Валентин Гринер - И шаль с каймою Страница 15

— А я от телефона — ни на шаг… Даже не завтракал. Боялся прозевать звонок.

— Это не телефонный разговор, — деловито заметил Гавриил Тихонович. Он неторопливо и важно стащил перчатки на белой цигейковой подкладке, протянул Сидельникову вялую руку. Щеки гостя были ярко-розовыми, почти алыми и гладкими, как пасхальные крашенки.

— Точно. Не телефонный, — тут же согласился Володя шепотом. — На коммутаторе девки могут подслушать. Садитесь, Гавриил Тихонович.

— Ладно тебе. Просто — Горик. — Он заглянул в соседнюю комнату, убедился, что там никого нет, и только тогда, неторопливо расстегнув костяные пуговицы коричневой на белом меху дубленки, уселся в глубокое кресло, скрестил ноги в тяжелых ботинках. Сидельников присел чуть поодаль на стул, ждал, чем обрадует его долгожданный гость.

— Старик, я могу на тебя положиться как на делового человека? — опросил Горик и уставился в Володю сверлящим взглядом. — Учти, я в этом деле пятое колесо. Просто хочу помочь тебе по просьбе Вадима, без дураков… А товар принадлежит другим людям. Я вроде посредника, что ли. Понял? И потом, ты же грамотный мужик… Указ знаешь: кто дает, кто берет, кто продает, кто покупает…

— Все ясно, не маленький, — заверил Сидельников. — Не первый год замужем, — солидно добавил он.

— Смотри. — Горик качнул круглой головой. — Я шутить не люблю. — В его голосе прозвучала угроза. — Привык, когда на добро отвечают добром, без дураков…

— Обижаете, — скривился Володя. Ему было трудно сохранять с этим… Гавриком подобострастный тон, но он понимал: надо… Хоть умри, а без цепей домой нельзя… А хорошо бы врезать промеж глаз… и эта самая… шаль с каймою. До чего противно…

— Ладно, — сказал Горик. Он, видимо, что-то почувствовал, как ни прятал это Володя. Решил перейти к делу. — Сколько требуется цепочек?

— Побольше!

— Не понял: ящик? два? три?

— А сколько в ящике?

— Семьдесят штук.

— Семьдесят?! — Володя даже приподнялся со стула. Он моментально прикинул, что такого количества цепей ему и его товарищам по участку хватит надолго. — А сколько стоит ящик?

— Считай: семь по семьдесят… Четыреста девяносто… Учти, это по твердой цене. Понял? Как в магазине…

— Все ясно. Беру ящик.

— Дело хозяйское, — равнодушно обронил Горик. — Ящик — так ящик. Два — так два.

— На два денег не хватит, — с сожалением проговорил Володя. — Если только еще россыпью рублей на двести, а?

— Россыпью фирма не торгует, — ухмыльнулся Гавриил Тихонович. — Фирма оптовая: ящик, контейнер, вагон… Без дураков… Давай по петухам. — Он протянул Сидельникову руку и все смотрел ему в глаза: изучал.

— Куда мне приехать? — спросил Володя, готовый бежать, куда прикажут.

— Никуда не приезжать, — по-деловому ответил гость. — Сами доставим в Лучшем виде. Фирма работает только так: С доставкой по указанному адресу. Уровень!

— А когда? — Володя уже понимал, что сделка состоялась и хвост синей птицы у него в руках.

Гавриил Тихонович деловито глянул на часы:

— Где-то к шести. Может, в (начале седьмого. Это ж старик, не так просто…

— Ясно, — радостно рассмеялся Володя. — Буду ждать у центрального входа.

— Не надо у центрального. Жди здесь, в номере. Все, договорились. Без дураков…

Никогда для Володи Сидельникова так мучительно не тянулось время. На работе, известное дело, приехал в лес, повалял деревья, перекурил, сидя на свежем пеньке, побазарил с ребятами по поводу событий внутреннего и мирового масштаба, опять покричал «берегись», еще перекурил с удовольствием, — глядишь, время обеда. Приговорил «сидорок», упакованный женой в полиэтиленовую торбочку, попил кофейку из термоса, еще покурил, и еще попилил. Быстро же, черт возьми, день утекает. Особенно зимой, когда рано темнеет. Не успел от одной темноты глаз отдохнуть — вторая на пороге. Значит, конец смены. Есть план! Есть и сверх плана! Порядок! Опять перекур в ожидании автобуса, который привезет из лесу домой, в поселок. Приехал, помылся, переоделся в чистое, поел горячий обед, перекурил, теперь уже вытянувшись на удобном диване, почитал газету или посмотрел телевизор, с Зиной, с Генкой перебросился словечками — все! Ночь. Пора на отдых. Утром — та же карусель. Времени никак не хватает, чтоб дельную книжку лишний раз прочитать или хорошую музыку послушать.

А тут?!

Удалился Гавриил Тихонович, Горик, Егор, попросту говоря, проворачивать важное мероприятие, и Володе стало никак невозможно найти себе занятие в своем пятирублевом люксе. Он оделся, ушел скитаться по городу.

Володя вздрогнул и открыл глаза. Сердце колотилось, как после долгой пробежки. Репродуктор в соседней комнате подавал сигналы точного времени.

В дверь стучали.

Он рывком вскочил с кровати, метнулся открывать. На пороге стоял Горик с большим продолговатым ящиком на плечах. Ящик был обернут рыжей бумагой.

— А я грешным делом подумал, что прикупил ты меня, — сказал Горик недовольно. — Должна быть зеленая улица, а тут стопор… Хотел давать задний ход… Никого нет? — Он кивнул на дверь.

— Кто же может быть? — удивился Володя.

— Мало ли… Может, подруга. А может, приятели из отдела борьбы с расхитителями социалистической собственности. Мы ж тебе на слово поверили…

Горик вошел в спальную комнату, сгрузил на пол ящик.

— Простите, закемарил нечаянно.

Володе было неловко, что заставил Горика ждать за дверью. И правда ведь, мог уйти. Вот был бы фокус!

— С меня за это причитается, — сказал Володя.

— Ладно тебе… — Горик плюхнулся в кресло, устало вытер ладонью мокрый лоб. — За такую работу надо ордена выдавать. За вредность… Характер, понимаешь, дурной: привык помогать людям…

— Родина вас не забудет.

— Это точно, — согласился Горик с кислой улыбочкой. — Пересчитывать будем? — Он рванул край оберточной бумаги, оголил ящик: новенький, с клеймами по бокам, вкруговую окантованный жестяными полосками.

— Чего их пересчитывать! Упаковка-то заводская. — Сидельников просунул палец в щель между верхними дощечками и под промасленной лощеной бумагой ощутил острые цепные зубья. С трудом сдерживая почти мальчишеский восторг, Володя подошел к столу, оторвал край областной газеты «Рабочая правда» и вытер обрывком испачканный в масле палец. — Здорово вы меня выручили, Гаврила Тихоныч, — сказал он с широкой улыбкой, которую сдержать не мог, и полез в боковой карман, где в полной сохранности лежали «государственные». Вот и дождались они своего звездного часа.

Он отсчитал пятьдесят красных бумажек (вместо оговоренных сорока девяти), протянул деньги Горшку. Тот внимательно следивший за отсчетом, пристально глянул Володе в глаза, прикрыл деньги своей ручищей с растопыренными пальцами.

— Не мечены? — спросил.

— Что?

— Так, ничего… Это я для профилактики. — Он сунул купюры в брючный карман и поднялся. — Убери, — указал на ящик.

Володя попытался засунуть товар под кровать, но тот не проходил по габариту. Пришлось оставить его между кроватью и тумбочкой.

— Хоть газетой прикрой, — посоветовал Горик. — Тут горничные убирают. Сам понимаешь…

— Понятно, — согласился Володя, хотя вовсе не понимал, какое дело горничным до багажа клиентов. — Утром я на скорый поезд — и ту-ту…

— Дома тоже особенно не трепись, — строго предупредил Горик. — Достал, мол, в магазине промышленного оборудования. Есть такой магазин в Париже, без дураков… И вообще, если что — мы с тобой знать не знаем друг друга. Никогда не встречались. Понял?

— Но сегодня-то положено, — все еще улыбался Володя. — Давайте спустимся в ресторан поужинаем. Надо, Гаврила Тихоныч, замочить цепочки, чтоб не рвались.

Горик глянул на часы, вроде куда-то опаздывал, нехотя согласился:

— Ладно. Часок угробим на непроизводительный труд. Нужна когда-то и передышка… Внизу как раз перерыв кончился…

Они спустились в вестибюль, откуда открывалась широкая дверь в ресторан «Центральный». Пока Горик сдавал в гардероб одежду, Володя метнулся в противоположный конец вестибюля, где помещалось почтовое отделение. Он быстро составил две телеграммы в Кусимск. Одну жене: «Прибываю завтра скорым зпт готовь пельмени», вторую Козюбину: «Командировку завершил успешно зпт завтра скорому высылайте козла».

— Может, козочку? — рассмеялась девушка, принимавшая телеграммы.

— Можно и козочку, — подмигнул Володя с явным намеком. Сейчас он ощущал за спиной крылья. Волнение, овладевшее им при виде ящика с драгоценными цепями, теперь превратилось в торжественную легкость, от которой хочется не ходить по земле, а парить в воздухе. И он пошел на штурм: — Так как?

— Все так, — понятливо и чуть смущенно отозвалась девушка, быстро пересчитывая количество слов в Володиных телеграммах.