Михаил Колесников - Изотопы для Алтунина Страница 18

— Да, опять о ней. А ты о чем — опять о славе? Ну что ж, признаюсь тебе, Сергей Павлович, люблю я славу. И знаешь, почему? Не избалован ею. Хочется вот одним махом выбиться в люди, чтобы не выслушивать хотя бы нотации от всякого рода воспитателей-наставников, которые мне хуже горькой редьки надоели. В данном случае потребности общества и мои корыстные цели совпадают. Если мне удастся автоматизировать свободную ковку, то должен же я быть вознагражден за все труды мои. Ну хотя бы славой. Недурно бы, правда, к славе добавить и личную автомашину и еще кое-что.

— Стоп! — прервал его Алтунин. — Можешь не развивать мысль дальше: все понятно и без того...

Скатерщиков явно издевался над ним, злил, чувствуя собственную безнаказанность. Думает, наверное, что защищен теперь от суда общественности своим изобретением.

Сергей же держался спокойно. Пересиливал себя, но держался. И, только очутившись на улице, почувствовал, как все дрожит в нем от негодования.

Алтунин был оскорблен до глубины души. И этого парня он пять лет считал товарищем! Эх, Алтунин, Алтунин, ты научил его своему ремеслу, а правильное отношение к жизни привить ему не сумел.

Он заметил Сухарева. Тот, как видно, поджидал его, переминался с ноги на ногу.

— Ну вот что, Василий Николаевич, — сказал ему Алтунин, — забери свое заявление, возвращайся в бригаду гидропресса. И с Панкратовым надо помириться. Понял?

— Спасибо тебе, Сергей Павлович, — глухо ответил Сухарев. — Завод-то мне, чай, тоже родной.

Снег исчез сразу. Не было звонких ручьев, сверкающих луж. Заполыхал багульник в падях. Почки деревьев сбросили блестящие чехолики. Трубили в свои фиолетовые раструбы ирисы. На город лилась густая мерцающая синева. Весна!..

Алтунин, схватив Киру за плечи, почти кричал ей в лицо:

— Я люблю тебя, люблю!.. Неужели ты не понимаешь этого?..

Она слушала с расширенными глазами и не видела ничего, кроме его темного большого лица.

На них оглядывались прохожие, некоторые даже приостанавливались. Кира опомнилась первой, резко стряхнула с плеч его тяжелые руки:

— Замолчи! Ты с ума сошел...

Побежали к реке, но и здесь были люди: они сновали всюду, глядели из тысяч окон белых домов-башен. Люди, всюду люди...

Когда они подошли к ее дому и он увлек ее в подъезд, она, тяжело дыша, сказала:

— Ты ведешь себя отвратительно. Я могу рассердиться...

— Ну и сердись, — отвечал он с веселой дерзостью. — Все равно я тебя люблю!

— А я тебя не люблю.

Он хотел ее поцеловать, но она вырвалась и, пробежав вверх целый лестничный пролет, крикнула:

— До свиданья, Алтунин! У тебя провинциальные замашки.

— Спускайся оттуда!

— И не подумаю. Завтра с утра испытания — надо выспаться.

— Мы встретимся завтра?

— Не знаю.

Он попытался догнать ее, но Кира нажала на кнопку звонка, дверь открылась, и Сергей услышал голос Самарина:

— А, это ты, гулена! Куда ухажера дела? Видел вас в окно... Зови его. — И вдруг позвал сам: — Алтунин, иди-ка сюда!..

Сергей на цыпочках спустился с лестницы, вышел на улицу и, прижимаясь к стене дома, чтобы не могли его увидеть из окон, шмыгнул в скверик. Тут он снова обрел независимый вид.

«Ухажер... Вот кто я, оказывается!.. — подумал про себя Алтунин. — И она смотрит на меня, как на ухажера?..» В этом слове было что-то неприятное, оскорбительное: вроде бы Юрий Михайлович не рассматривал их отношения с Кирой всерьез. Почему?.. Когда Кира ходила под руку с Карзановым, в этом было нечто солидное, основательное. Андрей Дмитриевич всегда выглядел «по-жениховски», и его, конечно, не называли «ухажером». Тогда говорились иные слова: «Он может составить ей счастье» или «Она принесет счастье в его дом». Этакие пропахшие нафталином выражения, а впечатление производят!

Может ли Алтунин составить счастье Кире? Вот в этом Самарин, должно быть, не совсем уверен. А она?.. Да и она, пожалуй, тоже сомневается. Нет основательности ни в нем самом, ни в их отношениях.

На Сергея навалилась непонятная тоска. Наконец-то он высказал Кире все. Давно готовился к такой минуте, а получилось совсем не так, как ему представлялось в мечтах. Она словно бы и не приняла его признания. «Ты ведешь тебя отвратительно...» — вот что он услышал в ответ. «Провинциальные замашки» — так говорят нашкодившему мальчишке.

Недавняя радость сменилась тяжелой угрюмостью. Может быть, и права Нюся Бобкова: поиграет в нежные чувства, а потом холодно уйдет, как ушла от Карзанова?.. Не любит... И полюбит ли когда?.. Карзанов рассказывал, как нелегко ему было завоевать расположение Киры. Мог бы не стараться...

Алтунин бесцельно бродил по опустевшим скверам. Аллея с круглыми низкими фонарями вывела его к уснувшей реке. Пахнуло свежестью. Дрожали отражения огней в воде. Ночь была темная, глухая. Алтунина бил озноб — и от сырости и, очевидно, от одиночества. Каким затерянным чувствовал он себя! Будто мир, в котором он жил все свои двадцать шесть лет, вдруг утратил прочность. Тебе однажды показалось, что ты ей нужен. А ты ей вовсе и не нужен. Все просто так... Она тебя не отталкивает, но держит на дистанции... Может быть, не так Киру нужно завоевывать?..

Он печально улыбнулся в темноте. Всякая искусственность в отношениях людей претила ему. Другие парни вели себя с девушками, словно опереточные рыцари, — всеми способами демонстрируя свою нежность, удаль, ловкость. У Сергея все это вызывало только улыбку. Он не верил, что таким примитивным способом можно завоевать чьи-то симпатии. А уж Кирину-то благосклонность и подавно. Вон Карзанову даже его великая эрудиция не помогла...

...И дома ему было не по себе. Не мог заснуть. Все представлял Скатерщикова возле пульта, за прозрачным экраном, и рядом с ним Киру. По сути, соавтора Скатерщикова.

Завтра испытания их проекта. А что-то там все-таки не нравится Алтунину. Что тревожит его? Да, конечно же, опять эти проклятые контакты.

Молоты требуют весьма тщательного обслуживания. Можно ли контроль за их работой доверить, по сути, грубому командному устройству на контактных реле?

Беспокойство росло и росло. Наконец возникло единственное властное желание: остановить надвигающуюся беду. Пусть это нелепо, но он должен предупредить Киру, Скатерщикова, их всех... Они в своей увлеченности не ведают, что творят...

Алтунин вскочил, стал нервно ходить по комнате. Била кровь в виски, будто там, в голове, стучал паровой молот. Сергей зажмурился, но все равно видел серый грибообразный пульт управления.

Теперь он наконец понял, чего все время смутно опасался. Даже при обыкновенном ручном управлении машинист всегда боится неожиданного падения бабы молота при ковке. Такое случалось иногда — и всегда с неприятными последствиями. Непроизвольный, сильный удар бабы может привести к вылету поковки и подкладного инструмента. А если подгорят контакты?.. Рано или поздно — подгорят... И тогда все разлетится к черту!.. И людей покалечит!..

Он еле дождался утра. Удалось поймать такси. Гони! Гони!.. Только бы поспеть к началу...

Когда он вбежал в экспериментальный цех, испытания уже шли полным ходом. Здесь были все: Кира, Шугаев, Самарин, Букреев, Пчеляков, другие рабочие. Скатерщиков бледный, но внешне спокойный стоял у пульта и наблюдал за показаниями приборов.

Кира, увидев Сергея, радостно заулыбалась. Остальные были сосредоточенно-деловиты. Страхи, терзавшие Сергея всего несколько минут назад, сейчас показались ему смешными.

Гордый, ироничный, непреклонный, там, за прозрачным экраном, Скатерщиков был сейчас по другую сторону непреодолимой стены, отделявшей его от всех ребят кузнечного цеха. Большой, слегка выпуклый лоб матово сиял, глаза светились, Кира поглядывала на него с нескрываемым восхищением.

Агрегат, объединивший манипулятор и молот, трудился без вмешательства человека. Коммутаторная панель закрывалась стекловидной дверкой с замком. «Блок ввода программы молота для свободной ковки системы Скатерщикова» — вот как теперь называлось это. И будет называться во веки веков!.. Имя Скатерщикова войдет в историю кузнечного дела так же, как вошли в нее имена обыкновенных кузнецов — Рябова, Александрова, Потехина. С помощью коммутаторного блока Скатерщикова оказалось возможным построить цифровую систему программного управления свободной ковкой!

Алтунин глядел на серый грибообразный пульт и понимал, что все здесь прочно, проверено много раз. Да, это была победа, и завтра газеты разнесут весть о ней.

Не стоило приходить сюда. Он здесь лишний. Обошлись без его помощи. Да и кто он, собственно, такой?

Вспомнились слова Скатерщикова:

— Наконец-то я освободился из-под твоей эгиды...

Сергей повернул к выходу, тихо покинул цех, неся в себе непонятную печаль.

Нет, он не завидовал Скатерщикову. Он радовался за него и за Киру. Вырос Петя, вырос... Большого тебе плавания. Когда-нибудь поймешь, что проектировал в тебе Алтунин... Чувство благодарности приходит потом, когда цель достигнута. Ну, а если оно и не придет, чувство благодарности за науку, что ж... Разве в этом дело?..