Валентина Мухина-Петринская - Плато доктора Черкасова Страница 13

Отец хлопотал о разборном домике, сердился и слал по азбуке Морзе депеши в Москву и в Магадан. Не о наших удобствах думал он, хотя впереди была суровая и долгая полярная ночь,— ему хотелось охватить как можно более широкий круг наблюдений и исследований, а не хватало ни людей, ни приборов. Вот почему отец так часто злился и выдвигал вперед нижнюю челюсть. Он видел, что каждый из нас работал за четверых, и ему было обидно за людей. У нас, например, не было радиста. Хорошо, что Женя был отлично знаком с радиотехникой. Не было повара. Бехлер так готовил, что отбивал весь аппетит. Моя стряпня всем казалась однообразной. Селиверстов готовил очень хорошо, но он был нужен как ботаник и зоолог. (Оказалось, что он замечательный препаратор.)

Исследованиям на плато отец придавал исключительно большое значение. Он не знал лучшего места на земном шаре, как Арктика, для ответов на свои давно назревшие теоретические вопросы. Плато было для него Лабораторией с большой буквы, где он мог одновременно изучать магнитные бури, полярные сияния, ионосферные возмущения, космические лучи, земные токи и солнечную радиацию. Край Большой Медведицы, как называл отец Арктику,— это бесконечное пространство, на котором сама природа ставит опыты; надо их только поймать и зарегистрировать. Отца увлекали процессы планетарного масштаба. (Как и Женю Казакова — помощника, ученика и друга отца.)

Планета Земля имеет столь мощный магнитный заслон, что космические лучи и частицы высоких энергий, летящие от Солнца, легче всего могут пробить этот заслон в околополюсном пространстве. Магнитное поле Земли как бы сортирует поток космических частиц, отклоняя их к «макушке Земли», где этот заслон слабее. И все наблюдения высших слоев атмосферы, исследования по метеорологии, аэрологии, гляциологии, наблюдения за атмосферным электричеством, распространением радиоволн доступнее познать именно на Севере.

Научные наблюдения последних лет установили существенные особенности геомагнитного поля высоких широт. Наблюдения, произведенные Черкасовым и Михаилом Михайловичем Казаковым еще во время первой экспедиции на плато, как и последующие наблюдения Черкасова в других высокоширотных экспедициях, установили несомненно сильнейшую магнитную аномалию, протянувшуюся узкой полосой на огромном расстоянии почти через весь Арктический бассейн. И на всем пути этой гигантской магнитной аномалии, центр которой проходил через плато, не было ни одной геофизической или магнитной обсерватории, ни одной исследовательской станции.

Вот почему так была необходима научная база на плато. К тому же были открыты в этом районе вулканические явления, так заинтересовавшие профессора Кучеринер, что заставили ее оставить кафедру, которую она возглавляла, и пуститься за отцом на Крайний Север. Наблюдения Международного геофизического года, которые по особым сигналам: «Алерт» («Будь готов», «Внимание») — начинались через несколько дней по всему земному шару, должны были пройти стороной, намного западнее, минуя Северную магнитную аномалию.

Но... нам повезло! Когда отец говорил с Москвой, мы узнали новость. Черкасову поручалась организация полярной геофизической станции на плато на время МГГ (Международного геофизического года). «Регулярные наблюдения в зоне Северной магнитной аномалии настолько жизненны, необходимость в них так велика, что полярная геофизическая станция останется, разумеется, и после МГГ, надолго останется»,— сказал отцу известный ученый из Москвы. Наблюдения должны вестись по единой программе Международного геофизического года. Но требовались кое-какие добавочные наблюдения по колебанию земной коры в Арктике и по изучению особенностей мерзлых отложений и подземных льдов. Необходимы данные о проникновении в высокие широты теплых воздушных масс из Тихого океана через Охотское и Берингово море.

Прощаясь, академик пошутил насчет какого-то сюрприза, «весьма, весьма приятного» для работников полярной станции.

Шумный у нас в этот день был ужин. Мы развели перед входом в палатку большой костер. Отец извлек из неприкосновенного запаса бутылку шампанского для женщин (меня включили в число женщин), а мужчинам поставили «Столичную». Все сели, по традиции геологов, у костра и чокнулись за геофизическую полярную станцию на плато. Ура! Ура! Ура! Они опьянели еще до того, как выпили,— просто от радости.

Отец сразу стал говорить на свою любимую тему — об отставании теории, и как необходимо ее подогнать, и какое значение для теории географии будет иметь Международный геофизический год.

Ангелина Ефимовна, выпив стакан шампанского, заявила, что вина у нас из рук вон плохие и что она предпочитает уж лучше водку. Выпив водки, профессор Кучеринер почему-то пришла в дурное настроение и начала задирать отца. Она безапелляционно заявила, что география как наука отживает свой век. Открывать-де на Земле больше нечего, разве какой-нибудь несчастный ледник, и география отныне нужна разве лишь школьникам.

Отец выдвинул вперед нижнюю челюсть, взревел и принял бой. Напрасно мама тихонько дергала его за рукав и убеждала «не спорить зря». Черкасов произнес уничтожающую речь, явно адресованную «тупицам и невеждам, которые даже не способны понять, что география на сегодняшний день самая величайшая из наук».

— Самая значительная на сегодняшний день — ядерная физика! — невозмутимо изрекла Ангелина Ефимовна.

— Ах, вот как? А затем?

— А затем химия.

— Чудесно, а затем?

— Биология! Я справедлива.

— О, вы справедливы! Какие же еще науки вы считаете полезными человечеству?

— Геология! Да, геология. Гидрология, климатология, метеорология, аэрология...

— О, как мне вас жаль! — разразился отец. (Впервые я понял выражение: «Его глаза метали молнии».) — Вот уровень современной профессуры! Позор! Вы где защищали на доктора наук? Интересно, если исчезнут ледники Антарктиды, скажут ли вам физика, химия, биология, все ваши «логии», как изменится природа земного шара? Надеюсь, вы не настолько тупы, чтоб не сообразить, что только география может ответить на этот сугубо важный вопрос. Если будет принят Женин проект об изменении климата Земли при помощи кольца, вращающегося вокруг нашей планеты, кто, кроме физической географии, может предсказать последствия этого изменения климата?

— Я высчитал...— начал было Женя, оживившийся при упоминании о его проекте.

— Ничего вы не могли высчитать! Теория географии еще не отвечает на этот вопрос,— обрезал его отец.— Но только география может ответить на него, а не физика, не химия, не биология. Кто мне скажет, почему наступали эпохи великих оледенений и наступят ли они еще? Почему на Земле получали широкое распространение то пустыни, то влажные леса и болота? Не знаем мы этого? Все дело в законах, управляющих развитием биогеносферы, а они до сих пор еще не познаны. Только пренебрежением к общим законам физической географии можно объяснить то, что наука до сих пор не имеет строго доказанной теории, объясняющей изменение климата. Если бы авторы многочисленных проектов изменения климата на земном шаре знали теорию физической географии, они бы раньше подумали, надо ли растопить приполюсные льды...

— Климат Земли станет теплее, только и всего,— пожала плечами Ангелина Ефимовна. Глаза ее сузились, как у кошки, она уже злилась.

Конечно, кому понравится, если его обзывают тупицей и невеждой.

— Вы просто не желаете думать! — фыркнул отец.— Кроме как ставить градусники вулканам, вы в науке, видимо, ни на что не способны... Что ты меня дергаешь за рукав, Лиля? А дело не так просто. Конечно, уничтожение полюсных ледяных шапок несомненно вызовет значительное потепление... Чему дураки, неспособные мыслить логически, весьма обрадуются. Затем, когда уровень мирового океана повысится на несколько десятков метров, затопляя города и целые государства, радость их несколько поостынет.

В руслах рек начнет откладываться ил и песок, которые прежде выносились в океан. Реки обмелеют, течение их замедлится, повысится уровень грунтовых вод, появится множество болот, начнут разрушаться черноземы. На Северную Америку, Европу и Азию обрушатся страшные ливни. На земном шаре увеличится облачность...

— Как на Венере! — воскликнул я, пораженный.

— В нашу эпоху средняя температура на земном шаре — пятнадцать градусов тепла, средняя облачность — пятьдесят процентов. Когда процент облачности возрастет до шестидесяти, средняя температура Земли снизится на десять градусов. Освобожденная от груза льдов поднимется Антарктида. Имеются неопровержимые расчеты, доказывающие, что если Антарктида увеличится до пятисот — шестисот километров в поперечнике, то над ней возникнет антициклон и средняя годовая температура понизится на десять градусов. Этого вполне хватит для нового оледенения. Если бы наш Женя, создавший безусловно блестящий и вполне выполнимый при уровне современной техники проект...