Илья Штемлер - Взгляни на дом свой, путник! Страница 20

– Видишь, высечен на камне крест, а ниже треугольник, – толкнул он меня в бок у сторожевой башни на одном из морских бастионов. – Это знак крестоносцев. Когда генуэзский флот отбил город у арабов в ходе Первого крестового похода, так сказать, первого вливания европейской крови в жилы Востока…

Я благодарно переводил взгляд с древних крепостных сооружений на вдохновенное лицо приятеля, зарытое в венок, составленный из бороды, усов, бровей и курчавого руна над бледным лбом.

– Ты здорово вписался в местный пейзаж своим обликом, – заметил я. – Монах-францисканец, только одет теплее.

Приятель улыбался улыбкой застенчивого еврейского интеллигента и теребил пуговицу шерстяного жилета, наличие которого в такую жаркую погоду казалось не менее чем странность.

– Как здоровье, ваше священство? – добавил я.

– О здоровье потом. А ты не теряй время, смотри вокруг. Вернешься под свое серое голодное небо и будешь жалеть, что не все вобрал в далеком Акко… Так вот, Саладин отвоевал город у крестоносцев. Потом его крепко побил Ричард Львиное Сердце. И тут отлично повеселились тевтонские и тамплиерские ребята. Рыцари учредили столицу Восточного Латинского королевства. Понаехали деловые люди из Генуи, Венеции, Марселя, понастроили торговые конторы. Пока их не прихватили мамелюки. Разграбили и почти стерли с лица земли город. Так он простоял заброшенным лет пятьсот…

– Того и следовало ждать, – вставила Ольга. – Если Восток обнажает меч, то полный разор…

– Ну это не только восточная манера. Крестоносцы, скажем, тоже принесли немалый разор странам Востока. Конечно, восточные народы большие фундаменталисты. И тем не менее впоследствии Акко посчастливилось с Эль-Язаром, албанским авантюристом. Тот сколотил себе царство от Триполи до Дамаска. Жестокий был властелин. И в то же время одержимый градостроитель. Влюбленный в Акко, он собирал тут все, что могли его люди растащить окрест. Сколько он распотрошил дворцов римско-византийской эпохи – и все, чтобы украсить Акко. Поэтому многие мечети и здешние караван-сараи украшают фризы и колонны тех разграбленных зданий. И самое удивительное, что эклектика превратилась в органический стиль…

Так, слушая путеводные лекции приятеля, мы бродили по Акко.

Мечеть Эль-Язар меня удивила – над кровлей Зала крестоносцев взвился тонкий минарет, увенчанный зеленым куполом. Турецкие бани с гигантскими чашами, в которых, казалось, могут одновременно плескаться десятки людей… Но самое впечатляющее – Цитадель крестоносцев. Просторное подземное сооружение являло собой анфиладу залов в готическом стиле с главным залом «криптой», где в рыцарские времена проводили турниры, военные советы под сводом, увенчанным эмблемой Франции – лилией… Кстати, эта эмблема была заимствована у исламских гербов, ее внес в свою геральдику еще в начале нашей эры халиф Саладин…

Улицы, шириной в один разлет раскинутых рук, влекли в колодезную сырую глубину. От каменных стен домов несмотря на жару веяло морской прохладой. Множество лавочников, вывалив свое добро прямо на цементные плиты мостовых, казалось, оставили его без присмотра. Но стоило чуть сдержать шаг, как мгновенно появлялся продавец-араб, от которого не так просто было отвязаться… Особенно тягостная сложилась ситуация в лавке старьевщика неподалеку от караван-сарая Хан-эль-Умдан. Прямоугольная площадь, забранная двухъярусными галереями в мавританском стиле, напомнила мне Пласа-Майор в Мадриде. Ну точно…

Увлекшись, мы всей хорошей компанией вступили на какую-то барахолку, где сгрудились старые телевизоры, велосипеды, холодильники, детали автомобилей, банки с красками, трикотаж… Владелец богатства, небритый араб в кепке и с золотыми зубами, повис на нас тяжелой колодой. Быстрыми глазами он усекал любую вещь, на которой неосторожно задерживался наш взгляд, и тотчас предпринимал попытку всучить ее нам, сбрасывая цену до неправдоподобия. И не было конца его лавчонке, словно мы попали в лабиринт… Спасибо Ольге: схитрив, она купила какую-то безделицу за полшекеля, тем самым вызволив нас из плена.

Очутившись на набережной, мы особенно оценили прелесть свободы. Море поблескивало сквозь ребра корабельных мачт. Яхты, подобно декоративным рыбкам, лепились к бордюру пристани, точно их подманили кормом. Столики кафе яркими красками живописали набережную. У парапета дремали лошади, запряженные в карнавальные средневековые кареты. Мы присели в «холодке» за столик, что таился под развесистой сосной. Появился официант-негритенок. В белоснежном жокейском наряде он выглядел уморительно со своей серьезной и услужливой физиономией.

– Эфиопские евреи придают Израилю облик колониальной страны, – произнес приятель, заказывая какой-то диковинный напиток. – Чувствую себя рабовладельцем.

– О да! – со значением подхватила Ольга.

Мы рассмеялись. Она действительно трудилась «как на плантации» – с раннего утра занятия в ульпане, потом несколько часов «бебиситтерства» – посиделки с чужим ребенком, потом какие-то курсы, потом собственное хозяйство. И так каждый день. Благо сегодня пятница, после полудня наступает благословенное время субботы…

– Любовь – страшный омут, – изрек я, ехидно повязав взглядом приятеля и его молодую супругу.

– Именно, – отозвалась Ольга. – Что я Израилю, что мне Израиль. А все он! Быть женой еврея – это не только любовь, но и миссия, жертвоприношение.

– Верно, – довольно подхватил приятель. – Какого черта евреи тащат сюда своих русских жен. И наоборот.

– Нет, серьезно. Быть женой закомплексованного человека – это памятник себе при жизни. И еще этот теплый гарусный жилет. Скажите, может нормальный человек носить в такую теплынь шерстяной жилет?

– Может, – решил приятель, обволакивая нас мягкой улыбкой не очень здорового человека. Он не сердился на жену, зная истину их отношений.

– Так как все-таки твое здоровье? – с маниакальным участием повторил я свой вопрос.

Приятель поморщился:

– Лучше поговорим об израильской медицине. Лучшей в мире медицине. Здесь могут все – от трансплантации органов и целых полостей человеческого организма до создания банка крови, – и, заметив удивленный изгиб моих бровей, повторил: – Да-да. Банка крови.

– Ничего особенного, – фыркнула Ольга. – Банк крови! Консервируют донорскую кровь. Что тут особенного? По телевизору прошла передача, настоящее шоу. Какая-то хасидка рожала каждый год по ребенку, обладая редчайшей кровью с особыми антителами, присущими только ее организму. У нее отбирали кровь в промежутках между родами, накапливали, а во время очередных родов возвращали.

– Ну и что тут особенного? – не понял я. – Обыкновенное донорство.

– В том-то и дело, – подхватила Ольга. – Подняли такой шум, словно остальной мир все еще сидит на деревьях.

– Молчи, женщина! – шутливо прикрикнул приятель. – Знаешь, если бы не моя русская жена, я понятия бы не имел, что такое Израиль.

– Неправда, я полюбила эту страну, – всерьез произнесла Ольга. – Но многого не могу принять. Или я не понимаю, или слишком привыкла к нашим российским традициям.

– Вообще для нашего брата тут многое не понятно, – согласился приятель. – В той же медицине. Скажем приезжает «скорая помощь», но… без врача. Только полицейский и санитар. Видите ли, время врача дорого стоит, врачу невыгодно тратить его на дорогу. Дальше. За вызов «скорой» надо заплатить восемьдесят шекелей, помимо страховки, из своего кармана. Лишний раз и не вызовешь. Далее. Прибыв в больницу, даже по «скорой», можно несколько дней пролежать, дожидаясь осмотра врача… Опять им некогда.

– Точно как у нас, – вставила Ольга.

– Да, но это же Израиль. Государство врачей и скрипачей.

– И фирмачей, – вновь вступила Ольга. – Любые медицинские процедуры стоят больших денег.

– Зато все на уровне. – Мне стало обидно за Израиль. – А хорошо вас лечили в России бесплатно?

– В России снимают кардиограмму в любой поликлинике. И бесплатно, – перекинулся на сторону своей родины приятель. – А здесь я пролежал в больнице пять дней, пока мне сняли кардиограмму, хоть и поступал как кардиобольной. Кстати, не в каждой поликлинике могут снять кардиограмму, нет аппаратуры. И вообще в больницу прямиком не попасть – только через поликлинику…

– В России теперь тоже так, – вершила справедливость Ольга. – Больница получает от поликлиники деньги за каждого больного.

– Вообще-то говоря, мне не повезло с больничной кассой, – продолжил приятель. – Тут система медицинского страхования, как во всех порядочных странах. Понятное дело: современная медицина – наука и промышленность, а это стоит денег. Не так-то просто попасть в богатую больничную кассу, скажем в «Маккаби». Там даже поликлиники хороши, не говоря уж о больницах. А мне не повезло, я попал в кассу «Гистадрут», там все на порядок ниже, больница – настоящий постоялый двор. Кстати, люди лежат в коридорах. Но не протестуют, привыкли – эмигранты из России.