Николай Богданов - Когда я был вожатым Страница 16

— Чепуха, — сказал он, рассматривая ущерб, — от мальчишек я узнал, что в деревне есть замечательный мастер сапожно-башмачной починки, бывший матрос.

Знакомство с этим матросом дало толчок еще одному увлекательному делу, которое мы назвали «ПИЛ».

Увидев кучу книжек Мириманова, предназначенных для продажи по деревням, ребята пожалели, что у нас в лагере нет библиотечки, нет книг. Сказали об этом Аркадию.

— А зачем вам книги, разве вы безногие?

— Вот безногому сапожнику я пришлю книгу про Цусиму. Пришлю вам, а вы ему отнесете.

— А почему не нам?

— Потому что вам в лагере надо побольше заниматься не чтивом, а «ПИЛом».

— А это что такое?

— Поиском интересных людей. Ведь иной человек интересней книжки. Только надо его раскрыть. Вот, например, этот сапожник. Прихожу к нему в деревню сапоги чинить, а он не желает. Он празднует. Напился, на гармошке играет, песни поет, никто не подходи! Что за история, никаких праздников

— ни революционных, ни святых угодников, в этот день нет. Оказывается, в этот день потонул его родной корабль, на котором он был матросом.

Погиб в бою с японским флотом при Цусиме. И вот бывший матрос справляет по нем и по товарищам своим погибшим тризну. Выпивает и поет песнь про «Варяга»…

Поет и плачет, а люди над ним смеются. Не видят, слепые люди, что перед ними герой, интереснейший человек, русский, матрос, побывавший в Японии. Для них он просто сапожник… А ведь это только вывеска человека. А вы копните его, найдите к нему ключ, и перед вами такое раскроется…

— А мы колдунью нашли.

— Тоже интересная книжка!

— А может, Иван Данилыч тоже не просто старик корзинщик, а что-нибудь такое…

— Наверняка!

— Ребята, давайте объявим «ПИЛ»!

— И сами будем писать книжки.

— Причем на березовой коре чернилами из дубовых листьев.

— Почему?

— Потому что сделать из бересты книжку и добыть из дуба чернила не так просто… В такую книжку такими чернилами всякую ерунду не запишешь, а только самое главное…

Посадив на плечо, Аркадий подносил нашего приемыша к дубу и говорил:

— Видишь на листьях белые шарики? А ну, собирай их, только не тащи в рот, они не для еды, а для чернил.

Надавив из этих шариков соку, опускал в него горсть старых гвоздей, и ребята с удивлением видели, как из этого соединения образовались густые черные чернила.

Об их добротности свидетельствовали трудно смываемые усы на многих физиономиях.

— А теперь сделаем для крохи книжку с картинками, — говорил он, раздирая бересту на тонкие листы и камнем отбивая сгибы.

За всеми этими делами и забавами удивительно быстро летело время. Роковой родительский день приближался.

Я поделился с Аркадием своими тревогами.

Лицо его округлила улыбка.

— Ничего, все обойдется!

Как мы готовились к «РД»

И как нам мешали «ЧП»

— Ребята, — сказал Аркадий на совете отряда, — перед нами стоит очередная боевая задача: с честью и славой провести, выражаясь военной терминологией, «операцию РД», то есть «родительский день». В армии таких операций мне проводить не доводилось, но инспекции и смотры

— множество раз. А ведь наезд родителей

— это то же, что инспекторский смотр начальства. Так вот: запомните, что любит и чего терпеть не может начальство.

Во-первых, начальство любит порядок и не любит беспорядка. Во-вторых, обожает пробовать солдатского борща и заглядывать, хорошо ли заправлены койки. В-третьих, бывает довольно четкими ответами на самые неожиданные вопросы и не терпит мямленья. А пуще всего бывает покорено веселым видом бойцов, четким строем и бодрой песней. Есть у нас возможность представить все это в наличности?

Конечно же, раздались возгласы «есть», «будет», и веселое оживление охватило наш лагерь.

Мы вычистили и вымели всю территорию. Построили еще один культурно-показательный шалаш. В нем соорудили койки: набили колья, а на них настелили топчаны, сплетенные из ошкуренных ивовых прутьев. Своей белизной они напоминали плетеную мебель и сразу создавали впечатление чистоты. Каждый топчан

— на двоих.

Шалаш отдали звену «Красная Роза», и девочки навели в нем не только порядок, но и красоту. Вход увили гирляндами из полевых цветов. Обычные корзинки приспособили как тумбочки, накрыв их платками.

В остальных шалашах ребята спали на сене, вповалку.

Но ничего, будем показывать этот шалаш как образен и говорить, что, если останемся, все сделаем такими и даже лучше.

— Главное, никогда не подавать виду, что это по необходимости или из нужды, а убеждать, что так и нужно! — советовал мне Аркадий. — Пионеры живут в шалашах, на то они и пионеры, это так нужно. Сами добывают себе хлеб

— это тоже так нужно, согласно с нашей заповедью: кто не трудится, тот не ест. Сами варят себе обед

— так пионерам и положено, должны всему научиться, чтобы ко всему быть готовыми.

Побольше им отвечать: «Так у нас положено», «Так у нас должно быть», «Таковы у нас правила», «Так мы хотим», «Это нам нужно для воспитания смелых, закаленных ребят».

И все это за делом, во время работы. Мы вместе трудились, сооружая столовую и кухню.

И здесь годился военный опыт Аркадия. «Пищеблок» сделали на берегу ручья. Вкопали в обрыв берега печку, выложили ее старым кирпичом, добытым из развалин бывшего забора вокруг парка. Отыскали даже разбитую чугунную плиту, правда без конфорок, в груде бросового металлолома позади совхозных построек. Вмазали медный котел, одолженный огородниками, и вывели даже трубу, составив ее из кусков выброшенных за негодностью на свалку старых водосточных труб.

Родник, из которого брали воду, огородили и закрыли деревянной крышкой.

Нам повезло

— ребята, купаясь, заметили несколько плывущих по реке досок, поймали упавший с баржи потерянный деревянный лоток для слива откачиваемой воды. Из них мы соорудили отличный стол, укрепив его на низких кольях. Чтобы не делать скамеек, выкопали вокруг него для ног канавки, а под сиденье настелили чистой соломы, имевшейся в изобилии в совхозе.

И, когда все это было готово, навели «ажур». А именно: обозначили территорию лагеря декоративным забором из ивовых прутьев, ошкурив их и воткнув дужками. А в центре окружили такими же дужками, только мелкими, клумбу, в которую высадили осторожно выкопанные с землей полевые цветы.

— Цветы

— первый признак культурного жилья! — говорил Аркадий, отирая трудовой пот и довольно оглядывая результаты нашего творения.

Из нескольких длинных орешин, воткнув их покрепче в землю, сплели арку, над которой решили повесить плакат «Добро пожаловать».

— Удивить

— победить, — говорил Аркадий. — И знаете, чем мы удивим еще пап и мам: тем, что отлично воспитываем малыша приемыша. Мы потрясем их невиданной церемонией: в торжественной обстановке дадим ему имя и звание. Устроим пионерские крестины! Только надо это прорепетировать.

И тут же, поймав в свои объятия шустрого и верткого кроху, тискал его и спрашивал:

— Ну, какое же имя ты себе выберешь? Октябрь? Май?

— Май.

— А почему?

— Он теплый.

— Чудак, сколько раз я тебе говорил

— отвечать надо так: я хочу называться в честь Первомая!

Совершенно сразить наших гостей мы решили роскошным обедом

— ухой из свежей рыбы и жареными карасями.

Иван Данилыч притащил свой старенький бредень и уверял, что в луговых озерах этих глупых карасей видимо-невидимо. Стоит только протащить разок-другой бредень

— и вот тебе воз рыбы.

Звено «Красная Роза» усердно чинило бредень всеми имеющимися у нас нитками.

Звено «Спартак», как самое сильное, несло охрану вишневого сада, чтобы деревенские мальчишки не оборвали первый сбор. Угощение родителей первыми вишнями входило в наш план «удивить

— победить».

Котов и Шариков отправились чинить-паять старые ведра, кастрюли, умывальники. С ними на фуражировку отправился и Аркадий за «старшого», чтобы ребят не обидели.

Они имели задание добыть для карасей сметаны

— ведь известно, что карась любит жариться в сметане.

Маргарита и Франтик, который, оказывается, в прошлом году все лето продавал газеты на улицах Москвы, отправились попробовать, пойдут ли книжки Мириманова.

Со мной в лагере работали, наводя «ажур», ребята из звена имени Либкнехта, оставшиеся без своего звеньевого.

И, как всегда, в «орлином гнезде» сидел дежурный, наш «впередсмотрящий», который должен был все видеть и обо всем предупреждать.

Это сооружение на старом дубе, выросшем на опушке парка и вот уже лет сто ведущем борьбу с непогодами и ветрами в одиночку, сделали сами ребята. По их уверению, когда-то на нем было орлиное гнездо, о чем свидетельствовали засохшие на вершине ветви. Они сплели из ивовых прутьев, устелив сеном, довольно крепкое сооружение и уверили меня в необходимости держать там постоянную стражу.