Олег Грудинин - Комсомольский патруль Страница 2

Иванов остановил его движением руки.

— Вот и есть предложение, — сказал он, обращаясь к залу, — назначить заместителем начальника штаба Кирилла Болтова. Он из комсомольской организации автомобильного техникума. Парень энергичный, шофер, прекрасно знает и район и город. Да и соображений, как мы сейчас слышали, по организации патруля у него много. — Иванов чуть улыбнулся. — Пусть-ка он эти свои мысли претворит на практике, поработает. Как вы считаете? В районе, правда, Болтов у нас недавно, но в общем, по-моему, подходит по всем статьям. Есть возражения?

Иванов лукаво прищурился и посмотрел на Принцева. Второй секретарь сделал вид, что не понял обращенного к нему вопроса. Иванов усмехнулся. Я тоже.

Мне было известно, что секретари нашего райкома по-разному относятся к подбору кадров, часто спорят по этому поводу.

По кандидатуре Болтова никто больше не выступал. Правда, кое-кто из ребят нахмурился, видя, как быстро принимается решение, но все же собрание не возражало против выдвинутых кандидатур — моей, Болтова и членов штаба. Мне лично не понравились слова Кирилла: «Власть человеку даем». Не понравилось и то, как это было сказано, но я мысленно одернул себя: «Человек делом загорелся, мало ли как сказано».

Так я стал начальником районного штаба комсомольского патруля. Сразу скажу: работа наша была не из легких. Много на первых порах было ошибок и промахов, много споров, раздумий, исканий. Нам пришлось столкнуться с такими явлениями многоликой и суровой жизни, о которых мы раньше даже и не подозревали. Порой приходилось очень трудно. Уже первый рейд показал, что в этом деле, как, впрочем, и во всяком новом деле, немало неожиданностей, своеобразия, и поначалу у нас было больше неудач, чем успехов.

...Разбившись на боевые пятерки, мы вышли на улицу. Я сразу же решил, что в этот вечер не останусь в штабе, а буду ходить и ходить, наблюдая за работой групп, по возможности ни во что не вмешиваясь, но тщательно фиксируя все промахи и недостатки. Мне необходимо было прежде всего самому твердо понять, в чем суть, что главное в рейде на улицах.

В штабе я оставил за себя Болтова. Может быть, это мое решение было и правильным, но все же оно помешало мне увидеть всю картину рейда. Сменяясь, как в калейдоскопе, передо мной весь вечер мелькали лица, жесты, сцены, выплывали слова и поступки, связать которые в одно целое я сумел лишь спустя довольно долгое время.

Но все же с азами я познакомился довольно подробно и одну истину осознал быстро. Главное в работе групп — это дисциплина и уверенность в правоте нашего большого дела.

Из этого рейда мне особенно запомнились три эпизода.

Вот шестеро развязных молодых людей и две девицы остановились у кинотеатра. Таких компаний здесь несколько, но эти молодые люди отличаются гипертрофированными прическами с коками на темечке, старательно подбритыми шеями и бакенбардами-колбасками на висках, которые делают их и без того хилые лица еще худосочнее. Прически девиц из этой компании тоже необычны: волосы туго перетянуты только на затылке и неопрятно висят расплетенными конскими хвостами чуть ли не до самого пояса. Уродливо, но зато новая заграничная мода. Расцветка одежды у всех без исключения рассчитана, вероятно, на дальтоников. Преобладают тона желтые, синие, красные в клеточку. Компания модников усиленно веселится, смех и плоские шуточки не умолкают.

— Леди, — говорит один из молодых людей, доставая из кармана новенький пакетик американской жевательной резинки «чуингвам» и нарочито медленно распечатывая его, ожидая, пока утихнет смех и компания приготовится слушать. Чувствуется, что он привык говорить в тишине и вообще претендует на руководящую роль.

Я уже не раз видел таких «поборников моды», но впервые детально разглядываю лишь этого: надо же нам понять этих людей, понять, чтобы с ними бороться. По-моему, этот из сорта кривляк, надевающих на себя маску неверия и скуки. В мире это не ново.

То, что он длиннонос, длинноног и немного полнее других своих товарищей, я запоминаю просто так — может, когда-нибудь придется еще раз встретиться, — а вот выражение его лица с вечно кривой, цинично-брезгливой улыбкой, кажется, типично для такого рода претендентов на оригинальность.

Одет он почему-то в серо-зелено-рыжую клетчатую куртку канадского лесоруба с тесемочками и деревяшками вместо пуговиц, в светло-желтые измятые бархатные штаны.

— Леди, — повторяет он, дождавшись, наконец, внимания. — Обратите свои взгляды вон на того немолодого уже, но достойного мистера в сапогах с высокими голенищами. Стильный предок, не правда ли? Судя по сапогам, его, наверное, зовут Иваном.

— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! — раздается дружный щебечущий хохоток, хотя ничего остроумного не сказано.

Пожилой мужчина, о котором идет речь, стоит всего в трех-четырех шагах от компании, но говорят они так громко, будто он от них за версту. Молодой хам в канадской куртке явно задался целью разозлить мужчину и заставить его обернуться. Кроме того, ему хочется обратить на себя внимание еще нескольких «шикарных» парней и девиц, которые, сбившись в кучку, вертятся у кинотеатра. Это ему удается. Те постепенно умолкают и, выжидательно улыбаясь, начинают прислушиваться. Еще бы, предстоит волнующее зрелище — травля.

Пожилой человек оборачивается.

— Правильно, меня зовут Иваном, — говорит он. — А тебя как? Песиком? А отца твоего как? Эх ты, бутафория, эрзац-человек!

— Не сердись, отец, — вдруг вмешивается в разговор стоящий рядом рабочий парень, — сейчас мы им разъясним, что Иван не такое уж плохое имя. Ребята, пригласим «иностранца» в штаб?

До меня, наконец, доходит, что рабочий парень — командир одной из наших групп комсомольского патруля. Вот и группа около него. Странно, что я сразу не заметил. Впрочем, ведь это же здорово! В этом весь секрет! Каждый прохожий может оказаться патрулем. Постоянная угроза такой неожиданности заставит любого хулигана всегда быть начеку. Ну, скоро они это поймут. Поймут, голубчики!

А пока я раздумываю, группа делает промах, и дело оборачивается не в нашу пользу. Вместо того чтобы по приказу командира вести «остряка» в штаб и там разбираться, ребята тут же на месте затевают обсуждение нахального поведения стиляги. Командир группы пытается остановить ребят, но они горячатся. Дисциплины нет, командира не слушают. Красные от гнева заводские ребята наседают на длинноногого забияку в канадке.

— Нет, ты скажи, кто тебе дал право издеваться над чужим именем, а? Глумиться над пожилым человеком?

— Так для тебя Иван плохо? А сам ты кто? Чарли, Джон, Реджинальд? Чарли, фь-ю, фь-ю!

— Эй, стиляга, а сало ты русское любишь? И хлеб тоже?

— Если ты, крыса в бархате, пришел сюда хулиганить, мы тебя живо отучим!

Я хмурюсь. Хотя все это говорится вполголоса, но похоже на уличную ссору, а не на отповедь. Правда, ребята очень обозлены. И вдруг я понимаю, что парню в канадке только и нужно было, чтобы ребята вышли из себя. Ведь он нахал. Как ему и положено, он сначала испугался, но, увидев, что его никуда не ведут и ничего с ним не делают, он вдруг без всякого стеснения начинает громко кричать:

— Граждане, помогите! Граждане, обратите внимание!

Быстро собирается толпа. Сразу же раздаются возгласы:

— Пустите его, зачем вы его трогаете, он ничего вам не сделал!

— Эй вы, что вам здесь надо, насильники?!

В группе пять человек, я шестой, а вокруг нас человек тридцать похожих друг на друга стиляг. Удивительно, как быстро отзываются они на всякий скандал. Слетелись мгновенно, как мухи на мед. Впрочем, ничего удивительного нет, здесь их излюбленное место бесцельного времяпрепровождения. Своеобразный клуб стиляг.

«Надо было послать сюда не одну группу, — запоздало соображаю я, — кроме стиляг, вон сколько собралось случайных прохожих».

Боясь, что развяжется драка, я, наконец, вмешиваюсь и увожу группу. Напоследок еще раз внимательно всматриваюсь в лицо парня в канадке и вдруг обнаруживаю, что наглые глаза его совсем голые, почти без ресниц.

Ох, как мне противно все в этом человеке. Во всех таких людях!

«Мещанин, — вдруг приходит в голову точное определение. — Воинствующий мещанин. Мы сами почему-то позволили им распоясаться, распустили их. Ну что может быть отвратительнее распоясавшегося мещанина?! Думали: столько лет советской власти, их уже нет — и... упустили. Что ж, сами виноваты, самим и поправлять».

Вдогонку нам летят насмешливые возгласы и улюлюканье стиляг. Вместе с нами из толпы выбирается пожилой человек в русских сапогах — невольный виновник всего инцидента.

— Эх вы, — говорит он с обидой в голосе, — кишка тонка у вас, у теперешней молодежи, тонка. Я хоть и не городской, а мы, помню, в двадцатом и не таких типов... — Он безнадежно машет рукой. — Эх, не те теперь люди пошли. Какие ж вы комсомольцы! Билет по-пустому в кармане носите. Лишь бы в анкете написать, что комсомолец. Струсили, ушли... Я старик, и то...