Вениамин Каверин - Пятый странник Страница 2

— Но женщины уходят, — печально отвечал шарлатан, — а магия остается… Словом, условие было нарушено, и все силы, которыми одарил меня дед, исчезли бесследно. Но вскоре затем тень его явилась ко мне и пообещала возвратить потерянное под новым условием. Под новым условием, дорогой схоласт, и это-то обстоятельство и заставляет меня бродить из города в город с куклами, в этом шутовском одеянье. Я должен найти ослиный помет.

— Ослиный помет?

Хмель мигом выскочил из головы схоласта и, хромая, побежал к двери. Там он поежился немного, как бы не желая выходить на холодный воздух, наконец скользнул в щелку и исчез.

Схоласт переспросил с изумленьем:

— Ослиный помет?

— Да, сударь, но не простой ослиный помет, который мы видим ежедневно, а ослиный помет из золота, усеянный драгоценными камнями. Я купил осла, чудесного осла; я ежедневно слежу за ним. Ничего, сударь! Ничего и ничего не вижу!

Лампы погасли. Поздняя ночь разогнала всех посетителей. И даже бочка, сидевшая за прилавком, покинула насиженное место и покатилась к двери.

— Пора, — сказал шарлатан, поднимаясь, — завтра утром я отправлюсь далее.

— Искать ослиный помет?

— Да, — с некоторой грустью в голосе ответил шарлатан, — да, именно ослиный, не птичий и не коровий.

— Все бренно, — сказал схоласт, выходя и глубоко задумавшись, — все минет, ничему не суждено бессмертия.

— Старая ведьма! Бочка с пивом, или, лучше сказать, бочка без пива, бочка с гнилой водой, пустая бочка, проснешься ты наконец или нет?

— Я не проснусь, — отвечала хозяйка, — я не проснусь, рыжая кукла, я просыпаюсь позднее.

— Мой осел ждет меня на дворе. Он уже снаряжен, куклы мои уложены. Ты мне скажи прямо: проснешься ты или нет? Или, точнее, уплатишь ты мне или нет? Если да, то я подожду немного. Если же нет, я ударю тебя поленом. Выбирай, старая ведьма, выбирай!

— Приходи за деньгами через час, — отвечала хозяйка, — не буди меня и не тревожь мой отдых. Моему истощенному телу нужно краткое успокоение.

— Пусть каждая минута будет занозой в твоих пятках, — отвечал шарлатан.

Он постоял еще минуту, а потом быстро побежал вниз, потому что он увидел, что мальчишки подобрались к его ослу с длинной хворостиной.

Он поймал одного из них и стал тягать за волосы. Мальчишка визжал, шарлатан ругался, а осел поднял голову и с явным презреньем поглядывал на расправу. Наконец шарлатан закурил трубку, сел у крыльца и задумался.

«Я тощ, — мысленно сказал он себе, — сегодня ночью служанка Луиза говорила мне, что у меня ноги тонкие, как вязальные спицы, и очень холодный живот. Это почти необъяснимо. Тонкость колен еще может быть объяснена худым телосложением и высоким ростом, но как объяснить холодность живота? Но, с другой стороны, не ошиблась ли Луиза и не спутала ли она меня с кем-нибудь другим?»

Он пощупал рукой живот и продолжал говорить себе мысленно:

«Я думаю, что если это и в самом деле так, то мне должен помочь шарлахбергер. Сегодня на ночь непременно нужно выпить шарлахбергера. Но может быть, всему виной то обстоятельство, что у Луизы был слишком теплый живот?»

Он не успел еще решить этого в высшей степени сложного вопроса, как в ворота прошла и остановилась перед крыльцом докторская тога.

— Вы уже снарядили вашего осла, любезный шарлатан? — спросил схоласт.

— Как видите, — отвечал шарлатан, вставая, — мой осел и я сам готовы в путь.

— Чудесно, — сказал ученый, — я отправлюсь с вами.

Шарлатан принял сосредоточенный вид и поблагодарил за внимание. Схоласт потуже закутался и тогу и ответствовал благодарностью за готовность сопутствовать. Так они кланялись друг другу до тех пор, пока хозяйка не вышла на крыльцо посмотреть, что случилось. Шарлатан потребовал у нее уплаты, получил деньги и взобрался на осла. Он поехал к воротам в сопровождении ученого, который шел рядом с ним. Проезжая под воротами, он заметил молодую девицу, загонявшую кур в клети.

— Девица, — крикнул он, — не хочешь ли ты, кроме кур, изловить петушка? У меня есть такой петушок, какого ты у других не увидишь.

И осел засмеялся над неудачной шуткой.

Они странствовали вместе много дней. Шарлатан показывал фокусы, ученый давал ему уроки латыни. А по вечерам Швериндох вынимал колбу и начинал с тяжкими вздохами рассматривать своего Гомункулюса. И Гомункулюс был недвижим по-прежнему и сидел в своей колбе с лихим и беззаботным видом.

Шарлатан же часто слезал с осла, поднимал ему хвост и глядел с ожиданием и надеждой.

После долгого пути они пришли в город Вюртемберг голодные и усталые.

— Вюртембержцы! — кричал шарлатан. — Приветствуйте шарлатана Гансвурста, его осла и его оруженосца. Я самый остроумный шут от Кельна до Кенигсберга, включая Прирейнскую область; моего осла зовут Кунцем, мой оруженосец из пакли.

Они проехали городские ворота, и сторож с огромными ключами за поясом тотчас побежал на площадь сообщить о приезде нового шута верхом на осле, с оруженосцем, сделанным из пакли.

В узких вюртембергских улицах из окон высовывались то веселые бородатые лица с трубками, то круглые, как дно бочки, рожи вюртембергских хозяев, то очаровательные личики девиц в белых чепцах с голубыми лентами.

На площади огромная толпа мигом окружила их.

— Кузнецу — железо, свечнику — воск, — кричал шарлатан, — кровельщику — черепицу, а шарлатану и фигляру — кукол и вюртембержцев! Мы счастливо приехали, дорогой схоласт, в городе — ярмарка.

И точно: в Вюртемберге была ярмарка. В двенадцать часов судьи проехали по городу на городских конях, приняли у стражника ключи от города, на обратном пути проверили часы на главном рынке и вернулись в магистрат, чтобы избрать особого бургомистра для управления городом во время ярмарки.

В деревянных лавках торговали купцы городов и пригородов.

— Любезный шарлатан, — отвечал схоласт, — я держусь за хвост вашего осла, чтобы не потерять вас, но мне кажется, что я все-таки вас потеряю.

— Печнику — кирпичей и глины! — кричал шарлатан диким голосом. — Вюртембержцы, приветствуйте меня, я почтил вас своим приездом.

Пожилой бюргер сказал ему:

— Говори понятнее, шут. Здесь и без тебя много шуму. У нас уже есть один такой — как ты, и он говорит смешнее и понятнее. К тому же на шута ежегодно тратятся городские суммы.

— Каждому свое, — отвечал шарлатан, — лудильщику — олово, оружейнику — железо для шомполов, ворам — содержимое ваших карманов. Бюргер, взгляни, где твои часы?

В это время воришка стащил часы у пожилого бюргера. Он бросился за ним, а шарлатан двинулся далее, раздвигая толпу. Швериндох давно уже упустил хвост осла, а теперь, оттертый толпой, потерял и самого шарлатана. Некоторое время он видел еще рыжую голову, потом потерял и ее и остался один в незнакомом городе.

Наступила ночь. Усталый Гансвурст ехал на своем осле по окраинам города. Он был сыт и пьян, и хотел спать, и покачивался взад и вперед, как петля на виселице.

Ныло темно вокруг, огни уже не горели в окнах. Иногда навстречу ему попадались солдаты и слышалось бряцанье шпор и оружья. Но они оставались позади, и вокруг снова темнота и безлюдье. Но вдруг на повороте мелькнуло освещенное окно. Он очнулся от дремоты и поднял голову. Потом осторожно подъехал к окну и встал на спине осла на колени.

На высоком столе, усеянном ретортами, колбами, трубками, горел зеленоватый огонь. Расплавленное стекло тянулось и свивалось невиданными фигурами над раскаленной железной пластинкой. Высокий человек в остроконечной шапке и длинной тоге склонялся над огнем, и лицо его выражало самое напряженное вниманье.

— Как, — сказал шарлатан, — как, ученый Швериндох уже нашел себе пристанище в благородном городе Вюртемберге? Он уже производит опыты? Быть может, он уже нашел средство оживить своего Гомункулюса?

И Гансвурст постучал в окно.

Остроконечный колпак принял вертикальное положенье.

— Схоласт, — крикнул шарлатан, — отворите окно, я буду рад снова увидеться с вами.

— Кто меня зовет, — отвечал схоласт, приближая лицо к стеклу, — обойди угол, там дверь моего дома.

— Но куда я дену осла? — возразил шарлатан. — Осел — все мои надежды в будущем и настоящем.

— Значит, ты не житель нашего города, — сказал схоласт, и на этот раз лицо его показалось шарлатану незнакомым, — в таком случае привяжи осла к фонарю, а сам пройди туда, куда я указал тебе.

Схоласт отошел от окна и снова склонился над зеленым пламенем.

— Господи помилуй, — бормотал шарлатан, привязывая осла, — он так возгордился, что не хочет уже узнавать старых друзей. Но откуда взялся этот чудесный дом у моего ученого? И почему лицо его показалось мне таким старым? Я бродил по городу, шутил и показывал фокусы, а он в это время купил дом, кучу бутылок, свечи, уже оживил, наверное, свою проклятую колбу и даже успел состариться.