Иван Щеголихин - Снега метельные Страница 20

— Не могу. Для своих ребят бензина нет. Полторы тысячи машин.

— Мы тоже свои, советские!

— Видел таких. Куда свой бензин девал, на водку?

Женя, до глубины души возмущенная таким равно­душием к нуждам водителей, шагнула вплотную к столу директора.

–– Почему вы так разговариваете?! Энтузиазм надо поддерживать, а вы его глушите!

Жакипов удивленно глянул на нее через плечо,— откуда здесь женский голос?— и тонко кашлянул.

— Энтузиазм есть —хорошо, а бензина нет.

«Ну и ну!»

— Почему в общежитии нет топлива?— почти закри­чала Женя, уверенная, Жакипова сегодня же, через час-другой с треском снимут с работы.

— Область наряда не дает на уголь.

Жакипов отвечал ей монотонно, спокойно, не чуя никакой беды над своей головой, будто ему приходилось тысячу раз на дню отвечать на подобные вопросы. Он как бы повторял урок бестолковым ученикам, не могут понять самых простых вещей.

— А на станции Тобол горы каменного угля лежат! Ваши машины все равно оттуда порожняком идут.

Никогда еще, кажется, Женя так не злилась, не кипя­тилась, не теряла выдержку. И ей совсем не хотелось успокаиваться сейчас. И никто ее не успокоит после всего увиденного и услышанного. Она стала кричать на Жаки­пова, будто у нее в кармане уже лежало решение о сня­тии его с работы. Но надо еще и вразумить его, дать ему почувствовать всю его безответственность.

— На Тоболе есть, да не про нашу честь,— отвечал Жакипов.

— Заботливый руководитель должен найти выход из любого трудного положения. А вы бюрократ — сидите, отмахиваетесь! Я сейчас пойду в райком и доложу са­мому Николаеву. Посмотрим, как он с вами поговорит и как вы потом будете разговаривать с шоферами.

К ее великому смятению шофер с крапчатыми гла­зами начал ухмыляться и подталкивать локтями това­рищей:

— Гляньте на нее, братва, ну дает!

— Слушай, дочка...— начал Жакипов, теряя наконец терпение.

— Какая я вам дочка! Я помощник государственного санитарного инспектора из райздрава. Почему гараж не отапливается? Кирпич у вас во дворе валяется, печки сложить нетрудно. По вашей милости люди день и ночь мерзнут, в гараже ветер свищет!

Жакипов привстал со своего стола, однако, все еще не очень напуганный.

— Ты говоришь, печку. Нельзя печку, понимаешь? В гараже паровое отопление положено, чтобы огня нигде не было, понимаешь? У нас бензин, сразу вспыхнет. По­жарная инспекция не разрешает. А для парового у нас пока еще нет котельной, понимаешь?

Лишая его возможности и дальше конфузить ее, Женя перебила:

— Ну, а свет провести можно? И чтобы двери закры­вались от ветра, это-то можно? Распустили вас, терпят бедные шоферы.

Все в комнате засмеялись, загоготали. Кроме Жакипова.

— Чтобы через день был уголь в общежитии, чтобы там не топили чем попало. Выдайте умывальники, где хотите, там и найдите. И чтобы в каждой комнате был бачок с питьевой водой. За невыполнение на первый раз получите персональный штраф в размере ста рублей. Ясно, товарищ Жакипов? А самое возмутительное и нетерпимое в том, что у вас под носом, в землянке, на мерзлом полу живет семья, женщина с маленькими детьми!

Жакипов крякнул и снова сел на угол стола,

— У вас нет ни капли человечности, товарищ Жакипов. Неужели вы, руководитель такой крупной автобазы, не можете через райком, через райисполком добиться жилья хотя бы для этой семьи?!

Жакипов не дал ей продолжать, перебил:

— Не кричи. Это моя жена, мои ребятишки. На авто­базе я день и ночь нужен. Живем хорошо, тепло, не боле­ем. Если ты не умеешь так жить, не умеешь немного терпеть, пойди к моей жене, научись.

— Извините...— еле слышно пробормотала Женя, чуть не плача от досады — опять влипла, опять переста­ралась.

Но откуда ей знать, чего можно ждать сегодня, завтра, через день, через час на этой немыслимой, негаданной, немереной целине!..

К Гале частенько наведывался знакомый инженер-механик из МТС, тихий и скромный парень. Он не стремился развлекать девушек разговорами, анекдота­ми и, войдя в комнату, задавал один и тот же, неизмен­ный вопрос: «Ну, какие новости?» И хотя всякий раз новостей не было, да и как сразу, с налету будешь ему докладывать о новостях, если даже они и есть, тем не менее, он минут пятнадцать продолжал расспрашивать, как дела в больнице, что новенького, не умер ли кто и так далее. Он вел себя так не по своей недалекости, а от великого своего смущения. Освоившись, он умолкал и уже на новости не реагировал. Садились за стол, скуч­но играли в подкидного дурака, причем инженер-механик любил приговаривать, точь-в-точь как Чичиков в «Мерт­вых душах» о пешках, «Давненько я не брал в руки кар­тишек». Он не был шутником по натуре, за все свои визиты, а он их наносил чуть не каждый день, не рас­сказал ни одной веселой или просто занимательной истории. И все из-за той же роковой стеснительности. Галя в его отсутствие почему-то старалась убедить Женю в том, что он хороший специалист, институт закончил с отличием. Возможно, возможно, но что касается Жени, она с таким молодым человеком давно бы умерла от скуки. А может быть, в ней просто-напросто говорила зависть?..

Инженер долго не засиживался, уходил рано, и Галя, накинув шаль на плечи, только на одну минуточку вы­скакивала за дверь, проводить, и сразу же возвращалась, даже не успев продрогнуть. Женя догадывалась, мо­лодой инженер, оставшись с Галей наедине, так же смущенно и решительно говорил: «Ну, пока! Завтра я обязательно зайду. Посидим, поговорим». И Галя в тон ему, без улыбки отвечала сурово: «Обя­зательно приходи, поговорим!» Он подавал руку и бод­рым широким шагом уходил домой, вернее, в свое общежитие. И на другой день снова появлялся, делови­тый, серьезный. Женя, глядя на него, думала: ну почему хороший парень должен быть непременно скучным?

Однажды инженер принес девушкам билеты на моло­дежный вечер в Дом культуры. По мужской непреду­смотрительности или, может быть, оттого, что работал допоздна, он зашел к ним в последнюю минуту. Женя

даже не обрадовалась, до того была раздосадована таким поздним приглашением, ведь надо успеть сделать прическу, погладить платье, да прежде обдумать, в чем идти, в туфлях или в валенках. А главное, все-таки, что надеть? Шерстяное платье цвета терракоты, любимое Женей не только за фасон, но еще и за само слово «терракота». Или лучше, может быть, расклешен­ную желто-пеструю «под осень» юбку с гладкой гарусной кофточкой?

Ладно уж, лучше поздно, чем никогда, Женя давно мечтала попасть в Дом культуры на какой-нибудь бал. Поворчав, девушки сунули инженеру в руки кипу старых газет и выпроводили его на кухню. Женя быстренько надела юбку с гарусной кофточкой, решив, что если будет не совсем модно, зато достаточно тепло.

— Хорошо, Галя, сойдет?

— Очень!

Женя еще раз повернулась перед зеркалом. Нет, по­жалуй, слишком простовато. Лучше надеть платье, оно изящней. А что холодно, не беда, там же танцы, движе­ние, как и полагается на молодежном балу. В платье она будет выглядеть элегантнее. Ведь не на деревенскую вечеринку идет, не на посиделки, там будут девушки из Москвы, Ленинграда, Киева, Алма-Аты, отовсюду. И мо­лодые люди, разумеется, тоже, в смысле парни, кавале­ры. Женя быстро сняла кофточку, сбросила юбку и влезла в платье. Галя уже томилась, ждала ее. В черном жакете в талию Галя казалась долговязой, нескладной, но зачем портить ей настроение? Женя одернула на себе платье, сняла зеркало со стены, поставила его на пол, оглядела ноги.

– Идем, Женя, а то неудобно, человек ждет,— просит Галя.

А Женя уже не понравилась себе в этом платье. Оно ей показалось неуместным. Ишь, скажут, модница какая выискалась! Люди приехали сюда работать, собрались самые скромные, самые самоотверженные, а она, фифа, посмела в таком виде явиться на комсомольский вечер!

Все-таки она не Наташа Ростова и здесь не бал в Благородном собрании. Да и холодно, конечно, в клубе, труба там давно лопнула.

Почти со слезами Женя рывками стала снимать платье. Снова надела кофточку с юбкой. Очень она рас­строилась, и от вечера уже не ждала ничего хорошего, пошла так, скуки ради.

Как ни ворчали они на инженера за опоздание, все-таки успели прибежать в клуб до начала. В фойе, возле фанерного, еще не покрашенного буфета, толпились ребя­та. За неимением «горючего» усердно пили лимонад и курили. К подоконникам жались девушки, только что с улицы, руки у всех озябшие, красные. По их взглядам Женя поняла, что выглядит она весьма недурно, и на­строение ее сразу улучшилось. Не парни обычно оцени­вают твой наряд, а девушки, Женя это знала твердо, как будто родилась с таким знанием.

В пустынном зале музыка еще не гремела, но стулья уже успели сдвинуть к стене, и на них лежали пальто и платки, полушубки и шапки, а из-под стульев торчали валенки, как орудийные жерла. Почти все де­вушки были в туфлях, а ребята оставались кто в вален­ках, кто в сапогах, редко-редко — в новых туфлях, не постеснялся щегольнуть.