Сергей Снегов - Река прокладывает русло Страница 17

Жариковский даже побледнел, когда Лесков представился. Он вскочил со стула, предложил отдохнуть —; в буфете есть чай и бутерброды, он мигом распорядится. Но Лесков попросил провести его по цехам.

Они начали с сердца завода — плавильного отделения. Лесков ходил по цеху со сложным чувством восхищения и негодования. Медеплавильный завод не являлся самым крупным предприятием комбината. Однако это было мощное хозяйство, оборудованное совершенными механизмами: даже при поверхностном осмотре все здесь казалось внушительным. Как утверждали технические отчеты, на огромной, как дом, отражательной печи были автоматизированы все главные технологические операции. Лесков поразился, как мало действительность походила на утверждения отчетов. В цехе было грязно, жарко и тесно, из окон печи выбивался газ, одетые в брезентовки рабочие с противогазами сновали вокруг нее. Лесков осмотрел регуляторы — это была новенькая, умная аппаратура, вполне пригодная для того, чтоб заменить усталых, измученных тяжкой работой людей. Но вся эта великолепная автоматика пылилась и ржавела. Тут было вопиющее несоответствие — на современной печи, рядом с современными аппаратами совершался черный дедовский труд.

Лесков сказал Жариковскому с гневом:

— За что вы получаете зарплату, товарищ Жариковский? В щитовой выбиты стекла, на приборах грязь, регуляторы не работают. А на собраниях, наверное, бьете себя в грудь: «Мы, автоматчики, передовой цех!».

Жариковский торопливо оправдывался, разбрызгивая мясистыми губами слюну:

— А что я могу сделать? Вы поймите, ужас, а не условия. Все, кому не лень, в приборы лезут, чуть ли не ломом ковыряются. Тут никакая электроника не выдержит.

— Идемте, к Крутилину, — решил Лесков и доставил себе удовольствие не заметить, как жалко исказилось лицо Жариковского.

По дороге Жариковский взмолился:

— Александр Яковлевич, может, лучше в технический отдел, там все утрясем?

— Заводом командует директор завода, — холодно возразил Лесков. — И, конечно, директор только похвалит, если вы предложите улучшение. Не понимаю, откуда такой страх перед вашим начальником?

Жариковский с растерянной улыбкой пробормотал:

— Тимофей Петрович, он вспыльчивый… Еще как обернется…

Лесков знал, что страшило Жариковского. Насмешливый отзыв Пустыхина о Крутилине хорошо запомнился Лескову. Крутилин прошел все ступени на производстве от ученика до директора завода, но среди культурных и знающих людей — начальников и подчиненных — бравировал поведением старого мастера. Он был энергичен и по-своему умен, любил свой завод — он строил его на клочке скалы среди безбрежной вечной мерзлоты. При оказии Крутилин мог подойти к клетке с ломиком и хорошо орудовал им, лучше любого рабочего. Но Лесков предчувствовал, что с этим человеком придется воевать: автоматизация, высшее, что имелось в технике, не терпела навыков, доставшихся от старых предприятий.

В кабинете Крутилина была тишина и важный полумрак, директор сидел над месячной сводкой. Он строго поглядел на потускневшего Жариковского — тот сразу стал меньше ростом — и кивнул головой Лескову.

— Чего тебе? — недовольно сказал он Жариковскому. — Вроде не вызывал. Авария, что ли?

Пока Жариковский путано объяснял, зачем они пришли, Лесков с интересом рассматривал самого знаменитого в Черном Бору директора. Крутилин был огромен, широкоплеч, на мощном отечном лице светились маленькие сверлящие глазки. Китель его был распахнут, и на груди виднелись седые волосы — директору было под шестьдесят. Остановив Жариковского, Лесков начал говорить сам, но Крутилин прервал его на третьем слове.

— Ну, знаю, — сказал он хмуро. — Пыль и газ. Цех как цех, не театр. Ты скажи, лучше, когда вся твоя хреномудрия заработает?

— Вы разрешите мне тоже говорить вам «ты»? — спокойно спросил Лесков.

У него от возмущения руки сами сжались в кулаки. Ему казалось, что он нашел главную причину всех бед с заводской автоматикой — она была в этом чугунном идоле, направо и налево всех тыкавшем и не желавшем даже выслушать посетителя: рыба гнила с головы. И Лесков сразу забыл, что еще недавно также на «ты» к нему обращался Кабаков и он не увидел в этом ничего оскорбительного, словно иначе и не могло быть.

— То есть как это? — озадаченно переспросил Крутилин и вспыхнул. Толстый Жариковский еще больше сжался. — Учить вздумал? — крикнул Крутилин. — Молод еще, понятно? Это тебе учиться надо порядкам на металлургическом заводе! Ты для нас, а не мы для тебя. Чистота, свежий воздух… Может, пальмы тебе в цеху поставить?

— Пальм не надо, — серьезно ответил Лесков, — а вставить стекла в щитовой придется. И вентиляцию наладить. И строго запретить посторонним лазить в приборы. Будьте добры издать об этом официальный приказ.

Ровный тон Лескова, слова его, звучавшие как распоряжения, до того поразили Крутилина, что он растерялся. Несколько секунд он изумленно рассматривал незнакомого молодого инженера, явившегося к нему с такими немыслимыми претензиями.

— Какие мне приказы издавать, я и без вас знаю, — сказал он угрюмо. Он невольно перешел на «вы», это было непривычно и стесняло. — А вам повторю еще раз — приспосабливайтесь к цеховым условиям, никто ради вас не станет переделывать заводы.

Лесков повторил, что автоматика не может работать в подобном цеху. Полусожженный, покрытый пылью регулятор неработоспособен — это надо понять.

Крутилин снова взорвался.

— Цацы у вас, а не приборы! — закричал он. — Электронных стекляшек насовали! Телевизионное ателье, а не щитовая! Ну и оборудуйте вашими нежными механизмами институты, а в цех не суйтесь! — грубо крикнул он Лескову и опять перешел на «ты». — Знаешь, какие приборы нужны на заводе? Дуракоустойчивые: чтобы их и ломком задевали, и пылью осыпали, и пламенем лизало, а они чтоб работали! — И он повторил, наслаждаясь найденным определением, точно выразившим его мысль: — Дуракоустойчивый регулятор, простой, как кувалда, только такой у нас пойдет.

Лесков был взбешен не меньше Крутилина, но сумел сдержаться. Голос его стал глухим и жестким. Что же, дуракоустойчивые приборы — вещь полезная. Но они уже известны — лом, лопата, топор. Новые машины не только умнее, но и сложнее старых.

Крутилин оборвал его, вставая:

— Ладно, дорогие товарищи, что у вас еще? Прения по данному вопросу считаю исчерпанными, лекции слушать нет времени.

Лесков тоже поднялся. Жариковский встал еще при первом крике Крутилина и больше не садился.

— Я думаю, можно подвести итоги, — проговорил Лесков, бледнея от негодования. Он решил идти напролом. Теперь речь шла не о мелких сравнительно мероприятиях, а о принципах — быть или не быть автоматике в Черном Бору. Пример Крутилина покажет всем, что старым порядкам пришел конец. Он вынул и показал Крутилину свое инспекторское удостоверение. — Я накладываю на вас и на Жариковского штраф за недопустимые условия эксплуатации контрольно-измерительного хозяйства. На вас — триста рублей, на Жариковского — двести. Даю две недели, чтобы привести все в ажур. Если ничего не будет сделано, наложу второй штраф — пятьсот и триста. Предупреждаю: штраф удерживается из вашей зарплаты, и отменить его может только суд.

Теперь он чувствовал себя сильнее: у Крутилина было возмущенное и растерянное лицо. Но Крутилин, когда это требовалось, умел владеть собой.

— Вот ты какой! — сказал он грозно. — Ну, ничего, посмотрим! — И он проговорил со злой вежливостью: — До свидания, товарищ Лесков, очень приятно было познакомиться.

В коридоре Жариковский со страхом осведомился: неужели Лесков вправду собирается оштрафовать директора завода? Ведь это Крутилин, он не привык к такому обращению.

Лесков кивнул головой. Да, конечно, штраф будет взыскан. Мало ли кто к чему не привык! Советские законы и на Крутилина распространяются, как это ни обидно для такого важного начальника.

— А при чем же здесь я? — заныл Жариковский. — Разве я один могу устранить все непорядки? Между прочим, вы знаете, сколько я получаю? Да еще такие вычеты!

— Слушайте, — сказал Лесков, теряя терпение, — вы мне больше не нужны, я выберусь с завода сам.

Жариковский отстал.

14

Лесков шел по коридору заводоуправления, всматриваясь в надписи на дверях. Закатов много рассказывал Лескову о секретаре парткома медеплавильного завода Бадигине, напирал на то, что Бадигин — инженер, окончил Московский институт цветных металлов, два года руководил конвертерным переделом и только после этого перешел на партийную работу.

— С Бадигиным можно беседовать обо всем, — уверял Закатов. — Голова, говорю вам. Такому зубру, как Крутилин, он даст ладью вперед во всех технических вопросах.