Обоснованная ревность - Андрей Георгиевич Битов Страница 21

Это было всерьез досадно – разрушение праздника. И не просто праздника – Нового года. И особенно этого. Для Алексея этот Новый год был таинство, и чудо, и ощутимое счастье. Но то, что расстроилась Ася, испугало его в конечном счете больше, и он сказал: “Ну что ж поделаешь… Раз такая несудьба. Их же не выгонишь… Дом не наш. Да и вообще не выгонишь. Надо хоть как-то встретить, чтоб по-человечески. Ну, не расстраивайся… Не в последний раз”. Ася расстраивалась. “Пригласим их, – говорил Алексей, – тоже к столу, вместе и встретим. А что не вдвоем, несчастье, конечно, но хоть что-то надо спасти. – Он робко дотронулся до Асиного плеча, боясь: вспыхнет и достанется ему, Алексею, – вот уж не виноват! – Позовем, а? Они, конечно, дуры, что так ведут… Да и не они – Нинка. Девицы – еще ничего. Ну как?” Асино лицо успокоилось, вернее, опустело. “Ну что ж, – сказала она. – Уже и чокаться пора, обсуждать нечего”.

“Девочки, – сказала она, – присоединяйтесь к нам, раз уж так вышло”. Девочки смотрели на Нину. Нина ни на кого не смотрела. “Спасибо, – сказала она каким-то немыслимым тоном. – Мы не напрашиваемся”. – “Девочки, правда, – сказал Алексей, – не надо портить друг другу праздник, Нина. Ведь мы вас искренне приглашаем. Не можем же мы встречать, а вы в той же комнате – нет…” – “Мы никуда отсюда не уйдем!” – взвизгнула Нина. “Мозги у тебя набекрень…” – с издевательским сожалением сказала Ася. “А ты не оскорбляй, не оскорбляй, слышишь! – кричала Нина. – Скажи спасибо, что мы вас терпим. Тоже… нашла мамочкиного дурачка!” – “А ты не трогай! Не трогай! – Ася вылетела на середину. – Не твое. Тебе и такого не видать! Правильно вас выгнали, так и надо!!!” Нина, руки в бедра, бочком, короткими шажками, как в пляс, выходила на середину. Она была вылитая Лолита Торрес, так все говорили. “Проститутка! – кричала она. – Проститутка!” – “Не смей!” – выскочил Алексей. “А ты куда лезешь?! Тяпчик…” – раздельно, по слову сказала Нина. “Какой тяпчик?” – растерялся Алексей. “Отойди”, – как-то недобро сказала Ася. “Там-там-там, барам”, – говорили подруги. “Завидно?! – кричала Ася. – Выгнали?.. Завидно!” – “Деток учишь?!” – “Завидно! Завидно!” – “Не надо! Не надо!” – Алексей. “Тататам-барам-тамтам!” – подруги. “Старая дева!” – Ася. “Трата-та-там, бум-друм”, – подруги. “Бьет же! – закричал Алексей. – Двенадцать же!”

Все замолкли. Застыли. Действительно. Било. Трам-тамтам-там-барамтам-тамтам! – удивительно мелодично. Бам! Пауза. Бамм!..

“Ну их к черту! Ну их к черту! – подпрыгнула Ася и повлекла Алексея. – На! – сунула ему шампанское. – Скорей!” Придвинула к своей кровати табурет, набросила на него полотенце. Неожиданно много закусок поместилось на нем. Все это она проделала не разглядеть как быстро. Шампанское выстрелило. “Бамм!” – прозвучало в громкоговорителе. И пауза. Не просто пауза – дольше: тишина. “С Новым годом, милый!” – сказала Ася. “С Новым годом!” “Там-там-тим-там-там-там”, – радио заиграло гимн. Выпили. Ася села на кровать так, чтобы спиной к Нине с подругами. “Садись, – сказала Ася. – Не обращай на них внимания”. – “Я и не обращаю”, – сказал Алексей. “Вот и хорошо, вот и хорошо!..” – Ася всхлипнула. “Да что ты! Что ты!” – разволновался Алексей. “Ничего… Это сейчас, – сказала Ася. – Ты ее не слушай, что она говорила…” – улыбнулась сквозь слезы, жалко так, несчастно, что Алексей чуть не заревел. “Да я разве… разве я когда-нибудь слушаю!” – с жаром сказал Алексей. “Салат мой ешь… Давай без тарелок, а? Прямо ешь. Ведь вкусный?.. Правда, а?” – “Очень!” – “Правда, милый? Нет, правда, вкусный?!” – Голос у Аси подрагивал, она собиралась заплакать. Алексей тоже еле сдерживался, все-таки глаза у него подернулись: видел он хуже. У них вдруг такая нежность началась друг к другу, что и от этого можно было плакать. “Ничего, ничего”, – говорил он. “Мы еще поживем, а?” – говорила Ася. “Мы – счастливые!” – говорил Алексей. “Да, да, именно! Мы – счастливые, – говорила Ася. – Ты не обращай на них внимания”. Не обращать было трудно. Хотя до сих пор, начиная с курантов, никого, кроме них с Асей, для него действительно в комнате не было. Но он все-таки сидел к ним лицом, и они слишком были видны, главным образом Нина. Она ходила от стены к стене, как тигрица. Глаза ее, так сказать, горели. Ходила и нервно курила. “И курить-то не умеет, – вдруг сказала Ася. – Дай мне”. Закурили все. Ася сидела к ним спиной, но Алексей чувствовал, как она этой спиной, может, еще больше, чем он, видит и мучится. Нина все ходила. Подруги стояли скорбной композицией. Три грации.

“Тоже странно, – вдруг подумал Алексей. – Сейчас, быть может, всем скверно, от себя скверно. Но если что-то попробовать, примирить или извинить, то будет еще хуже. А после этого уже еще больше будет каждому от себя скверно…”

Все понемногу успокаивались. Но уютнее от этого не становилось. Скорее наоборот. Каждый чего-то друг другу не досказал или не доругался, и от этого такое напряжение повисло в воздухе, словно мощное силовое поле, телепатия, “поле-пси”, сказал себе Алексей. И еще подумал: “Вот ведь и ссора и крик затягивались из-за того, что каждый, как далеко бы ни падал, что бы ни говорил, все-таки самого страшного оскорбления, которое у каждого вертелось на кончике, сказать не смог и самого худшего поступка сделать тоже. Вот Нина, она удивительно хотела сказать: «Убирайтесь вон из моего дома!» – а как ни расходилась, не смогла”.

Кусок не лез в горло. Алексей вдруг посмотрел со стороны. Даже Асю он увидел со стороны, и она тотчас отдалилась. В буквальном смысле как-то видел он ее издалека, хотя сидела она рядом. Это было мерзкое чувство. Хотя появилось спокойствие. Но тут был холод, равнодушие – скользкая змея. Казалось, при чем тут эта женщина, с ним рядом? Сидят на одной постели, а откуда это? Почему эта комната и в ней еще совсем уж незнакомые люди? О чем это они говорили, кричали, переживали, ссорились из-за чего? Чепуха какая-то. Алексею стало не по себе, даже страшновато, он не хотел так видеть. Это как в оптическом фокусе в популярном журнале: то видишь черное – и тогда одна фигура, то белое – и фигура совсем другая. Смотришь то так, то так, словно там переключатель какой в глазу, ручка, как у телевизора: чик-чик. Это в первый раз случилось, что он посмотрел на Асю со