Сергей Снегов - В полярной ночи Страница 13

Лесин сказал, пожимая плечами:

— Понимаю ваш намек, Валентин Павлович…

— А я всегда говорю прямо, товарищ Лесин, без намеков, меня нетрудно понять. Засядьте еще раз с вашими инженерами и завтра к пяти вечера представьте полный перечень мероприятий, только без увеличения рабсилы и взрывчатки — это неосуществимо, — всех возможных мероприятий, чтобы организовать перелом в темпах строительства. Вот пока все по вашему вопросу.

— Будет исполнено, — сказал Лесин, садясь. Его мрачный вид показывал, что он мало верит в эффективность того, что собирался исполнять.

Дебрев отвернулся от него.

Снова заговорил начальник комбината:

— Положение на строительной площадке, конечно, трудное. Я вполне согласен с Валентином Павловичем — необходимо в самом срочном, почти аварийном порядке найти методы разработки вечной мерзлоты. Этого требуют от нас военная обстановка и наша совесть. Я уверен, что вы эту задачу выполните, как она ни сложна, а сейчас я хочу сказать вот о чем — мы плохо готовимся к зиме. На промплощадках нет щитов, навесов от снега над котлованами, нет теплых помещений для отдыха и еды, зимние дороги не подготовлены. Я понимаю — для большинства из вас, только в этом году приехавших с материка и не знающих полярной зимы, многое звучит чисто теоретически, но я в Заполярье провел не один год и знаю, чем грозит такая нераспорядительность. Неделю назад я выпустил приказ, обязывающий начать разработку мероприятий по переводу строительства на зимние методы работы, сегодня напоминаю о том, что этот приказ надо строго выполнять. Я, товарищи, считаю ошибкой и главного инженера, что он на эту сторону дела не обращает достаточно внимания. Боюсь, эта неосмотрительность дорого нам обойдется.

— Вы правы, товарищ полковник, это наше упущение. И я, и все мы теперь займемся реализацией вашего приказа, — сухо сказал Дебрев, и лицо его покраснело.

«Ага, сам ты не любишь получать замечания!» — весело подумал Седюк.

— Основная часть грузов, около двенадцати тысяч тонн, — продолжал Сильченко, — прибывает к нам морским караваном, уже вышедшим из Архангельска. Из Пустынного мы сможем завезти только четыре тысячи тонн. Правда, там на складах грузов лежит много больше, но, очевидно, они прибудут в навигацию сорок третьего года — речной флот Каралака не рассчитан на размах нашего строительства. Да и не мы одни строимся в бассейне Каралака. Благодаря энергии Зарубина, досрочно разгрузившего предыдущий караван, удастся организовать еще один рейс. Но караван, находящийся в Пинеже, видимо, уйдет на отстой, ни при каких темпах разгрузки использовать его в этом году уже не удастся.

— Зарубин, однако, нажимает на всех, я сам шесть часов мешки таскал, — сказал Седюк.

В зале рассмеялись.

— И хорошо делали, — заметил Сильченко, мельком взглянув на Седюка. — Послезавтра утром я вылечу самолетом в Пустынное, чтобы погрузить и отправить последний караван, а вы, Валентин Павлович, меня замените. Я попрошу всех руководителей управлений, отделов и цехов завтра утром составить мне список самых необходимых грузов и доставить его к вечеру товарищу Григорьеву. Не увлекайтесь — только то, без чего строительство идти не может, ничего сверх этого!

Дебрев посмотрел на часы.

— Время позднее, товарищи, пора кончать. — Он поднялся вместе с другими и кивнул головой Седюку. — Вы не очень устали с дороги, Михаил Тарасович?

Седюк ответил, вставая:

— Да нет, не устал.

— Я хочу сейчас съездить на площадку медного — не стоит терять время. Захватим Лесина, а Назарова отпустим — вопросы будут чисто технические. Как ваше мнение?

— Согласен, конечно.

В дверях Седюка остановил Сильченко. Он сказал, пожимая руку:

— Зайдите ко мне завтра, товарищ Седюк. — И, улыбнувшись, он заметил: — Вы так торопились уехать из Пустынного, что опоздали в Ленинск на пять дней.

Седюк в недоумении посмотрел на него. Сильченко пояснил:

— Мы послали за вами наш комбинатский самолет, но он пришел через несколько часов после ухода каравана. Ваше присутствие было здесь очень нужно, особенно проектанты настаивали. Вот Караматин стоит — он вас сейчас перехватит.

Караматин действительно ждал Седюка. Он взял его под руку и отвел в сторону.

— Вы нам до зарезу нужны, — сказал он своим странно густым голосом, глядя в сторону, на Седюка блеснули только отсветы его непроницаемых очков. — По плавильному и электролизным цехам есть некоторые варианты, нужно согласовать с вами. Как вы сейчас — не можете? У нас в проектном раньше двух часов не расходятся.

— Я сейчас еду с Дебревым на промплощадку.

— В таком случае настоятельно прошу прийти сюда, в отдел, завтра утром. Будете?

— А куда я денусь? Конечно, буду.

Мимо Седюка прошел Зеленский, беседуя с высоким, сутуловатым человеком — крупное, изрезанное глубокими складками лицо этого человека было полно иронии. Склоняясь, он говорил Зеленскому с почтительным сожалением:

— Вот и похоронили вашу блестящую идею, Александр Аполлонович. Закрыто наглухо великое открытие Зеленского — как делать скоро и плохо и получать благодарности за быстрые темпы ничегонеделания.

— Отстань, Ян, не до тебя! — отмахнулся Зеленский.

В коридоре прохаживалась красивая девушка, та, что расспрашивала Григорьева о Седюке. Зеленский и его спутник остановились возле нее, но она недовольно отвернулась.

Выходя на лестницу, Седюк пропустил вперед Дебрева и оглянулся. Девушка стояла все на том же месте у стены и разговаривала с Караматиным.

— Ты что здесь делаешь, Лидия? — спрашивал Караматин.

— Просто прогуливаюсь — и все! Почему это всех интересует? — с досадой отвечала девушка.

7

На улице была уже ночь, и шел холодный дождь. Люди, выходя из управления, торопливо поднимали воротники, прятали руки в карманы и наклоняли головы, чтобы смягчить удары дождя.

Дебрев сел на переднее сиденье «эмки», Седюк с Лесиным разместились сзади. Седюк весело заметил:

— Три погоды за один день. Утром валил снег, днем мы загорали на ярком солнце, а вечером нас поливает дождь, какого я прежде не представлял, — морозный дождь!

Чопорный Лесин ничего не ответил.

Седюк, касаясь лбом холодного стекла, с интересом рассматривал поселок. Улицы были ярко освещены. Это казалось странным. Еще совсем недавно он видел города, погруженные в глубокую тьму. Здесь, видимо, электроэнергии хватало.

За линией домов вставали невидимые сейчас в темноте горы — они угадывались по электрическим огням, разбросанным на склонах. Горы теснили поселок, кривили его улицы. Проехав последний ярко освещенный дом, машина некоторое время шла в полной темноте, прорезанной только светом фар. Она шла тяжело, сипло дышал мотор — по-видимому, машина преодолевала крутой подъем. Затем сразу открылись многочисленные огни, показались разбросанные кругом палатки, навесы, какие-то деревянные строения, похожие на бараки. Машина проезжала мимо железнодорожных платформ, мимо людей с лопатами и кирками, мимо костров и стоявших под паром паровозов.

Лесин сказал бесстрастно:

— Площадка медеплавильного.

Дебрев вылез первым и потопал затекшими ногами. С того места, где они остановились, площадка была видна отчетливо. Она расположилась у подошвы круто поднимавшейся горы, — поверхность ее то полого падала вниз, то пересекалась бугорками, рытвинами, руслами горных ручьев, то вздымалась холмами. Седюк не был строителем, но одного взгляда на эту площадку было достаточно, чтобы понять — Лесин прав, планировка ее требовала выемки огромных масс грунта.

Дебрев пошел на огни костров, широко шагая по скользкой от дождя земле. У первого костра сидели трое в новых полушубках и сапогах и дремали, склонив головы на руки, чтобы защитить лицо от дождя. Костер, аккуратно сложенный из кусков угля, тлел и парил — лишь изредка в этом пару появлялось красноватое пятнышко жара.

Услышав шаги, рабочие встрепенулись и вскочили.

— Как спится, дорогие товарищи? — с недоброй лаской осведомился Дебрев. — Все ли сны в руку? Не снится ли вам, что даром хлеб едите?

Рабочие растерянно молчали. Дебрев повысил голос:

— Я спрашиваю — как вам отдыхается?

— Плохо отдыхается, — угрюмо ответил один из рабочих, коренастый и бородатый. — И, по-моему, вам тоже понятно, товарищ главный инженер, не до отдыха тут.

— А чем плохо? Огонек разложен, к ветерку спиною — можно отдыхать.

Рабочий наклонил голову вперед и всмотрелся в лицо Дебрева.

— Не отдыхать мы ехали сюда, — сказал он со злобой. — По вашей милости отдыхаем мукой ледяной. Руки ноют по работе, а работы нет! Книги читали, в институтах учились, в руководители выдвинулись, а для чего? Чтоб болтать на своих заседаниях, мучить людей без толку, когда каждый человек за целый полк идет?