Андрей Иванов - Славное море. Первая волна Страница 14

— Ну, что же вы молчите? Почему?

— Подружки, потому что... — вяло ответил Матвей.

— Да пет. Они по одной ходить боятся.

Бадма ждал веселого смеха. Но его не получилось. Слишком торжественно все были настроены перед важ­ным делом.

— Уж не тебя ли боимся? — чуть наморщив светлые брови, спросила Валя. — Забыл, как на песке валялся?

— Он только языком и умеет работать, — Дулма мет­нула на Бадму сердитый взгляд черных глаз.

— Бадма-а, а Бадма-а! — послышалось с дальнего конца улицы. — Ужинать иди-и!

В вечерней тишине женский голос казался очень громким и улетал далеко за деревню.

— Иди-и! — эхом отвечала ему потревоженная тайга. Ребята стали расходиться.

Последним уходил Чимит. Он еще раз по-хозяйски осмотрел амбар и отался доволен. У них теперь все есть, как у настоящих рыбаков.

Сумерки окутали деревню. Вершины кедров стали черными и казались плотнее.

Чимит шел по притихшей улице и улыбался. Завт­ра его ждала настоящая работа. О ней он мечтал с ле­та. Шел не спеша. Ноги мягко утопали в густой, отя­желевшей от вечерней росы пыли.

УТРО ЮНЫХ РЫБАКОВ

Ночью Чимит спал плохо. Часто просыпался. Ему снился большой шторм. От ветра почти до земли гну­лись кедры. Штормом выбрасывало на берег рыбу, и ее не успевали убирать.

Его разбудили птицы. Мимо раскрытого окна с прон­зительным свистом пролетали стрижи. С Байкала до­носились крики чаек.

«Рыбу жрут», — недовольно подумал Чимит и спрыг­нул с кровати. Он быстро оделся и, не завтракая, по­бежал не к морю, а по деревне: будить ребят.

Солнце выглянуло из-за гор и ярко осветило берег и на нем пеструю стайку ребят. Под руководством Чи­мита они укладывали невод в большую лодку.

Бадма огорченно покачивал головой.

— Не невод, а коротышка. То ли дело у настоящих рыбаков, тысячу метров.

— По Сеньке шапка, а по рыбакам невод, — в тон Бадме ответил Чимит. — Что бы мы делали с неводом в тысячу метров?

— Как что? Тянули бы.

— И с этим намаемся.

Чимит знал, как трудно тянуть невод, особенно если он полон рыбы. В том, что у них рыба будет, он не со­мневался.

На замет невода Наталья Цыреновна взяла Чимита, Бадму, Матвея, Тараса и Валю.

Баркас, качнувшись, двинулся в море. С берега закри­чали «ура», замахали руками.

Гребцы старались не ударить в грязь лицом перед старшими и в то же время внимательно смотрели, как Евдокия Петровна, мать Матвея, вместе с другими жен­щинами заметывали невод.

На воде было еще по-утреннему прохладно и тихо. Казалось, что воду кто-то разгладил огромным утюгом.

Невод тянули дружно, с веселыми шутками. Пода­вался он медленно, тяжело.

Улов оказался неожиданно большим.

— Омуль хороший, мерный, — солидно заметил Чи­мит, взвешивая на руке крупную рыбу.

— Точно, мерный, — подтвердила бабушка Дари­ма.— Для консервов в самый раз. И в коптилку пой­дет.

— Только не проквасить бы в амбаре столько рыбы. Жара стоит, — с тревогой говорили женщины. — Вот если бы лед...

— Ага! Лед! — обрадовалась старая рыбачка. — Конечно, лед. На молочной ферме взять надо.

— У нас у самих немного. Если на рыбу потратим, с молоком проруха будет, — отозвалась Евдокия Пет­ровна, хотя ей тоже не меньше других хотелось сохра­нить улов.

— Ничего, дадите немного, — по-хозяйски наступа­ла бабушка Дарима.

Наталья Цыреновна решительно повернулась к жен­щинам.

— Возьмите льда с фермы сколько можно. Грузи­те в амбар.

Евдокия Петровна собрала ребят, приказала взять корзины и увела их за льдом.

В первый день рыбаки смогли только два раза за­бросить невод, на третий не хватило сил.

РЫБУ ЛОВИТЬ —НЕ КАШУ ВАРИТЬ

На второй день было не легче. В обеденный перерыв Бадма и Матвей сидели на теплом песке. Отдыхали. У них ныли руки в плечах, болела спина.

Подошел Чимит.

— Что, устали?

— Все болит, — сознался Бадма.

— А тебе еще невод маленьким казался. Рыбу ло­вить — не кашу варить.

— Ладно, теперь мы это и без тебя знаем, — про­ворчал Бадма. — Если человека все время курицей на­зывать, он квохтать начнет.

Взгляд Чимита задержался на стоявшей у самой во­ды маленькой Дулме. Он торопливо зашагал к девочке.

Дулма сердито бросала камни в воду. Она не заме­тила, как Чимит подошел к ней.

— Что ты делаешь, Дулма?

Она вздрогнула, выронила камень, который только что хотела бросить, и закрыла лицо ладонями. Он легонько тронул ее за плечо.

— Зачем ты бросаешь камни?

— А что ее так много в Байкале?

— Кого? Рыбы?

— Ну да. Все кружится тут и не уходит.

— Дулма, если рыба уйдет, мы ничего не поймаем.

— А тебе мало? Целый амбар натаскали, и все ма­ло, да?

— Ты просто устала, Дулма.

В карих глазах девочки стояли слезы.

— Разве я одна устала? — чуть слышно жаловалась Дулма. — Все устали. У девочек руки ломит.

— Ну что ж. Такое наше рыбацкое дело. Иди отдох­ни маленько.   •

Закусив губу, в раздумье Чимит вернулся к ребятам.

— Что это она? — спросил Матвей.

— Рыбу пугала от берега, чтобы ушла в море

— К чему ей это?

— Ловить надоело. Устала она. Ребята промолчали.

— Тяжеловат невод, — негромко, как бы разговари­вая сам с собой, продолжал Чимит. — Два дня прора­ботали и устали. А что дальше будет?

— Ладно, вытянем как-нибудь, — попытался успо­коить его Бадма.

Но в его словах не было уверенности. Сказал он это как-то вяло.

Долго молчали. Бадма лежал, опустив голову на ру­ки, закрыв глаза, готовый уснуть. Матвей запрокинул голову и глядел в высокое небо, разыскивая в нем ред­кие и маленькие, как комочки пуха, облака.

Чимит в раздумье пересыпал в ладонях песок.

«Сегодня обессилела маленькая Дулма. Завтра это случится с другими. Да уж если честно говорить, надол­го не хватит и самого Чимита. Руки ноют в локтях, и спина не железная, устанет, не разогнешь. А как же взрослые? — думал он. — Ведь у них вся жизнь так. в труде. Но они работают и радуются работе!»

Песок высыпался из рук Чимита.

Ему вдруг вспомнился рассказ лесника и синий ды­мок у далекого берега.

Сердце Чимита забилось чаще. Ему захотелось крик­нуть ребятам что-нибудь озорное, растормошить их.

Но он сдержал себя и, стараясь быть спокойным, по-взрослому сказал:

— А что, если пойти сейчас в пионерский лагерь и попросить помощи?

Матвей встал и молча пододвинулся к Чимиту. Бад­ма приподнялся на локтях.

— Трудно нам одним. Если уговорить, знаете, как бы развернулись!

Бадма снова устало опустился на песок.

— Неловко как-то, Чимит, просить их. Ребята незна­комые. Высмеют они нас только.

— Ну что ж, что незнакомые. Какие же они пионе­ры, если смеяться станут! Настоящие пионеры всегда в трудном деле помогут.

— И почему ты, Бадма, так плохо о них говоришь?— вмешался Матвей. — Все городское хвалишь, а на город­ских ребят не надеешься, не доверяешь им.

— А что ты ругаешься? — Бадма поднялся и сел, стряхнув приставший к ладони песок. — Разве я про­тив? Пойдем попросим. Конечно, хорошо, если помогут. А откажут, так и сами справимся.

— А ты сходишь? — спросил Чимнт. — Нельзя нам это дело откладывать.

— Хоть сейчас. — Бадма поднялся на ноги, готовый немедленно отправиться в пионерский лагерь.

Наталью Цыреновну мальчики нашли в правлении.

— Что, наработались? — тихо спросила она, продол­жая гонять по проволоке костяшки счетов

— Не наработались, а заработались. — устало ска­зал Бадма.

Она покачала головой и тяжело взтохнула. У Чи­мита упало сердце. Так вздыхала мать, когда дело не удавалось.

— Не храбритесь. Все вижу.

Чимит решил, что наступило время говорить о глав­ном, и выступил вперед.

Наталья Цыреновна внимательно выслушала его, встала из-за стола, подошла к ребятам и обняла сразу троих.

— Хорошо, идите в лагерь. Дорога тут прямая. Луч­ше вдвоем, веселее будет.

Бадма нетерпеливо махнул рукой.

— Не надо мне никого. Большие у невода нужны. А малыш только помешает. Шаг у него воробьиный. А мне ждать некогда.

— И то правда, — согласилась Наталья Цыренов­на. — Только выходи сейчас же, чтобы до заката дой­ти. В лагере скажи, что ребята и сыты и пригреты бу­дут.

Чимит попросил сохранить этот разговор пока в тайне.

— Это почему? — удивилась Наталья Цыреновна.

— А вдруг городские пионеры из лагеря не придут, насмешек не оберешься. И работать все станут хуже.

— Это правда. Хорошо, не скажем.

Чимнт отослал Матвея на берег, а сам пошел про­вожать Бадму.

Тропа подымалась в горы. По бокам тропы росла гу­стая трава, темнели старые низкие пни. На них грелись, раздувая грудки, сонные ящерицы.

У придорожного куста на почерневший пень уселась черная, с оранжевыми разводами на крыльях бабочка. Она то распластывала крылья, то подымала их, как бы готовясь к полету.

Бадма сбавил шаг и, крадучись, на цыпочках стал подходить к пню, намереваясь поймать бабочку. Уже подойдя к цели, он вдруг от неожиданности отпрянул назад: с куста вспорхнула проворная сизая птица, ухва­тила бабочку и полетела в сторону леса.