Евгений Дубровин - Хрустальный дом Страница 2

Или в конце сидит застигнутая дождем влюбленная парочка. И тогда слышится шепот влюбленных и можно уловить запах молодой кожи...

Потом Олег все переделывает в зависимости от того, что видит в пути и что поражает его воображение.

– Хотите, я нарисую на краю леса ваш хрустальный дом?

– Хочу,– сказала она.

Олег сел на стул возле хрустальной стены и принялся рисовать, изредка поглядывая на хозяйку. Убирая посуду, проходя мимо, Вика не выдержала и заглянула через плечо художника.

И застыла, пораженная. На краю леса сверкал, светился, пылал холодным голубым пламенем ее дом, как сказочная избушка на курьих ножках. И возле избушки, залитая ледяным северным сиянием, стояла она, Вика, молодая баба-яга в белом платье, построившая этот хрустальный дом.

И вдруг она услышала звуки: резкие голоса – свой и мужа, ссорившихся из-за каждой копейки; вкрадчивый шепот продавцов хрусталя; свой вопль от жуткого удара в живот пьяного мужа; жалкий лепет застигнутой любовницы мужа; топот сапог милиции, пришедшей с обыском по анонимке завистников, молчаливая возня, когда вдруг по неизвестной причине дом загорелся – она так никогда и не узнала: была ли это случайность или злой умысел сторонников янтарной комнаты...

Но она все-таки построила его, свой дом, свою мечту. И вот она стояла возле него в белом платье, вытянув руки, прислушиваясь к тревожным шорохам ночного леса, готовая броситься навстречу каждому, кто выйдет из чащобы и покусится на ее хрустальный дом.

– Закрасьте,– сказала она устало художнику.

– Почему? – удивился тот.

– Так...

– Но все-таки? Не понравилось?

– Слишком большой лес. Так и кажется, что он раздавит дом.

Художник улыбнулся.

– Хотите я построю забор? Высокий, каменный. И собаку на цепь посажу. Слышали: «Что нам стоит дом построить? Нарисуем – будем жить!»

– Я вас прошу...

– Жаль,– сказал Олег и несколькими мазками кисти уничтожил и дом, и ее саму в белом платье.

И все. И опять темнота ночи. Как будто никогда не было ни хрустального дома, ни женщины по имени Виктория.

Да, так оно скоро и будет. Стоит ей устать, надломиться, и пьяные дружки мужа перебьют, пропьют хрусталь и перья жар-птицы из ларцов-сундуков.

И выходит, дом был построен зря. И ее жизнь на этой земле была никому не нужной.

Потому что нет продолжения.

Жизнь никому не нужна, если у нее нет продолжения, нет человека, который бы продолжил строить хрустальный дом.

– Я вам постелю в бане,– сказала Вика. – Там тепло и сухо.

– Очень хорошо, – сказал художник. – Люблю, когда пахнет сухим деревом.

Он ушел, унося с собой свой не очень тяжелый рюкзак, а она убрала со стола и вымыла пол, окончательно уничтожила следы пребывания в доме чужого человека.

Потом Вика легла в кровать, но заснуть не могла, все думала о темноте леса, который проглотил ее хрустальный дом, ее мечту...

Ей показалось, что за зеркалом кто-то стоит. Вика встала, включила малый свет. Из-за зеркала на нее смотрел златокудрый художник. Она тихо вскрикнула, но тут же зажала себе рот ладонью – все поняла.

Когда она выходила на кухню, Олег в правом верхнем углу зеркала легкими мазками изобразил себя, шагающим по дороге с ее хрустальным домом за спиной. Краски почти не были видны при свете – так, радужная пленка, но светились в темноте. Вот почему она сразу не заметила...

Вика улыбнулась, набросила халат, вышла на улицу, закрыла на ключ свой хрустальный дом и постучала в окошко липовой бани...

Когда Вика проснулась, в бане никого не было. Она выглянула наружу. По мокрой траве к калитке тянулись серебристые от капель дождя следы художника. Солнце все еще не встало, но лес за селом уже пылал красным пламенем. Отблеск пламени падал на ее мокрый сонный хрустальный дом, и он тихо нежился в теплом свете.

Нет, дом был все-таки хорош! Тамарка проиграла. Художник не мог постучать в ее темную холодную янтарную комнату, наполненную зеленым электронным светом. Художник постучал в светлую комнату. Все живое всегда тянется к свету.

И вдруг в своем доме она услышала детский крик.

Крик не мог ей почудиться.

Это был крик ее будущего ребенка.

И Вика, обжигая ноги о мокрую траву, заспешила в свой хрустальный дом. За эту ночь она научилась видеть невидимое и слышать неслышимое.