Михаил Бубеннов - Орлиная степь Страница 16

— Не быть дураками, вот и все! — отрубил Деряба, но, видя, что ответ его, хотя и достаточно ясный, все же не удовлетворяет друзей, начал терпеливо развивать свой план: — Видали, какой подняли шум вокруг этой самой целины? Под такой шум только и пожить! Во-первых, мы получаем разные подъемные… Если действовать умело да понахрапистее, можно сорвать немало. Ручаюсь! До весны будем пинать коленками воздух, а заработок — из среднего расчета, как за простой, отдай, а то из глотки вырвем! Это во-вторых… А самое главное — два месяца будем среди оравы мелюзги, у которой полно денег! Это ли не жизнь? — Он вдруг выбросил на стол колоду карт. — Вот она! Будем заодно, пустим в дело — и живи, черт возьми, ешь и пей по самые ноздри! Только тихо. Чтобы шито-крыто, как в благородном обществе. В поезде создадим свою бригаду. Я бригадир, трактор водить умею; Васька Хаяров тоже поведет; тебя, Данька, на ходу натаскаем… Дорогой подберем еще ребят — и на Алтай явимся бригадой. Я подхожу, авторитетно говорю: «Московская бригада Степана Дерябы, пиши давай!» И нам везде дорога! Ясно?

За столом забушевали было страсти, но Деряба одним властным взмахом руки заглушил разноголосый гвалт и, мечтательно развалясь на диванчике, продолжал:

— И потом еще одно дело. Ну что мы живем? Пьем, жрем, девок портим… А как на нас народ смотрит? Разве это жизнь? Нет, я хочу пожить немного в уважении и почете. Будем выступать на митингах. Давать слово. Пусть нам аплодируют! Пускай в газетах о нас пишут! Вот мы, гляди на нас! Полные карманы денег, полная утроба водки и кругом почет! Плохо, а? А ну, кто мне скажет: плохо?

— Оно, понятно, неплохо, — подтвердил Хаяров, но почему-то без восторга. — Только ведь не видать нам, шеф, такой красивой халтуры!

— Это почему? Что за свист?

— Так ведь не дадут же нам туда путевочки!

— Потому что не в комсомоле, да?

— Характеристики подмочены, шеф! Забываешь?

— Дурак! Истинный дурак! — с удивлением воскликнул Деряба. — Если хочешь знать, нам с радостью дадут путевочки, а про себя скажут: пусть смываются к чертовой матери хоть на край света! Ты что, не понимаешь психологии? С музыкой провожать будут!

… Все так и было, как задумалось под Москвой.

Но что же дальше?

— Думаем, шеф? — не выдержав молчания, спросил Хаяров.

Но Деряба ничего не слышал в раздумье.

Сокрушенно покачав головой, Васька Хаяров приблизился орлиным носом к самому уху Дерябы и тихонько посоветовал:

— Смываться надо, шеф! Пора!

— Точно, в самый раз, — поддержал Данька, худенький, остроносый и остроглазый паренек с торчащими грязно-желтыми вихрами, всем своим видом похожий на странную птицу удода. — Помните, как в одной картине Игорь Ильинский говорит: «В нашей профессии самое главное — вовремя смыться»? Ха-ха! Видали?

— Кончена халтура! Отбой! — смелея, отчеканил Васька Хаяров. — Делать здесь больше нечего. Сматывай манатки. Как раз к маю будем в Москве. Деньги есть, можно дать концерт…

— А там опять халтура, — подхватил Данька.

— Ну да, самый сезон…

— Никаких концертов в Москве! — вдруг мрачно произнес Деряба. — Май шухерим здесь. Ставлю печать. Водки!

Опять раздался изумленный свист.

— Ты долго еще будешь свистеть? — почти закричал Деряба. — Кто клялся? Забыл?

— Я клялся, — растерянно ответил Хаяров.

— Вот и будешь слушать!

Осушив еще стакан водки, Деряба склонился над столом и, тяжело, воспаленно дыша, точно в нем выпало что-то, объявил дружкам:

— Отомщу, тогда уедем!

Не было никаких сомнений: после долгого перерыва Степан Деряба опять находился в том состоянии необычайной ожесточенности и мстительности, в каком его видели время от времени после возвращения из заключения. У Васьки Хаярова, который особенно хорошо знал, чем опасно это смутное состояние духа «шефа», даже мурашки пробежали по спине.

— Сидит он у тебя в печенке! — чуть ли не хныча, проговорил Васька, намекая на Багря-нова.

— Сидит! — угрюмо признался Деряба.

— А ты пошли-ка его… подальше! — горячась, продолжал Хаяров. — Обидел? Тьфу! Одно воображение! Это и будешь ты из-за него да всю поршневую группу себе портить? Да хрен-то с ним!

— Рассудил, — криво ухмыльнулся Деряба и, помедлив, снисходительно разъяснил: — Не такой Деряба, чтобы каждому прощать! Образование не позволяет.

С минуту дружки невесело молчали, потом Васька Хаяров, быстро, по-гусиному вытянув над бутылками шею, сказал жалобно:

— Ведь нас же выгонят в степь!

— Ну и что же? Поедем!

— Значит, ишачить будем на целине?

— Не сдохнем. Недолго.

Согбенная фигура Степана Дерябы вновь точно одеревенела за столом. Весь вечер никто из дружков не решался мешать его думам: среди этих людей, не признающих всеми принятой дисциплины, была своя, особая, очень суровая дисциплина.

Расчет Леонида Багрянова оказался совершенно точным: утром в знак протеста против его назначения. Степан Деряба демонстративно, буйно и бесповоротно отказался от «руководства» бригадой. По его команде мгновенно взбунтовались и все его приятели-собутыльники, которых он собрал вокруг себя еще по дороге на Алтай. Они с гвалтом ворвались в бухгалтерию станции и, перепугав там всех насмерть, вытребовали свои документы. Некоторые из них, вероятно тоже не без команды Дерябы, тут же скрылись из Залесихи. К полудню в бригаде остались лишь те пареньки и девушки, которые не составляли личной свиты Дерябы: они были и напуганы и обрадованы тем, что произошло.

Илья Ильич Краснюк не раз хватался за волосы от досады, что накануне, поддавшись желанию избавиться от Багрянова, он в спешке да волнении не подумал, как может отнестись к его назначению Степан Деряба. Он понимал, что Багрянов-то, конечно, все это предвидел, потому и попросился на место Репки. Назойливый москвич добивался изгнания Дерябы, а добился большего — разгрома всей его бригады. Илья Ильич был взбешен от своей оплошности и коварства Багрянова.

Необычное событие встревожило и всех остальных руководителей станции. В течение дня они не один раз собирались в кабинете Ильи Ильича. Судили-рядили на все лады: некоторые побаивались, что слух о развале целинной бригады, да еще накануне выхода в степь, может быстро дойти не только до районного центра, но и до Барнаула и всюду произвести неблагоприятное впечатление. В этих беседах вскоре определились, а затем и столкнулись два мнения: Краснюка и Зимы. Директор предлагал принять все меры к тому, чтобы восстановить бригаду во главе с Дерябой и сделать вид, будто ничего и не было, главный агроном решительно, даже слегка озлобляясь, возражал против такого плана. Схватываться начали они еще при людях, а уж как следует заспорили наедине.

Они стояли друг перед другом у стола.

— Значит, вы предлагаете пойти на поклон к пьянице и хапуге? — спросил Зима, впиваясь темным, прожигающим взглядом в Краснюка. — Идите. Деряба, конечно, ждет вас: поважничать он любит. Только не забудьте прихватить с собой четверть водки!

— Оставьте ваши глупости! — повысил голос Краснюк.

— А так он на мировую не пойдет!

— Стало быть, по-вашему, мы можем спи койно наблюдать, как разбегается целая бригада?

— Если кто бежит, пусть бежит.

— Ну, знаете ли, так все разбегутся отсюда!

— Не разбегутся: у нас здесь не стадо.

— Я не пойму вас, — сказал Краснюк, весь заливаясь алой краской. — Очень похоже, что вы даже радуетесь развалу бригады?

— Я не скрываю этого, — ответил Зима.

— И вас ничто не беспокоит?

— Меня всегда беспокоит только дело, — подчеркивая каждое слово, ответил Зима, не боясь обидеть директора намеком на то, что его-то он не относит к числу таких людей. — Потому-то я и очень рад, что бригада Дерябы распалась. Для дела это хорошо. Даже очень хорошо. Жалею только, что не случилось этого раньше… Зачем' же ее восстанавливать? Чтобы она разбежалась еще и в степи?

— Выйдет бригада в степь — будет не хуже других, — сказал Краснюк. — Конечно, если без Багрянова…

— При чем тут Багрянов?

— Один он во всем виноват, — ответил Краснюк с раздражением. — Он знал, что делает… Не допусти я ошибку, не назначь его вместо Репки — ничего бы не случилось. Бригада взбунтовалась только из-за него. Там все считают, что он оклеветал Дерябу…

— Кто все? — спросил Зима. — Дружки Дерябы?

Действительно, еще вчера вечером, сразу же после драки, по Залесихе разошелся слух о том, что-де Багрянов оклеветал Дерябу, заявив, что предотвратил его нападение с ножом на Репку. Но слух этот поддерживали, и очень рьяно, лишь дружки и собутыльники Дерябы. Все остальные, наблюдавшие за дракой, молчали: или в самом деле не видели Дерябу с ножом в руках, или, скорее всего, боялись его мести.

— Хорошо, оставим это… — сказал Краснюк, дав круг. по кабинету и вновь останавливаясь перед Зимой. — Но что предлагаете вы?