, Стойка, большой любитель анекдотов и всяких забавных историй, рассказывал, как минувшей ночью, вскоре после того, как заступил в наряд ночной караул, один из часовых заметил на опушке леса, что начинался сразу за аэропортом, белую фигуру. Вначале часовой перепугался. Потом он решил, что и ему повезло, как Петраке Лупу из Маглавита: «Вдруг это пресвятая дева Мария…» Но тут часовой увидел, как из травы поднялась еще одна белая фигура… Испуганным, срывающимся голосом он скомандовал: «Ложись!» и не соображая от страха, что делает, спустил курок. Раздался ужасный женский визг. На выстрел прибежал начальник караула с двумя солдатами. Белые фигуры оказались женщинами. Они были совершенно голые, но в лакированных туфлях на высоких каблуках. Солдаты принесли им шинели и под конвоем отвели в караульное помещение.

Подвыпивший по случаю непогоды, Стойка был сегодня в ударе. Он в лицах артистически изображал церемонию вручения дамам рваных, замусоленных солдатских шинелей, которые пострадавшие накинули на свои обнаженные тела.

Собравшиеся громко гоготали, вставляя циничные комментарии…

— Как выяснилось, эти две молоденькие холеные женщины, — продолжал Стойка, показывая, как они, ломаясь и охая, шли под конвоем солдат, — были женами высокопоставленных господ: одна — жена министра культов, а вторая — будто бы жена директора «Банка Национала»! В караулке они рассказали, что поехали на машине с двумя мужчинами прогуляться в лесу. Что там у них было, конечно, не говорили… Ладно, их дело. Но вот почему они оказались раздетыми? И куда девалась их одежда? Сперва мы думали, что их ограбили. Но ведь находились-то они в запретной зоне, куда без пропуска проехать никто не мог. Тут-то оно и выяснилось…

Стойка понизил голос:

— Оказывается, в лес-то они поехали с его высочеством принцем Николаем и его другом, каким-то подполковником. Принц Николай был как следует… — и Стойка, подмигнув, щелкнул себя по шее.

— Он никогда трезвым не бывает, — заметил инструктор Симион.

— Так вот, они этих женщин раздели и оставили в лесу, а одежду увезли с собой. Должно быть, для потехи!

Рабчев хохотал, держась за живот. Смеялись и остальные.

— Воображаю, — сказал Урсу, — что скажут мужья, когда узнают?!

— А мы их тут же, ночью, вызвали. Надо же было, чтобы приехали и опознали, на самом ли деле это их жены? Документов-то у них не было, к тому же поймали мы их в запретной зоне! — пояснил Стойка.

— Ну и как, мужья приехали? — спросил Рабчев.

— Как же! Опознали и одежду им привезли, — ответил Стойка под общий смех. — Тот, о ком говорили, что он директор «Банка Национала», сразу увез свою фифу. Стыдно ему было. Все просил нас никому не рассказывать. А второй — министр культов — устроил своей женушке такую порку, что мы все выбежали из караулки. О как!..

— Так ведь этот ненормальный, будь он неладен, принц Николай, кажется… — начал инструктор пилотажа.

— Ш-ш-ш… Осторожней, — оглядываясь, перебил его Урсу, — услышит кто-нибудь… донесет. Потом знаешь тягать сколько будут…

— Тю! А кто не знает, что он пропойца и сифилитик, — словно оправдываясь, сказал инструктор. — Но откуда этот баламут взялся? Ведь он, кажется, последнее время гастролировал в Италии…

Урсу, продолжая озираться, шепотом произнес:

— Должно быть, на праздник авиации приехал…

Стойка усмехнулся:

— Теперь здесь будет откалывать номера. А потом вновь сорвется в Италию или еще куда-нибудь…

Рабчев, который, видимо, был не в курсе дела, спросил:

— А почему его высочество все время живет за границей?

Инструктор Симион загадочно улыбнулся:

— Говорят, лечится… Может быть… Но по-моему — врут. Скорее из-за того, что он в ссоре с королем…

— С королем? В ссоре?! — удивленно спросил. Сергей.

Инструктор махнул рукой:

— Распущенность там, наверху, больше, чем на Круча де пятрэ… Они все готовы друг другу горло перегрызть. Отчего скончалась королева Мария? Борьба за власть! А власть это все: и деньги, и слава, и почет. А ты как думал?

Рабчев открыл рот от удивления. Столько времени живет в Бухаресте и ничего не знает! Он начал жадно расспрашивать.

Илью этот разговор поразил. Он никак не мог собраться с мыслями. «Чтобы так говорили о королевской семье! И главное где — в Бухаресте, в авиации!» — повторял он про себя.

Стойка хлопнул Рабчева по плечу:

— Эге, да ты Рабчевулескуле, отстаешь от жизни!

Инструктор перебил их:

— Вот слушай. Во время одного из скандалов с королем Карлом этот полоумный принц Николай схватил пистолет и выстрелил в короля. Но тут присутствовала мать — королева Мария, она, говорят, заслонила короля, и пуля угодила в нее… Болела она долго, да так и скапутилась…

— Ну! — продолжал удивляться Рабчев.

— Вот тебе и ну!.. — подмигнул начальник ангара Урсу.

— Да и она была хороша, — закуривая, медленно проговорил Стойка. — Яблоко от яблони не далеко падает. Так что у Николая со своей мамашей много общего. Будь спокоен, она тоже крутила в свое время, дай бог…