Виктор Шкловский - Из «Повестей о прозе» Страница 17

Сейчас нас интересует сам факт введения суда в романы. Мы не будем доказывать, что Достоевский прямо или через какие-то промежуточные звенья знал старую греческую беллетристику.

Перед нами неизжитые отношения. Человек, который существует замкнуто, изолированно, непонятым, и во времена Достоевского не понят, живет замкнуто, изолированно. Бедствия человека велики, его не только судят, он спорит не только в своей семье, он спорит в самом себе. Кончается то, что называлось тогда новым временем, и одновременно подходит к концу большая эпоха мировой литературы.

Неправильно истолковывать искусство как явление слова.

Искусство изменяется вместе с действительностью, оно подыскивает слова и преодолевает их для того, чтобы ощутить действительность, анализировать ее.

Теория литературы, взятая как теория стиля, была бы только восстановлением риторики. Роману приходится создавать свою теорию, в том числе и теорию стиля.

Для Буало герой романа характеризован только тем, что такой герой был бы слишком мелок для эпоса.

Но Буало хотя бы знает имя романа; античность не дала художественной прозе имени. Это был брошенный ребенок; он был выброшен так, как выбросили Эдипа в Греции, Кира в Персии. Он был отдан на волю течения так, как в Египте положили Моисея в смоленую корзинку.

Риторика выкормила роман, как коза – Дафниса.

Петроний Арбитр, современник Нерона, в «Сатирикоке» показал нам бездомного поэта-ритора, седовласого старца с лицом выразительным и даже носящим печать величия.

Но риторы умели придавать лицу и голосу любое выражение.

Поэт Эвмолп принадлежит к подонкам населения, он и его приятель – плуты, но это поэт с большими планами, его стихи о гражданской войне, в которых он говорит о божественном Цезаре, одинаково умеющем грабить казну и обагрять землю человеческой кровью, – это не пародия.

Это и не риторическое противопоставление. Это еще не осознанное новое качество нового жанра, начало осознания нового противоречия.

Проходимец видит падение поэзии и пишет в стихах:

Лишь Красноречье одно в размытой дождями одеждеГолосом слабым зовет забытые всеми Искусства.

Риторика создала теорию прозы, осознала формы искусства. Поэзия имела свое хозяйство, но риторика, как уже говорилось выше, была и у нас теорией прозы до времени Белинского.

Искусство следует за трудом, овладевающим и пересоздающим мир. Искусство все время делает попытки выяснить границы постижения мира и тем самым подготовляет будущие победы.

Восславим еще раз путешествующих, идущих и бредущих, простим им многое за то, что они оставили свои дома.

Романы часто писались о людях, покинувших свои жилища; пыль дорог лежит на ресницах героев старых романов.

Путешествия, кораблекрушения, плен у разбойников и пиратов, любовные несчастья и шутки нужны были искусству как выход в мир реальный, но еще не освоенный.

Сердце человека и даже мускулы его никогда не используются им до конца. Он стремится к полному своему осуществлению, прикосновению, радостному или трагическому, ко всему истинно существующему.

Тут надо поговорить о реальности фантастичного. Топы возникают не только как воспоминания, но и как заявки на еще не осуществленное, но возможное. Топ иногда долго существует и как схема необходимо-желательного и оказывается пророчеством.

М. Горький говорил:

«О «коврах-самолетах» фантазия сказочников знала за десятки веков до изобретения аэроплана, о чудесных скоростях передвижения в пространстве предвещала задолго до паровоза, до газо– и электромотора.

Я думаю, что именно фантазия, «выдумка» создала и воспитала тоже одно из удивительных качеств человека – интуицию, то есть «домысел», который приходит на помощь исследователю природы в тот момент, когда его мысль, измеряя, считая, останавливается перед измеренным и сосчитанным, не в силах связать свои наблюдения, сделать из них точный практический вывод. Тогда на помощь исследователю является домысел: «А может быть, это вот так?»

Примеров можно привести много; это те «предвосхищения», о которых говорил К. Маркс.

В трагедии Сенеки «Медея» хор поет о корабле аргонавтов и, нарушая сюжетную значимость прибытия Язона в Колхиду, провозглашает славу открывателям:

Промчатся года, и чрез много вековОкеан разрешит оковы вещей,И огромная явится взорам земля,И новые Тифис откроет моря,И Фула не будет пределом земли.

Фула – это крайняя северная точка, известная античности, земля, находящаяся к северу от Британии.

Далее начиналась область фантазий и предположений, впервые описанная в романе Антония Диогена «Невероятные приключения по ту сторону Фулы». Книга эта сохранилась только в пересказах.

Пение стихов о Фуле сопровождало отплытие каравелл Колумба.

Время, предсказанное Сенекой для новых открытий, было назначено неточно.

Земли за океаном ждали еще более полутора тысяч лет своего открытия.

В последний раз перед веком авиации страну за Фулой посетил первый капитан подводного судна – капитан Немо, служащий во флоте романиста Жюля Верна.

1966

Примечания

Книга «Повести о прозе. Размышления и разборы» вышла в двух томах в 1966 году (М., «Художественная литература»). В настоящем томе печатается вступительный раздел.

В основу «Повестей о прозе» легли более ранние книги, сильно переделанные и отчасти заново написанные. В. Шкловский писал по этому поводу: «Этот двухтомник представляет собой не собрание статей, а книгу, в которой материал старых книг переделан и подчинен одной мысли. В основу положены книги: «Художественная проза. Размышления и разборы» (1961), в которой я уже наметил для себя общие взгляды на развитие прозы, «Заметки о прозе русских классиков» (1953), «За и против. Заметки о Достоевском» (1957) и старая книга «Заметки о прозе Пушкина» (1937). В книге автор не только пересматривает старые свои установки 30-х годов, но пытается построить картину развития мировой прозы на основании новых своих воззрений» («Повести о прозе», 1966, с. 2).

«В узнавании мы прибегаем...» – «Современная книга по эстетике». Антология, составленная М. Рейдером. М., Изд-во иностранной литературы, 1957, с. 154.

«В отличие от других архитекторов...» – К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 13, с. 43.

«Язык есть необходимое условие...» – А. Потебня, Мысль и язык, изд. 8-е. Харьков, 1913, с. 25.

«Надо сказать еще следующее...» – «Павловские среды», т. III. M.–Л., Изд-во АН СССР, 1949, с. 320.

«...в языке есть только общее». – В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 29, с. 249.

«Под языком понимается система...» – Вопросы языкознания», 1957, № 1, с. 28.

«...вычерпав душу медью...» – Аристотель. Об искусстве поэзии. Гослитиздат, М., 1957, с. 109.

«Троп есть такое изменение...» – «Античные теории языка и стиля», под общей ред. О. М. Фрейденберг. ОГИЗ, M.–Л., 1936, с. 215.

«Большая часть изящных оборотов...» – Там же, с. 12.

«(а) Первым отправным пунктом...» – Гегель. Сочинения, т. XII. «Лекции по эстетике», кн. I. Соцэкгиз, 1938, с. 405.

«Понимаемая таким образом...» – Там же, 406.

«Искусство есть непосредственное...» – В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. IV. М., Изд-во АН СССР, 1954, с. 585–587.

«Образ – 1) Наружный вид...» – «Словарь Академии Российской», ч. IV. СПб., 1892, с. 106–107.

«...не следует, с другой стороны, забывать...» – «Античные теории языка и стиля», с. 151.

«Конкретное потому конкретно...» – К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 12, с. 727.

«...целое, как оно представляется в голове...» – Там же, с. 727–728.

«Вчера винный поверенный Беленко...» – Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 47. М., Гослитиздат, с. 180.

«Летний июньский вечер...» – Там же, с. 177.

«...тополи бледными сторонами...» – Там же.

«Посеял дедка репку...» – «Народные русские сказки» А. Н. Афанасьева, в трех томах, т. I. M., Гослитиздат, 1957, с. 131.

«Просит старик...» – Там же, с. 53.

«Им меня жалко...» – Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 23, с. 470–471.

«Еще отчетливее сравнение...» – Д. С. Лихачев. Человек в литературе Древней Руси. M.–Л., Изд-во АН СССР, 1958, с. 36.