Евгения Изюмова - Аттестат зрелости Страница 23

- Могу вас успокоить, - продолжала Вера Ивановна тихим приятным голосом. - Операция прошла благополучно, надеюсь, осложнений не будет. Анна Павловна спит, а когда она проснётся, я ей расскажу о вашем приходе. Знаете, ребята, это для неё будет самым лучшим лекарством. Какие же вы молодцы, что пришли! А через недельку сможете навестить Анну Павловну в палате.

Сутеев неожиданно растолкал всех руками, прорвался к Вере Ивановне, протянул ей листок, вырванный из своей записной книжки:

- Вот! - он застенчиво опустил глаза. - Передайте это Анне Павловне. Ей, наверное, будет приятно.

- Витёк! Ты - гений! - хлопнул Сутеева по плечу Герцев и дурашливо обнял его за шею. - Дай-ка и мне листок...

- И мне... - как эхо, откликнулась Рябинина.

Витька успел только схлопать пушистыми длинными рыжеватыми ресницами, как его записная книжка пошла по рукам одноклассников. Каждый спешил что-то написать Анне Павловне, ребята вырывали у друг друга Витькину трехцветную шариковую ручку: слова сами укладывались на бумагу, слова ненаписанного сочинения о человечности. Вера Ивановна с улыбкой принимала эти записки, а когда Кирка Воробьёва подала ей последнюю, Вера Ивановна крепко привлекла Кирку к себе и расцеловала в обе щеки.

Ребята вышли на улицу почти вприпляс. Хотелось сделать что-то невероятно хорошее, хотелось петь, кричать и смеяться во весь голос. Герцев толкнул плечом Игоря Оленькова, и тот, поскользнувшись на утоптанной многими ногами дорожке, упал в наметённый дворником сугроб. Но Герцев недолго торжествовал: его сбили с ног Сутеев и Колька Чарышев, тут и Оленьков выбрался из сугроба и, как был весь заснеженный, без шапки, насел верхом на друзей, притворно рыча:

- Дайте я ему фотокарточку испорчу! - парни барахтались в снегу, кто-то нечаянно задел ногой Кирку. Воробьёва, чтобы не упасть, уцепилась за Светлану, и обе полетели в снег. Весёлая куча-мала копошилась в сугробе, выметая снег на дорожку, визжала, рычала, сопела, а из окон за ними наблюдала Вера Ивановна, смахивая с ресниц горячие непрошенные слезинки.

Школа светилась всеми окнами. Тротуар перед зданием залит светом, а дальше - темень и хрустящий снег. Светлана чувствовала себя в этом море света, как на освещённой софитами сцене. Впрочем, ей и так придётся играть на этом вечере, быть веселой, выглядеть спокойной, как всегда, а на сердце кошки голодные мяучат...

Случайно она услышала, как Окунь разговаривал с Герцевым в коридоре.

- Серый, у нас компашка клёвая намечается...

- А я-то тут при чём? - пожал Сергей плечами.

- А при том, что Виточка приглашает тебя к себе. Я думаю, она клеится к тебе, - Окунь насмешливо сощурился, покачиваясь с пяток на носки.

Сергей метнул взгляд в сторону стоящей неподалеку Светланы, понял, что она, вероятно, слышит его разговор с Окунем, и слегка покраснел.

А Окунь говорил все так же чётко:

- У Витки пласты мировые, маг - зверь, стерео... Приходи, не пожалеешь. И это, - Окунь щёлкнул себя по кадыку, - тоже будет. Светлана скорым шагом вышла из класса, и не слышала, как Герцев ответил Окуню:

- Уйди ты, рыба-пескарь! Пласты! Маг! Удивил! - и отошёл в сторону.

- Рябинушка, ты чего здесь мерзнёшь? - это Ольга Колесникова вместе с Игорем поравнялись с ней. Светлана очнулась, засмеялась, подхватила Ольгу под руку.

- Да так... Подумала - скоро зима пройдёт, а там - прощай, школа!

- Дожить ещё надо до того, - буркнул Игорь. Он был недоволен тройкой по химии, рассчитывал на большее.

Девчонки оживленно защебетали, когда Светлана разделась, уложила пальто в общую кучу на одном из столов.

- Светка, да ты прямо красавица сегодня! - шепнула на ухо Настя и лукаво сощурилась: - Не устоит. - Она знала и о встрече на Третьем омуте, и о том, что Герцев провожал Светлану и Кирку Воробьёву до дома, когда они были в больнице в день операции Анны Павловны...

- Да ладно тебе, - сконфуженно отмахнулась от подруги

Светлана: на сердце не пропал ещё осадок после нечаянно подслушанного разговора Герцева с Окунем.

Ольга Огуреева подскочила к Светлане, потребовала, чтобы Рябинина сняла очки:

- Ой, а у Светки-то глаза зелёные, русалочьи! И сама как будто камышинка в этом зелёном платье, оно тебе идёт, Светка!

- А глаза, девчонки, и правда, у неё зелёные! – защебетала Люда Конева. - Почему, а? Днем-то они у тебя серые. А ты не колдунья, а?

- Светка, мы тебе сейчас прическу соорудим, глаза подкрасим... - предложила свои услуги Кира Воробьёва, размахивая щипцами над головой Тани Лошкарёвой. - Людка, где тушь? Крась Светке глаза! - приказала она Коневой.

- Да ну вас, девчонки, не надо! - сопротивлялась Рябинина, но одноклассницы усадили её на свободный стул, подступили с двух сторон. Ловкие Киркины пальцы замелькали над её головой, а Конева осторожно стала подкрашивать глаза.

И только Виктория Осипова не принимала участия в общей кутерьме, молча прихорашивалась в стороне от всех.

Ёлка, высокая, разлапистая, колкая и душистая, была установлена в угловом классе на втором этаже. Школа у них была старая-престарая, у многих и родители в своё время учились здесь же. Не было в их школе актового зала, как, например, в «девятке», построенной несколько лет назад. Потому и елку всегда устанавливали в одном из самых просторных угловых классов.

Ёлка медленно вращалась, разнаряженная игрушками, разноцветными лампочками, подмигивала то синим, то красным цветом, разноцветные сполохи метались по стенам, отражались в глазах девушек. Гремел оркестр, кружились пары. Девчонки танцевали с упоением и радостью, парни больше жались к стенам.

Герцев стоял у входа и разглядывал танцующих. Сестра учила его танцевать, но всё получалось у Сергея как-то неладно, потому и не рисковал у всех на виду показывать свою неуклюжесть: его привыкли видеть ловким и сильным. Мимо пронеслись, вальсируя, Оленьков и Ольга Колесникова, Горчаков с Лариской Костровой, и Сергей позавидовал им. Рядом стоял Сутеев, подталкивал Сергея в бок:

- Серёга, посмотри, какая у Кирки фигурка, носится, как парусная. А Чарышев за Томкой в кильватер ходит. Слушай, да он же под газом! Увидит Алина, даст ему ниже ватерлинии... – Сутеев собирался поступать в мореходное училище и постоянно щеголял морскими словечками.

Герцев не отвечал, и Сутеев подозвал Володю Остапенко, скучавшего у другой стены:

- Иди сюда! - махнул он рукой.

Остапенко подошёл. Он крутил головой, вытягивал шею, мотал руками, багровел и бледнел, с завистью поглядывая на Сергея - тот чувствовал себя одинаково свободно как в галстуке, так и в рубашке с расстёгнутым воротом. А Володе руки девать было некуда: не сунешь же их в карманы парадного костюма, который купили ему родители, когда он принёс первую в своей жизни зарплату и премию, что начислили ему на механическом заводе. Костюм Володе очень нравился, но галстук сдавливал шею и не давал никакой свободы.

Герцев поискал глазами Рябинину: интересно, в чём она, укротила или нет свои непокорные вихры? Впрочем, другая причёска Светке с её занозистым характером не подойдёт.

- Эй, Серёга, глянь-ка, Осипова с тебя глаз не сводит! - завистливо сказал Сутеев. - Да вот же она, не туда смотришь! Эх, я бы на твоём месте!..

- Представь, что ты на моём месте, - сумрачно отозвался Герцев. Витка пристально смотрела на Сергея, так пристально, что он почувствовал, как медленным жаром наливаются уши. И в этот миг увидел Светлану Рябинину. Она танцевала с Настей Веселовой, что-то говорила ей, обе смеялись. Прямые светлые волосы Рябининой, всегда такие непокорные и, наверное, очень жёсткие, были уложены крупными волнами, потому Светлана не встряхивала, как обычно головой, освобождая лоб от упрямой пряди, что вечно лезла ей в глаза. На правом виске у неё был кокетливый завиток. А в тоненькой стройной фигурке что-то было неуловимо беспомощное и беззащитное, словно Светлана скинула свои доспехи, скованные из ледяных взглядов и злых насмешек, но отчего была Светка сегодня такая, он не понял.

Сергей исподлобья глянул на Осипову и опять натолкнулся на блеск её чёрных глаз.

- А теперь, дорогие мои! - нарочито громовым голосом провозгласил Дед Мороз, в котором давно уже все узнали чертёжника Бориса Ивановича. - Объявляю дамский вальс. То есть не вальс, а танго, но все равно девушки приглашают юношей! И-и-и, раз! Музыка, белый танец!

Эстрадники-девятиклассники затянули какую-то печальную тягучую мелодию. Герцев со страхом увидел, что Рябинина и Осипова разом шагнули вперед, но Светлана осталась на месте, а Осипова, сверкая улыбкой, продолжала свой путь.

- Сэр, приглашаю вас на белый танец. Сэр, вы не имеете права отказаться, ведь это всё-таки дамский танец.

Сергей почувствовал, что у него на лбу выступили предательские капельки. Он краем глаза заметил, как побледнела Светлана, глаза её раскрылись широко-широко, потемнели, и Сергей понял, наконец, почему она казалась такой беззащитной: Рябинина была без очков.