Адриан Романовский - Верность Страница 17

— Но ведь это только ваши предположения. Дело, впрочем, не в этом. Сейчас-то что будем делать?

— Ндо потушить топки, посмотреть. Постараться устранить или хотя бы уменьшить течь.

— Ну что ж, действуйте. Сколько нужно времени?

— Дня три.

— Многовато… Ну хорошо, согласен. Результаты осмотра доложите мне немедленно.

Как только Заварин ушел, в дверях показался старший офицер:

— Разрешите, Александр Иванович? Я сейчас встретил на берегу председателя городской думы. Он мне сообщил, что во Владивостоке новое правительство.

— Ну и что? Правительство новое, а задание у нас старое, и мы будем продолжать его выполнять. Константин Николаевич знает о перевороте?

— Все офицеры знают. Полговской только что сообщил об этом в кают-компании.

— А команда?

— Там тоже какие-то разговоры. По кубрикам ходит комиссар, да только…

— Недооцениваете вы его, Николай Петрович. Конечно, он молод…

— Очень невыдержан и резок в суждениях, Александр Иванович. Ведет себя со мной так, будто я ему подчинен. По-моему, для политического руководства нам совершенно достаточно Якума.

— А по-моему, вы всё ещё не поняли роли комиссара и не знаете его прав. Вам следует не пикироваться с ним, а постараться поладить.

— Я стараюсь, Александр Иванович, чтобы кают-компания была местом отдыха офицеров, а не якобинским клубом… Разрешите идти?

Когда Нифонтов ушел, Клюсс задумался: вот вам и секрет… Уже начались раскол и брожение. Надо это пресечь в самом начале. Но как?

До поздней ночи Клюсс, Якум и Павловский совещались. Утром в нижней палубе был собран весь экипаж. Командир объявил, что каппелевцы после боя захватили Владивосток, порт и всю флотилию. Было много крови, мужественно сражались матросы. Но бой был неравный, каппелевцам помогли японцы. Власть перешла в руки нового правительства…

Выдержав небольшую паузу, Клюсс закончил:

— Мы решили продолжить выполнение заданий Камчатского ревкома и во Владивосток не спешить. Пока я командую этим кораблем, вы можете быть спокойны: ни на какие авантюры я не пойду. Предупреждаю: тех, кто не захочет по-прежнему подчиняться дисциплине и не будет выполнять моих приказаний, я без колебаний спишу с корабля.

Павловский призвал экипаж сплотиться в единый коллектив, во главе которого по праву стоит товарищ Клюсс. Заверил, что власть белогвардейцев долго не продержится, и, явно волнуясь, закончил:

— Мы должны прийти в освобожденный Владивосток как честные люди… не запятнавшие себя предательством.

Выслушали молча, каждый думал о своём. Некоторые считали, что в море, когда ревком будет далеко, командир примет другое решение. Павловский это понял, заметив бросаемые на него исподтишка насмешливые взгляды. Он запомнил этих людей, решив поговорить с каждым отдельно.

Сразу же после собрания в каюту командира постучался судовой врач.

Стадницкпй сделал движение, намереваясь сесть в кресло, но под строгим взглядом командира передумал и остался стоять.

— Что скажете, доктор?

— Я хотел бы узнать, Александр Иванович, куда пойдет «Адмирал Завойко»?

— Вы же были в нижней палубе и всё слышали?

Хорошо знавший Клюсса по прежней службе, Стадницкий попробовал перейти на дружеский тон. Он развязно улыбнулся:

— Есть, Александр Иванович. Но я надеюсь, что вы мне всё-таки скажете, куда пойдет «Адмирал Завойко»?

Клюсс побледнел, но сдержался и ответил спокойно:

— Знать больше, чем объявлено всему личному составу, судовому врачу не полагается. Сегодняшний разговор останется: между нами. Но если вы его повторите — будете мною арестованы и переданы в распоряжение ревкома. Имейте в виду, что я слов на ветер не бросаю. Идите!

Красный как рак Стадницкий выскочил из командирской каюты и побежал жаловаться Нифонтову. Но тот принял его холодно и важно заявил, что по своему служебному положению не находит возможным обсуждать с судовым врачом поступки командира…

Известие о белогвардейском мятеже озадачило штурмана, хотя и не было для него неожиданным. Пассивно ждать, что будет дальше, он не хотел. А вдруг командир пойдет всё же во Владивосток? Ведь у него там жена, ребенок. Его там примут с почетом. А Беловеского?.. На улицах Владивостока теперь, наверно, много его прежних «знакомых».

Клюсс выслушал его с сердитым видом:

— Да вы с ума сошли, батенька! Во Владивосток мы, конечно, сейчас не пойдем. Что с того, что у меня там жена и ребенок. Ведь не только у меня. И у Нифонтова, и у Григорьева, и у Лукьянова, да мало ли ещёу кого?

Беловеский ушел успокоенный. Клюссу он верил. Конечно, командир многого недоговаривает, но к белым во Владивосток не пойдет.

Между тем события развивались. Ночью в каюту командира постучался радиотелеграфист:

— Вот, товарищ командир. — Он подал бланк. — Японский броненосец только что передал без адреса русский текст.

Прочитав, Клюсс поднял брови:

— В журнал занесли?

— Нет, не заносил. Это не нам.

— Как же не нам?

— Похоже, «Ивами» принял телеграмму от «Хидзена» из Владивостока через Японию и русский текст для верности повторил.

— Понятно… В журнал не заносите, черновик уничтожьте. Никому ни слова. Поняли?

— Так точно, понял. Разрешите идти?

— Идите и продолжайте слушать «Ивами».

«Дождались, — подумал Клюсс, — отзывают с Камчатки. А тут ещё с котлом такая неприятность».

От борта броненосца «Ивами» отошел кунгас — национальная плоскодонная лодка, имевшаяся на каждом японском корабле. У неё не было руля, двигалась и управлялась она при помощи единственного кормового весла, которым лейтенант Ямомото изящно греб стоя.

Уроженец острова Кюсю, Ямомото был мастером национальной гребли. Кунгас ходко шел от броненосца к «Адмиралу Завойко». Матрос-гребец скромно сидел на передней банке и с восхищением смотрел, как лейтенант ловко и как будто шутя действовал тяжелым веслом.

— Смотри, ребята! К нам японский офицер едет. Ишь какой молодчага! Сам гребет, а матрос на лавочке сидит, — заметил боцманмат Кудряшев.

— Демократ! — насмешливо откликнулся машинист Губанов.

— А что вы думаете, — возразил доктор Стадницкий, — и среди японских офицеров могут быть демократы.

— Палочные! — не унимался Губанов. — Видали вчера ихнее шлюпочное ученье?

— Нет, не видал. А что?

— Да палками учат. На каждой шлюпке унтер. Здоровенной бамбучиной по голове бьет, если гребец из кожи вон не лезет. А офицеры смотрят да покрикивают.

— И что вы удивляетесь? — весело заметил шедший к трапу Беловеский, он был в кителе и при кортике. — Просто лейтенант до службы был шампунщиком и теперь не может удержаться, чтобы не тряхнуть стариной.

Все засмеялись.

Штурман доложил командиру, что с поручением от Сирано прибыл лейтенант Ямомото.

— Просите, — хмуро приказал Клюсс, — но входите, батенька, вместе с ним, снимайте кортик и садитесь. Комиссар и Якум на берегу, а я разговаривать с глазу на глаз с этим «дипломатом» не желаю. Да скажите, чтоб подали кофе!

Клюсс был уверен, что Ямомото отлично владеет русским языком. В этом его убеждали глаза лейтенанта, когда он прислушивался к матросским спорам или распоряжениям офицеров. Поэтому после обычных приветствий он без церемоний предложил по-русски:

— Ну-с, садитесь, лейтенант, и выкладывайте ваше поручение.

Ямомото молча поклонился и вопросительно кивнул на Беловеского.

Клюсс улыбнулся:

— Не смущайтесь. Это мое доверенное лицо. Он ведет всю переписку, и секретов от него у меня нет.

Ямомото несколько растерялся. Поручение, конечно, очень щекотливое, и лучше бы поговорить с русским командиром без свидетелей. Но, пожалуй, этот молодой офицер не помеха: наверно, предан своему командиру. Это не комиссар, ухода на берег которого он терпеливо ждал. Почти без акцента он сказал, подавая Клюссу бланк:

— Господин командир! Капитан 1 ранга Сирано просил срочно вам передать телеграмму.

Клюсс пробежал текст, на лице его изобразилось удивление, в глазах сверкнул смешок.

— Так какая же тут срочность? Я эту телеграмму ещё вчера читал. — Он вынул из ящика стола другой бланк. — Вот, посмотрите. Слово в слово. Даже подписной номер тот же.

Ямомото опешил. Такого оборота дела он никак не ожидал. Повертев в руках бумагу, он наконец пробормотал:

— Я восхищен… У вас прекрасные телеграфисты…

— Чего нельзя сказать о ваших дипломатах во флотских мундирах, — пошутил Клюсс.

Все трое рассмеялись, обстановка разрядилась. Ямомото стал смелее.

— И скоро вы намерены идти во Владивосток, господин командир? — спросил он.

Клюсс и Беловеский сразу стали серьезными.

— Видите ли, — начал Клюсс, — Подъяпольский, новый начальник штаба флотилии, сделался им в результате военного переворота. Прежний начальник штаба, капитан первого ранга Тыртов, наверное, не сдавал ему дел и документов. Поэтому неудивительно, что Подъяпольский пока не знает о данном мне задании. Характер же задания таков, что при любом правительстве оно останется в силе. Я должен ещё раз сходить на Командорские острова, завезти туда снабжение, принять вторую партию пушнины для доставки во Владивосток. Местные власти обязывают меня попутно завезти продовольствие в Уку. Вот я и намерен выйти в Уку, а оттуда на Командоры, а с Командор прямо во Владивосток.