Илья Штемлер - Гроссмейстерский балл Страница 17

Лузгин обернулся и посмотрел на него: «Ты б уже сидел, проныра». «Ну что? Раскусили?» — ответил взгляд главного конструктора.

— Александр Михайлович прав. А план — заслуга главного инженера. Пока его энергия компенсирует недобросовестное отношение отдельных работников к своим обязанностям — план выполняется. А когда эта недобросовестность перехлестнет энергию главного инженера — завод захлебнется. И надолго. Завод должен иметь перспективу…

Дверь в кабинет приоткрылась. В щель просунулась голова Филиппа. Донесся нервный голос секретарши, Гены Казимировны:

— Нельзя туда, нельзя туда… Там совещание! Какое безобразие!

— Разрешите, Роман Александрович. Я на минутку, — поспешно произнес Филипп, склоняясь головой к дверному косяку. Создавалось впечатление, что его тянут за руку, выуживая из кабинета.

— Что это за цирк?! — прорычал Корнев. — Вы не видите, черт возьми, я занят?

Мощный голос директора утроил силы секретарши. Голова Филиппа исчезла. Дверь захлопнулась…

— Я непременно обо всем доложу Роману Александровичу… Я ведь передавала телефонограмму! Выполнение плана! Представляете, что вы наделали?!

В приемную вошла полная гражданка в глухом синем платье. Филипп вспомнил: это начальник отдела кадров. У гражданки был довольный и сытый вид хозяйки.

— Что с вами, Гена Казимировна? Вы чем-то расстроены?

— Да вот… Передавала телефонограмму. Ориентировочное выполнение по номенклатуре… А этот молодой человек подходит и нажимает на рычаг. Представляете? Ваши сведения неверные, говорит.

Женщина в глухом синем платье окинула Филиппа гордым взглядом.

— Что это за своеволие, молодой человек! Здесь вам не вуз!

Филипп вытащил из кармана платок и высморкался.

— Я вспоминаю. Я была против его трудоустройства на нашем заводе. За него ходатайствовал директор.

Женщина удалилась за пухлую дверь директорского кабинета. «Откуда столько спеси у этих начальников кадров? Что они по существу? Фиг! Должны же они понять, что дело не в начальниках, а в кадрах».

Из-под стола Гены Казимировны вылезла большая рыжая кошка. Филипп взял ее на руки.

— Это ваша?

Секретарша перелистывала пухлую пачку сводок.

— То, что вы натворили за три минуты, порядочному человеку хватило бы на год.

— Не обижайте техническую интеллигенцию. Мы мозг прогресса!

— Вы не мозг, вы, простите за выражение…

— А кто я?

— Вы… спинной мозг прогресса.

— А вы хороший человек, Гена Казимировна. Мы с вами все равно поладим. Потом. Когда разберемся… И тогда я обязательно узнаю, почему вас зовут Гена Казимировна, а не Генриетта Казимировна…

Секретарша улыбнулась и вздохнула. Вероятно, что-то вспомнила.

— Кстати, спинной мозг — это серая масса. Понимаете, серая. Я — против!

Кошка урчала, податливо выгибая спину под ладонью Филиппа. В канцелярию входили какие-то люди, что-то спрашивали, что-то брали, звонили, узнавали, когда освободится директор, интересовались каким-то Фомичевым, Лузгиным. Секретарша отвечала. Люди уходили, возвращались… Филипп провожал их взглядом, не переставая водить ладонью по мягкой, дрожащей от удовольствия кошачьей спине. Но вот дрожь прекратилась. Розовые фетровые ушки поднялись и развернулись в сторону черной дощечки «Директор». Из кабинета вышел Корнев. Кошка соскочила с колен Филиппа, подбежала к директору и стала описывать «восьмерки», оставляя на брюках рыжую шерсть.

— Вы что здесь самоуправничаете?! — тихо произнес Корнев. Его зеленые глаза вытянулись в узкие щелки.

«Кадровая дама нафискалила», — подумал Филипп и встал.

— Он хотел видеть вас, у вас было совещание…

У Гены Казимировны было доброе сердце.

— Выгораживаете?! — сказал директор. — Значит, Федоровой приснилось?

Гена Казимировна смутилась. Филипп вытащил из кармана тетрадку и шагнул к директору.

— Вот расчеты! Можете убедиться сами, — торопливо проговорил он.

Корнев нехотя взял тетрадку: ему было некогда. На обложке четко выделялась надпись, сделанная красным карандашом: «Ура! Даешь заводской план! Семилетку в девять месяцев! Прочтешь — поймешь!»

— Что это за абракадабра?!

Филипп смутился: «Чертов Стас. Его затея! Заинтересовать директора лозунгом. „Напишем что-нибудь страстное. А то конец месяца, он и разговаривать не станет“. Несерьезно как-то все».

Но директор уже механически перевернул обложку. (Стас оказался психологом.) На первой странице было начертано: «Выводы». Сразу! Без всяких доказательств. На языке телеграмм (тоже идейка Стаса). Доказательства шли потом, каскадом цифр и формул.

Корнев пробежал глазами «Выводы», посмотрел на Филиппа.

— Гена Казимировна, запишите начерно выговор контрольному мастеру ОТК Круглому. Инициалы спросите у него сами. За нарушение трудовой дисциплины. Кстати, вы все же передали телефонограмму?

Филипп отступил. В груди по-сумасшедшему суетилось сердце, словно хотело выскочить через горло. Два выговора за один день! Не много ли?

— Вы можете понадобиться. Подождите здесь, — сухо сказал директор и вернулся в кабинет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Левка Гликман показывал фокусы: «Навуходоносор… Брамапутра… Закройте глаза и считайте до трех…» «Клиенты» закрывали глаза и считали.

Левка творил чудеса. В руках «клиентов» угрюмый король превращался в дамочку. Потом ту же дамочку находили во внутреннем кармане пиджака тощего техника-чертежника Вальки Шатько по прозвищу Рейсфедер. Рейсфедер тупо озирался и не верил.

Женя Маркелов оперся на рейсшину, как на средневековый меч, и предлагал разоблачить Левку. Ехидным голосом. Левка заводился с пол-оборота. Он подскакивал к Жене и кричал: «Ну как? Ну как?» Маркелов поднимал меч-рейсшину и молча отпихивал от себя возмущенного факира. Зрители были недовольны. Они требовали продолжения зрелища. Левка стихал и продолжал фокусы. Он их называл «опыты».

В основном опыты были затеяны ради Нины. Это была Левкина метода! Он уже жалел о том, что утром сухо поздоровался с Ниной, строя из себя оскорбленного герцога. Теперь трудно было восстанавливать дипломатические отношения. И дернуло же его! Еще подумает, что он ревнует ее к Филиппу!

Нина сидела за дальним столом, рассматривала карту напряжений какого-то прибора и на Левкины опыты обращала ноль внимания.

— Навуходоносор! — бормотал Левка. — Где же он?

Рейсфедер осторожно ощупывал свои карманы. Левка замер. Секунду прислушивался к внутреннему голосу и, засучив рукава, направился к дальнему столу.

— Его величество здесь! — отчаянно крикнул Левка.

Нина подняла голову от чертежей. Ее мысли были далеко и от карты напряжений, и от того, что происходило сейчас в отделе. Левка снова пробормотал какую-то чушь и из-под разложенного на столе листа извлек карточного дядьку с дремучей бородой. Масти треф! Довольные зрители переглядывались.

— Сеанс окончен. Факир работает над собой, — оповестил Левка и оседлал стул. — Слушайте, уважаемая конструкторша, у меня есть билеты на спектакль «Моя старшая сестра» в Большой драматический. Ну?!

— Я не могу, Левушка. Извини. Как-нибудь в следующий раз. Хорошо?

В голосе Нины было искреннее сожаление. Она искоса посмотрела на Левку. Снизу вверх. «Значит, мне показалось, что она обижена», — подумал Левка.

Нина встала, отошла к шкафу, достала какую-то сборку, вернулась к столу и принялась внимательно рассматривать узел, сверяя с картой напряжений. Сидеть верхом на стуле было неудобно. Левка поднялся. «Она не обиделась. Она просто меня не замечает. Вообще не замечает». Справившись с этой мыслью, он произнес:

— А Филипп был у директора!

Нина захлопнула сборку и подняла глаза, выжидательно глядя на Левку.

— Его попросили подождать. Сидит и ждет. С рыжей кошкой на коленях.

…Измученный Левкиными «опытами», отдел восстанавливал свою форму. Шелест листов, стремительное шуршание карандашей, скрип кульманов, приглушенные разговоры:

— Этого редуктора нет в контрольных чертежах. Что, я его изобретать должен?

— Безобразие. Будто мы виноваты, что паспортные данные не соответствуют номиналу. Пусть проверяют…

— Ти-та-ра… Ти-та-та… Бум, та-ра-ра…

— …Нет, вы знаете, я положила чуточку перца. Совершенно другой вкус. Да, да, болгарский перец.

В отдел вошел Трофимов. Заметив Трофимова, несколько человек поднялись со своих мест и, захватив какие-то бумаги, направились к двери в тонкой фанерной перегородке. У них были вопросы, им было что-то неясно.

— Позже, позже… Я сейчас занят, — остановил их главный конструктор. Он подошел к кульману, за которым стоял Маркелов, и что-то сказал. Маркелов отложил угольник, взял из шкафа альбом чертежей и направился к фанерному кабинету вслед за Трофимовым. В углу альбома было написано: «ПОА, сборка вторая».