Давид Константиновский - Яконур Страница 14

У него остались детские воспоминания об отношениях, которые были у отца с мамой. Он успел тогда понять: это были возвышенные отношения. Теперь ему даже казалось временами, что они говорили друг другу «вы». Нет, они говорили «ты»; но были — на «вы». Как бы ни складывалась жизнь, как бы ни оказывались они заняты. А они были люди занятые. И жизнь, бывало, складывалась по-разному.

Да, он успел понять…

Когда мама стала болеть, отец перешел на другую работу, чтобы ухаживать за ней. Мама быстро, невероятно быстро подурнела, постарела, за несколько месяцев она сделалась неузнаваемой; отец продолжал находить поводы дать ей знать, что она молода и красива.

Иногда вдруг что-то вспоминалось… виделось Элэл снова…

На Яконуре мама ему говорила: здесь мы с отцом нашли любовь. Она говорила: мы нашли здесь любовь к Яконуру и друг к другу, нашли счастье, и ты здесь родился; не забывай, что такое Яконур для всех нас, для нашей семьи, для нашего рода. Она повторяла это не раз… Он привык к тому, что его судьба изначально связана с Яконуром. Пожалуй, с тех лет он все ждал чего-то от Яконура, ждал, когда же Яконур сыграет в его жизни ту роль, которую предназначила, предрекла мама; ждал, когда Яконур за него возьмется. Мама была уверена, что свою судьбу и свою любовь он найдет там, на Яконуре, — как это было у нее и у отца…

Отец погиб в блокаде, заснул, их называли заснувшими. Мама умерла вскоре после возвращения в Ленинград.

Вечерами и по воскресеньям отец делал мебель. Потомственный интеллигент, он переодевался и становился мастеровым. Тут ничего не было от праздности. Тут были убеждения, доставшиеся отцу от его родителей. Это была его пашня. В доме пахло свежеоструганным деревом, лаками… Отец радовался, когда видел, что сыну нравится помогать ему… Одно кресло чудом уцелело; Элэл взял его с собой. Было такое удовольствие сидеть в нем, в отцовском кресле с высокой спинкой, резными подлокотниками, в добротном старом, обитом кожей кресле, сделанном руками отца, для которого эта работа означала пахать…

Что бы ни случалось с Элэл, очень хорошее или очень плохое, он знал, когда ему повезло больше всего в жизни, и знал, в чем ему повезло больше всего, — так, что больше не бывает. Он вынес из детства цельность и во всей своей непростой жизни обошелся без внутренней ломки, без переходных стадий… Душа его была душой сразу.

Савчук сидел в приемной. Был наготове.

— Нина, я заказываю, — говорила в телефон пожилая женщина за секретарским столом. — Бумаги отправлены, еще вчера. — Голос у нее был низкий, красивый. — Если потребуется, можно взять копию… Здравствуйте.

Через приемную быстро прошел мужчина с длинными, совершенно седыми волосами. Савчук здоровался издали, не уверенный, помнит ли тот его. Нет, видно, помнит… Вошел в дверь, обитую красной кожей.

— Совещание, потом в Госплане. Когда? Сейчас посмотрю. Будет. Может, соединить после совещания?.. Здравствуйте.

Еще один человек быстро прошел через приемную, у него была крупная, наголо выбритая голова. Снова Савчук здоровался, не уверенный, что тот его помнит. Нет, помнит… Вошел в ту же дверь.

Савчук поднялся, пересел поближе к двери, обитой красной кожей.

Позовут или нет? Он был наготове.

Одинокая фигура у стены, в огромном пространстве приемной, портфель на коленях, руки сложены на портфеле, правым усом уткнулся в ладонь.

Женщина с красивым голосом положила телефонную трубку. Кивнула ободряюще.

Савчук выпрямился. Поставил портфель на пол.

Что же, позовут или нет?..

Потом он узнал, что происходило за этой дверью.

Очень пожилой человек с коротко подстриженными седыми волосами сказал:

— Мы много занимаемся проблемой Яконура, и никак этому конца-края нет…

Перед ним лежала папка, Савчуку было известно, что в этой папке. Карта — голубая яконурская капля. Отчеты. Акты. Заключения… Газетные вырезки: «Тяжба на Яконуре», «Размышления о судьбе Яконура», «Цена ведомственного упрямства»… И много чего еще. Папку готовили разные люди, в том числе ребята Савчука.

— Ко мне обращаются ученые, — продолжал очень пожилой человек с коротко подстриженными волосами. — Они говорят мне, что проблему Яконура мы решаем неправильно. К этой проблеме, они считают, надо подходить иначе.

Очень пожилой человек с коротко подстриженными волосами раскрыл папку, полистал ее и передал человеку с крупной, наголо выбритой головой.

В папке, среди прочего, помещались и такие листы — и о них Савчук знал, — которые тоже не просто так были в нее вложены. «Забота о судьбе Яконура шита белыми нитками. Задержать освоение природных богатств, помешать организации нужного стране производства — вот главная цель таких выступлений». И подпись красным карандашом: Шатохин. Да, и об этой бумаге Савчук знал… Какое действие она окажет? Среди других бумаг? Все эти бумаги вместе?.. Разное — в разных ситуациях? Какое именно — когда?.. Только не сводить все к частностям; никакая бумага сама по себе не решит этого дела, не окажет решающего действия, она — лишь один элемент в огромной системе из множества элементов… Случается, правда, решают и малые обстоятельства…

У Савчука было несколько вариантов прогнозов. Он привык прогнозировать все, располагая возможности на обычной своей шкале: от наихудшей (минус единица), через нейтральные (ноль), к самой благоприятной (плюс единица). Все было просчитано. На все имелся у Савчука набор рабочих прогнозов, все возможные варианты учтены, он был собран, готов действовать. Хотя и чувствовал себя на стуле у стены в огромном пространстве приемной тоже всего лишь одним из элементов того, что происходило…

Очень пожилой человек с коротко подстриженными волосами сказал:

— Я предлагаю решить эту проблему так, как советуют ученые. Мне кажется, они говорят верно, и я склоняюсь на их сторону. Но вот мои гости как будто считают иначе. Сейчас мы их спросим.

Человек с крупной, наголо выбритой головой передал папку мужчине с длинными, совершенно седыми волосами.

Очень пожилой человек обратился к человеку с крупной, наголо выбритой головой:

— Как вы считаете?..

Человек с крупной, наголо выбритой головой ответил:

— Я считаю, что все делается правильно.

Очень пожилой человек обратился к человеку с длинными, совершенно седыми волосами:

— А вы как считаете?..

Человек с длинными, совершенно седыми волосами ответил:

— И я считаю, что делается все совершенно правильно. Ничего менять не следует.

Очень пожилой человек взял в руки вернувшуюся к нему папку, постучал ею по столу и сказал:

— Что будем делать?

Савчук, если б там был, прямо тут же и сказал бы ему, так вот, с ходу: остается вам только подать в отставку, да, потому что, выходит, вы и есть тот самый командир, который один шагает не в ногу! В общем, заключил потом Савчук, правильно, что его туда не пригласили, уж точно бы он не удержался, с его привычкой говорить все вслух, делу бы это не помогло, но уж тогда шагающим не в ногу оказался бы, естественно, он, и это ему бы пришлось подавать в отставку… это уж точно.

Очень пожилой человек с коротко подстриженными волосами сказал:

— Итак, вы считаете иначе. Как поступим? Возможно, я не прав… Хорошо. Давайте пока оставим все как есть, но назначим компетентную комиссию. Пусть комиссия разберется в этой проблеме.

Все согласились.

— Савчука будем слушать? — спросил очень пожилой человек.

— Зачем же, если комиссию создадим, — сказал человек с длинными, совершенно седыми волосами.

— Поддерживаю, — сказал человек с крупной, наголо выбритой головой.

Перешли к другим делам.

Шагая потом подземными переходами под площадью, Савчук был так же собран и готов действовать.

Значит, комиссия…

А ведь какой был шанс решить все дело!

Теперь все усложнится. Раз комиссия, — значит, выводы комиссии… Официальное постановление… Сопротивление тех, кому это может угрожать!

Такая потеряна возможность.

Ладно. Новые прогнозы. Новые варианты. От минус единицы до плюс единицы.

Что же, что не позвали! Об этом не думай.

Думай о том, что будет за комиссия.

Думай, думай. Действуй.

Ты, сказал он себе, ты, один из элементов!..

Ерунда. Ты Савчук, вот ты кто. Не забывай. И силушки у тебя еще хватит.

Так и сидели в лаборатории, не включая приборов; сигаретный дым над головами.

Вечерние сведения об анализе крови… Что сказал дядя Захара про возможности нового лекарства… Суждения Назарова о кардиограмме… Какие фрукты смог раздобыть Валера… С кем удалось проконсультироваться Михалычу…

Ученики. Школа.

Как сохранить Элэл? Что можно сделать для него?

Яков Фомич взял сигарету — за компанию.

Эти долгие утренние разговоры…