Юрий Слепухин - У черты заката. Ступи за ограду Страница 13

Как это часто бывает с женщинами, ее погубили любопытство плюс необузданная любовь к нарядам. Доехав до Пласа Италиа, она увидела рекламу какого-то модного ателье, предлагающего богатый выбор только что полученных из Нью-Йорка моделей. Ателье было расположено на авениде Кордова, поблизости от здания факультета медицины, и, вместо того чтобы пересесть на автобус, идущий в Линьерс, Беба спустилась в метро и поехала любоваться нью-йоркскими модами.

Выйдя из вагона на станции «Хустисиалисмо» и увидев возбужденно орущую толпу студентов на перроне, она сразу поняла, что в факультете опять происходят какие-то беспорядки. Самым разумным было бы подождать три минуты до следующего поезда, проехать еще одну остановку и вернуться пешком со станции «Кальяо». Но любопытная Беба обрадовалась возможности увидеть сразу два интересных зрелища вместо одного и решительно направилась к выходу.

В подземном вестибюле станции, где студенты обычно закусывали в расположенном тут же баре, атмосфера была еще более накаленной. Беба стала осторожно пробираться к выходу между яростно спорящими группами. На лестнице почти дрались, а наверху, судя по реву голосов и завыванию полицейской сирены, обычный студенческий бедлам развернулся уже, видно, во всю ширь.

Движение по авениде было перекрыто, на углу Хунин стояли патрульные машины федеральной полиции, синие мундиры мелькали в толпе студентов, осаждающей вход в здание факультета. Прижавшись к парапету у входа в метро, Беба с восторгом наблюдала за событиями, не совсем понятными и поэтому особенно интересными. В одном из окон факультета появился седоусый старичок, стал кричать что-то, делая успокаивающие жесты. На секунду стало тише, и Беба расслышала хриплый от натуги голос:

— Коллеги… Заклинаю вас… Помните о своем гражданском долге… Храм науки…

— Долой!.. — неистово заорал рядом с Бебой высокий курчавый парень в растерзанном костюме. — Мы-то помним, что это храм науки! А вы сводите в нем политические счеты! Доло-о-ой!..

Толпа снова взревела, седоусый в окне махнул рукой и скрылся. Старое желтое здание факультета с серыми от пыли парусиновыми маркизами на окнах казалось вымершим и поражало своим покоем среди бушевавшей вокруг свалки. Непрерывно сигналя, сквозь толпу пробралась карета «скорой помощи» — в расположенный напротив факультета клинический госпиталь привезли больного. Пока санитары выгружали носилки, несколько студентов успели забраться на крышу кареты, размахивая кулаками и скандируя: — «До-лой, до-лой, до-лой!..»

— Ни в одной нормальной стране, — продолжал выкрикивать курчавый, срывая голос, — власти не имеют права менять профессоров по своему усмотрению! Что такое сегодняшняя Аргентина — свободное государство или гитлеровский райх? Где университетская автономия?

— Автономию!! Автономию!

— Автономию! — завопила и Беба. — Хотим автономию!

Из-за угла улицы Президента Урибуру, кренясь на развороте и истошно завывая сиреной, вылетел еще один полицейский автобус, за ним скользнул патрульный «форд» с установленным на крыше громкоговорителем. Из открытого по бокам автобуса посыпались полицейские с карабинами.

— Предлагаю немедленно разойтись… — монотонно и оглушительно закаркал над толпой громкоговоритель. — Предлагаю немедленно разойтись… Если порядок не будет восстановлен через пятнадцать минут, федеральная полиция сделает это с применением силы. Прошу всех расходиться по боковым улицам группами не более пяти человек. Повто…

Беба не видела, что произошло, — очевидно, в громкоговоритель чем-то швырнули, потому что он вдруг поперхнулся на полуслове, захрипел и совсем умолк. Толпа восторженно заревела, замелькали дубинки полицейских. «Компаньерос, берегитесь провокаций!..» — отчаянно закричал курчавый, но его слова потонули в воплях «Долой!». Бебу оттеснили к ограде госпиталя, она взобралась на цоколь решетки и, сунув в рот два пальца, пронзительно засвистела.

Она была в полном восторге, но теперь уже решительно не понимала, что происходит. Часть студентов дралась с синими мундирами, часть — между собой; скоро полицейским удалось расчистить всю середину проспекта, и они начали усмирять отдельные группы, продолжавшие оказывать сопротивление блюстителям закона или лупить друг друга. Был еще момент, когда Беба могла улизнуть в метро, но она была слишком увлечена дракой нескольких студентов, сцепившихся прямо у того места, где она стояла на цоколе ограды. Возбуждение дерущихся передалось и ей; держась за решетку левой рукой, она перекинула свой пляжный мешок в правую и, улучив момент, с размаху хлопнула по голове какого-то рыжего парня, лицо которого ей не понравилось. Рыжий удара не заметил, и она размахнулась было для вторичного, но тут кто-то с другой стороны сильно дернул ее за юбку — Беба, не глядя, направила удар в ту сторону и, только после этого оглянувшись, обмерла от ужаса.

— Довольно, сеньорита! — заорал дернувший ее полицейский сержант, поправляя едва не слетевшую от удара фуражку. — А ну, сойдите вниз! Быстро!

Беба, мысленно поручив себя заступничеству девы Марии, соскочила с цоколя, и сержант крепко схватил ее выше локтя.

— Разнимайте этих! — крикнул он другим полицейским, указывая на продолжавших драться рыжего и его товарищей, и сердито посмотрел на Бебу: — А вы пойдете со мной!

— Простите, я не хотела… — испуганно сказала она и попыталась улыбнуться. — Отпустите меня, сархенто[5], будьте таким любезным!

— Идемте, идемте.

— Сархенто, я очень тороплюсь, правда…

— Успеете!

Сержант повел ее к зданию факультета, куда полицейские загоняли других задержанных. В прохладном вестибюле уже толклось несколько репортеров с камерами и блокнотами в руках. Увидев Бебу, двое из них тотчас же устремились к ней.

— Ваше имя, сеньорита, — затараторил один, пока второй, приседая, нацеливался объективом, — ваше участие в событиях? Что вы желаете сказать по поводу происходящего? Всего несколько слов, сеньорита…

Подоспевший офицер отстранил репортера.

— Прошу вас, господа, прошу вас… Никаких разговоров с задержанными, все сведения о событиях вы получите сегодня же на улице Морено… Господа, прошу вас… Лопес, уведите сеньориту, черт возьми! Ведите ее к Гийермо — последняя дверь по коридору, здесь уже нет места. Быстрее!

— Лейтенант, это недоразумение! — в отчаянье крикнула Беба.

— Ладно, ладно, — нетерпеливо махнул тот рукой.

Сержант повел Бебу по коридору.

— Стыдитесь, сеньорита, — бубнил он, так же крепко придерживая ее за локоть. — Родители на вас деньги тратят, образование вам дают, а вы такими делами занимаетесь…

— Я ничего не делала, сархенто, — лепетала она, — честное слово!

— Ясно, все ничего не делают, хоть мне бы не говорили. Зайдите-ка покамест сюда… Эй, Гийермо!

Сержант ударил в дверь кулаком и передал Бебу другому полицейскому:

— Возьми еще одну, у Мануэля уже полно.

— Дралась?

— И еще как! На ринге против этой красотки не устоял бы и Джо Луис. Осторожнее с ней, главное — не давай войти в клинч!

Довольный своей шуткой, сержант захохотал и удалился за новой добычей.

Чувствуя, что влипла в нехорошую историю, Беба испуганно огляделась. За подымающимися крутым амфитеатром длинными столами уже сидела дюжина задержанных, ожидающих решения своей участи. Растерзанный вид большинства из них наглядно свидетельствовал об активном участии в событиях — у одного висел оторванный рукав рубашки, двое сидели закинув головы, с платками у носа, еще один с мрачным видом прикладывал к подбитому глазу лезвие перочинного ножа, переворачивая его то одной, то другой стороной.

— Ваше имя? — спросил полицейский, подводя Бебу к кафедре.

— Послушайте, я ничего не делала, уверяю вас…

Полицейский досадливо поморщился.

— Сеньорита, я ведь не комиссар, мое дело вас записать. Объяснять будете после, ничего не делали — тем лучше, значит, выпустят. Ваше имя?

— Монтёро Элена, — вздохнув, тихо ответила Беба.

— Элена… — повторил полицейский, вписывая имя в наполовину уже заполненный список. — Год рождения?

— Тысяча девятьсот тридцать третий…

— Адрес?

— Артигас шестьсот двадцать восемь, Линьёрс.

— Ладно, идите садитесь. И ни с кем не разговаривать, ясно?

Беба послушно уселась за один из столов во втором ряду, стараясь ни на кого не смотреть и с ужасом думая о том, что ждет ее впереди. Ее даже немного мутило — то ли от страха, то ли от голода. Не ввяжись она в эту дурацкую историю — все было бы совсем иначе: сейчас она уже пообедала бы и спокойно лежала у себя в комнате, читая про слепого сыщика. Что подумает Линда? Сочтет ее утонувшей и начнет звонить по моргам? Но самое главное — что подумает завтра сеньор Бюиссонье, если ее сегодня не выпустят? И зачем только она взяла у него эти деньги?.. Теперь он, конечно, решит, что она попросту сбежала. «Дева Мария, — прошептала про себя Беба, складывая под столом ладони, — пожалуйста, сделай так, чтобы меня обязательно выпустили сегодня…»