Сергей Петров - Пора веселой осени Страница 2

По берегам неторопливой речки, перерезавшей город, огибавшей его двойной подковой, на пустырях, поросших репейником и бурьяном, на бывших свалках потихоньку вырос вблизи завода новый район металлургов с большими домами, с каменной набережной, с неоновыми рекламами на магазинах и с пухом тополей в июне на ровном свежем асфальте дорог.

С каждым годом городок все растет, и люди довольны. А у него, Андрея Даниловича, прибывает забот: большое хозяйство ложится на его плечи, и для присмотра за ним нужен глаз да глаз.

Добро б еще, если бы строители не подводили. Но вот подводят, оставляют столько «огрехов», что потом замаешься. Так получилось и с новым молодежным общежитием. Здание отличное, в семь этажей, из белого кирпича, с цветными балкончиками, красным карнизом под крышей и красным же орнаментом на фасаде. На этажах — холлы, где поставят телевизоры. Весь нижний этаж отведен для молодоженов. Принимали общежитие и радовались, а когда спустились в подвал, в душевую и прачечную, то увидели — душевая-то и не готова. Строители объяснили: «Нет стоек для душевых рожков» — и слезно молили подписать акт о приеме, не то объект будет сдан не вовремя, и люди лишатся премии. А душевую обещали доделать, как только появятся стойки. Андрей Данилович сказал, что сам достанет стойки, а если строители твердо пообещают доделать душевую к заселению общежития, то акт комиссия подпишет. На том и ударили по рукам. Стойки он выменял на кровельное железо у лакокрасочного завода, отдал их строителям и с легким сердцем взялся обставлять общежитие, в три дня оголив, раздев до нитки мебельный магазин и тот отдел книжного магазина, где продавались репродукции с картин.

Кажется, все решилось. Но душевая не сделана и по сей день. А завтра — суббота. Надо заселять общежитие. Сам директор завода собирается вручать молодоженам ключи от комнат.

Андрей Данилович стукнул кулаком об стол: его взяла досада — даже мелочами самому приходится заниматься, хотя и полный штат у него помощников! Сняв трубку телефона, он набрал номер, переждал гудки и спросил, придавая голосу твердость:

— Кто это? Ага… Дайте-ка мне Степанова… Ты, Степанов? Здравствуй. Как там у тебя с душевой дела? Откладывается? Ах, монтировать у тебя некому… Сантехников у тебя, слесарей нет… Хорош прораб, ничего не скажешь. Знаешь что? Где угодно бери слесарей, но чтоб душевая к вечеру была готова, а то смотри — в следующий раз я тебя так на кривой обойду, что не возрадуешься. Не в последний раз встречаемся. Ясно?

Отказываясь еще что-либо слушать, он нажал пальцем на рычажок, но трубку не положил, а задумчиво покачивал ее в руке: знал по опыту, что одним разговором не обойдешься, и ждал звонка прораба. А когда тот позвонил, сухо ответил:

— Да.

— Давайте все же пока без душевой заселим. А? Андрей Данилович? — донесся до него просящий голос. — Молодежь… Что с ней станет? В баньку походят. А потом, честное слово, доделаем — не подведем.

Слушая, Андрей Данилович хмыкал, а потом сказал назидательно:

— Все это, Степанов, я понимаю и полностью разделяю твою любовь к баням. Банька — это да… Особливо — с парной… Да с березовым веником. Но курс мы сейчас держим на ванны в домах и на душевые. Вот и ты, Степанов, держись того курса и хоть к полночи, хоть к утру, а душевую мне доделай. Пусть тебе компасом на этом курсе райком партии служит. Слово даю, не сделаешь — на бюро вытащу.

— Но…

— Опять «но»! Ты мне уже заморочил ими голову. Все у тебя — «но» да «но»! — он бросил трубку.

Телефон снова заверещал.

— Андрей Данилович! Ну, хоть на куски режь — ничего не могу сегодня сделать. В понедельник… — в голосе прораба прозвучало отчаяние. — Ну, нет у меня слесарей! Нет! Заняты все.

Похоже было, что прораб говорит правду. Андрей Данилович подумал и решил не ругаться. Что толку? Видно, без своего вмешательства дело с места не сдвинешь.

— А кто у тебя есть? — спокойнее спросил он.

— Кто?.. Каменщики есть свободные. Так они ж не будут стойки ставить.

— Каменщики, говоришь? Так… Подожди. Не волнуйся, — Андрей Данилович наморщил лоб. — Посиди у телефона, не клади пока трубку.

Заходил к нему, помнится, третьего дня начальник механического цеха и спрашивал, не может ли он направить в цех каменщиков выложить стенку, а то каменщики управления капитального строительства все заняты. Но выполнить тогда его просьбу он не смог.

По второму телефону Андрей Данилович набрал номер механического цеха.

— Семен Дмитриевич, как — выложил ты стенку? Нет еще? Могу подослать каменщиков. А ты, знаешь что, выдели-ка мне на полдня двух слесарей. Да, да, только на сегодня. Значит, договорились? Вот и отлично.

— Ты жив там, Степанов? — поднес он к уху еще не остывшую трубку. — Подсылай на завод своих каменщиков и дуй давай в общежитие. Коль уж ты такой неизворотливый, так я тебе сам мигом двух слесарей доставлю.

Разговор с прорабом взбодрил его, а легкость, с какой все решилось, радовала. Теперь только присмотреть за работой слесарей, и тогда завтра он в грязь лицом не ударит. Андрей Данилович поднялся и направился к выходу. Но на полпути догнала его и прямо-таки вонзилась в затылок звонковая телефонная трель.

Он вернулся и зло схватил трубку.

— Да ты что, в самом деле, пристал ко мне? Все же ясно! Сказано — дуй в общежитие! Жди!

Услышал удивленный голос жены:

— Кто это? Ты, Андрюша?

— Я. Кто ж еще? — успокаиваясь, буркнул он.

— А почему кричишь?

— Тренируюсь… Скоро у нас профсоюзное собрание будет, и я голос ставлю.

Жена засмеялась там, в другом конце города — в кабинете клиники. Потом спросила:

— А знаешь, почему я тебе звоню? Не догадываешься?

— Понятно… Соскучилась по любимому мужу.

— Это само собой, — опять рассмеялась она. — Но есть и еще причина.

— Дальше мое воображение не срабатывает. — Плотней прижимая трубку к уху, он совсем упрятал ее в больших ладонях. — Так в чем дело?

Она ответила с ликованием в голосе:

— Докторскую мою утвердили. Вот… Сейчас только узнала.

— Ну-у!.. Здорово! Хотя, впрочем, я не сомневался, что утвердят. Знал заранее.

— Тебе бы моим оппонентом на защите быть, так меня, думаю, сразу бы и в академию выбрали, — сказала она и, помолчав, продолжила уже другим тоном, нарочито пугающим: — Вот и все мои хорошие новости. Осталось сообщить ужасные. Твоим угодьям, отец, угрожает большая опасность.

— То есть?

— Как же… Пока о присуждении мне докторской степени знаю только я да еще ты, но скоро узнают все и, стало быть, нагрянут к нам гости. Чем будешь встречать?

— А-а… Вот ты о чем. Это, знаешь, не служба, а службишка. Можешь не беспокоиться: встретим во всеоружии, — с легкой усмешкой над собой он подумал, что и дома, похоже, выполняет обязанности зама по быту. — Не оскудели еще мои запасы в подполе.

— Вот и хорошо. В твоих талантах я, кстати, тоже не сомневалась, — польстила жена. — Теперь вот что, Андрей… Скажи, как с домом?

— А что с домом? — он не сразу понял, о чем она спрашивает, и пожал плечами. — Дом, как тебе должно быть известно, стоит на месте. Крыша не течет, окна не выбиты… Вполне готов дом к банкету.

— Но я же не о нем спрашиваю. Ну… Не о нашем же доме, а о том, куда мы переезжать собираемся. Как там? Что слышно?

Андрей Данилович нахмурился.

— Да ничего не слышно. Строится. Ты же знаешь?

— Ах, Андрюша, разве ж так можно? А вдруг его скоро заселять будут?

— Очнись, профессор. Ведь дом по плану только в октябре сдавать должны.

— Это по пла-ану… — протянула она. — А может, и раньше построят. Кто знает? Возьмут — и построят.

Андрей Данилович зажмурился и потряс головой. Захотелось бросить трубку или накричать на жену — ну зачем она бередит свежую рану, не к месту напоминает о доме, — но он сдержался и сказал:

— Разве что ради тебя только…

— Ты не смейся, Андрей. Лучше съезди и посмотри.

— Да зачем мне туда ехать, в самом деле? Что я там не видел? Балки, кирпичи? Так спасибо — я этим и на работе по горло сыт. Тащиться через весь город… А за ради чего?

— Ну, съезди, Андрюша… Посмотри. А? Ну, я прошу.

— Да ты что, ей-богу!

— Ох уж, Андрей, не можешь сделать, когда просят. Ну, съезди. Чего тебе стоит? А мне будет спокойнее.

— Вот ведь…

— Ну, Андрюша…

— Ладно, ладно, — не выдержал он. — Съезжу. Только не сегодня. Выберу время вот — и съезжу.

— Конечно… Как тебе удобней. Я же не говорю, что обязательно сегодня. Как удобней… Ну, пока. Целую.

Возле уха часто запикало. Андрей Данилович слушал мелкие неприятные гудки и болезненно морщился, пока не догадался утопить рычажок телефона.

В приемной он хмуро сказал секретарше:

— Появлюсь где-то после обеда. Не раньше.