Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2) Страница 14

— Нет, товарищи, — сказал Меджид, поднимая руку. — Разговор пойдет именно про колхоз. Дело как раз в колхозе! А ты, Намазгулу-киши, не мешай, сиди спокойно! — И сделал жест рукой, словно ударил его по голове. — Молчи!

Старик вскипел:

— Почему это я должен молчать, товарищ инструктор?! Я еще не покойник, живой человек!

— Покойник или не покойник — только не мешай! Сиди тихо, не шуми! отрубил Меджид.

— Нет, вы посмотрите, как этот Меджид нападает сегодня на моего отца! снова раздался голосок Новрасты.

Меджид обернулся в сторону, где сидели женщины, сказал, изменив интонацию, помягче:

— Вы тоже там не шумите… — Выждав с полминуты, заговорил совсем другим голосом, ровно, спокойно: — Скажите, кто я?.. Я, товарищи, — один из вас, такой же простой человек, как и вы. А вы — точно такие же люди, как и мы, живущие там, в районе. Вы — жители этих гор, — он сделал рукой широки жест, а я живу на их склоне, пониже. Вы пьете воду из реки у ее истоков, а мы — из той же реки, только ниже по течению. Так это или нет?.. Равны мы с вами или нет?.. Братья мы или нет?..

Сельчане закивали головами, загалдели:

— Братья!.. Братья!..

— Как хорошо сказал!..

— Молодец!..

— Верно, не чужие мы! Все мы, как говорится, одна кромка одно куска ситца!

— И горести, и радости у нас одни!.. Мы — один народ, братья!

— Эй, эй, не бузите! — опять выкрикнул с места хозяин дома, еще не пришедший в себя после оскорбительных слез Меджида.

— Не бойся, Намазгулу-киши, они бузить не будут! — оборвал его инструктор. — Лучше бы ты сам не бузил. Сиди смирно! Да, товарищи… Мы — все равны. Мы один народ. Наши покойные отцы говорили: "С народом жить — надо дружить!" Тек это или нет, эй, люди?! Разумеется, так. А то, если народ пойдет на восток, к солнцу, а ты — на запад, куда солнце садится, — это нехорошо… Почему? Да потому, что впереди тебя ждет тьма, ты собьешься с пути, заблудишься и погибнешь во мраке ночи. Идти надо туда, куда идет весь народ. Живя здесь, в Эзгилли, ты должен, как говорится, вместе со всем народом кричать: "Аллах велик! Аллах велик!" Главное в жизни состоит в том, чтобы ты, делая одно общее дело с народом, поступал не самовольно, а помогал народу!.. Что мы видим?.. Мы видим, что наши братья, эзгиллийцы, не идут в ногу со всем народом… Так или нет, братья?

Все молчали. Даже ребятишки на деревьях замерли. Меджид, выждав немного, продолжал:

— Я спрашиваю, так или нет, дорогие?.. Почему молчите?.. Конечно, так!.. Несколько лет тому назад народы России, Казахстана, Узбекистана, Армении сказали — быть колхозам!.. И организовали колхозы!.. В Азербайджане тоже… Народ сказал: будем колхозом, — и стал колхозом!.. Однако мы видим, что наши братья эзгиллийцы не идут в ногу со всеми… Как же это так, дорогие?.. Не хотите же вы уподобиться бывшим бакинским бандитам-кочи?! — Последнюю фразу Меджид произнес сердито, однако тотчас рассмеялся: — Ну, говорите же, так или нет?!

— Нет, товарищ инструктор Меджид, не так! — отозвался Худаверен-киши. Совсем не так. Кто-то еще добавил:

— Мы не бакинские и не шекинские кочи. Мы — бедные, несчастные эзгиллийцы.

Меджид насмешливо покачал головой:

— Знаю, какие вы бедные… Все у вас есть — и скот, и масло, и шерсть, и хлеб, и сыр!..

— Нет у нас хлеба! Мы кочуем с гор в долину, из долины — в горы, таем как свечи!..

— А зачем кочуете, зачем таете?

— Ради куска хлеба, товарищ инструктор, чтобы прокормиться, чтобы не умереть с голоду!.. Меджид рубанул рукой воздух:

— Нет, братцы, нет!.. Не ради куска хлеба вы кочуете — привычка!.. Все кочевники стали уже колхозом, зимой колхозные отары пасутся внизу, на равнине, их караулят специально выделенные для этого сторожа-пастухи… А ваш хлеб, братья, товарищи, здесь — на лесных полянах, на полях, отвоеванных у леса!.. Днем я смотрел, у вас в горах родятся такие замечательные хлеба!.. Брось сито — на землю не упадет, останется лежать на колосьях. Мой вам дружеский совет: не кочуйте, не бегайте туда-сюда, не уподобляйтесь цыганам! Живите на одном месте! Кончайте бродяжничать! Разве это жизнь — мотаетесь со всей домашней утварью и скарбом с гор в долину, с долины в горы? Наспех собираете хлеб, кое-как обмолачиваете, ссыпаете зерно в земляные ямы — скорей! скорей! Затем грузитесь на волов, на ослов и — в дорогу! Все здесь, все с вами — и прялки, и щенки, и старухи, все-все!.. В чем дело, куда люди собрались?! Я кочую!.. Зачем кочуешь, дорогой? Что с тобой? Ты ^голоден, томим жаждой?.. Чего тебе не хватает?.. Да ведь твой край, милок, — золото!.. Воды сколько хочешь, земля плодородная, жирная как масло! Сажай — ешь, жни — ешь… Дров зимой сколько угодно, кругом леса, топи печку да грей бока!.. Или тебе приятнее распускать сопли от кизячного дыма на равнине?! — Меджид умолк.

— Нет, дорогой, если нам не кочевать — мы погибнем, — сказал старик Велимамед.

— Ни у одного из вас даже кровь из носа не пойдет! — горячо воскликнул Меджид. — Верь мне, дядюшка Велимамед!.. Вы должны осесть, должны постоянно жить на одном месте, старик! Главное — дружно, крепко, двумя руками, ухватиться за хозяйство, пахать, сеять, жать!.. Понял, дядюшка Велимамед? Да, да, главное — это поднять хозяйство! А хозяйство нельзя поднять, если у вас не будет колхоза. Значит, главное сейчас для вас — колхоз! Для этого мы и собрались сегодня здесь. Я прошу вас всех: станьте с сегодняшнего дня колхозом! Перестаньте бродяжничать, как цыгане! Не будете кочевать — станете людьми! И тогда у вас будет все — школа, клуб, библиотека, все-все!.. Так или нет?.. — Меджид умолк, прислонился спиной к столбу веранды, утер рукой потный лоб, затем спросил: — Кто хочет сказать, товарищи?

Все молчали.

— Вам все ясно?

Люди продолжали молчать.

— Я думаю, ясно… Еще раз повторяю, вы должны раз и навсегда покончить с кочевым образом жизни, осесть! Вопрос с колхозом ясен?

Молчание.

— Я спрашиваю, вопрос с колхозом ясен?.. Тишина.

— Так ясен или нет?! Что вы молчите, как воды в рот набрали?! — Меджид ткнул пальцем в сидевшего перед ним деда Имамверена: — Дядя Имамверен, я тебя спрашиваю! Ты — аксакал, говори!

Тот помялся, покачал головой, сказал:

— Конечно, товарищ Меджид, после того как весь мир станет колхозом, и мы, как говорится, не будем рыжими… Намазгулу-киши перебил старика:

— Эй, эй, человек говорит не о колхозе! Он призывает вас осесть на одном месте, говорит — не бродяжничайте!

— Нет, Намазгулу, дело ясное… — прошамкал Имамверен. — Речь идет именно о колхозе. Об этом говорит человек. Кто-то в конце веранды выкрикнул:

— Верно, верно, дядя! Человек говорит о колхозе! Дед Имамверен простодушно улыбнулся инструктору:

— Клянусь аллахом, товарищ Меджид, ты здесь говорил, как наш родной сын… И мы считаем тебя своим… Я это вот к чему. Будем говорить откровенно…

— Конечно, откровенно! — обрадовался Меджид. — Откровенность всегда хороша, дядя Имамверен! Откровенность — это солнечный день, неискренность темная ночь!

— Ай, молодец! Правильно сказал, сынок!.. Так вот, откровенно говоря, мне надо немного подумать, и тогда я отвечу тебе.

Правдивое слово — самое хорошее слово. Главное в слове — правда!

Меджид недовольно покачал головой:

— Сколько лет ты уже думаешь — и все не можешь додумать до конца, дядя Имамверен!..

— Кто ждал год — подождет и месяц, — серьезно ответил Имамверен. — Я прошу отсрочки — две недели, Меджид.

Инструктор подумал: "За эти две недели он постарается смыться из деревни, хитрец!.." Обратился к другому старику:

— А ты что скажешь, дядя? Твое слово! Тот пожал плечами:

— Что мне сказать тебе, ай, Меджид?! Пусть другие говорят, а я послушаю. Почему я хочу послушать?.. Да потому, что я уже давно в колхозе состою. У меня семья — тридцать шесть человек. Ну, разве это не колхоз?.. Скажи…

Меджид улыбнулся:

— Разумеется, колхоз. Только надо твой семейный колхоз объединить с тем колхозом, который мы хотим организовать!

— Объединяйте! Давайте объединим!

— А ты-то что сам думаешь про наш колхоз? Скажи. Каково будет твое слово?

— Мое слово — желаю тебе здоровья!

— А по существу дела?

— По существу дела — клянусь аллахом — я уже колхоз, я его сторонник!.. Ты спроси у малосемейных… Вот сидит Даг-Салман, их двое — он и жена… Сидит не шелохнется, будто свинцовая гора, и молчит, только глаза таращит.

Неожиданно Даг-Салман поднял руку, сказал:

— Я — колхоз!

Сидевший рядом с ним дядя Аллахъяр поддержал его;

— Я тоже колхоз!

Раздались голоса:

— Дураки!..

— И отцы их дураки!..

— И деды их дураки!..

— Отщепенцы!..

— Сто раз отщепенцы!..

Дядя Аллахъяр и Даг-Салман вышли на середину, пожали друг другу руки. Даг-Салман обратился к Меджиду:

— Записывай нас в свой колхоз!