Агния Кузнецова (Маркова) - Свет-трава Страница 25

– Ну, как Москва? – спросил Федя.

– Москва? – Игорь положил книгу. – Изумительный город. Ты знаешь, Федя, как я познакомился с Москвой? Я приехал днем и, вместо того чтобы ехать в университет, до вечера осматривал метро, ездил под землей и по земле, и когда попал в университет, там уже никого не было. Но меня это не огорчило. Я оставил чемодан у сторожа и опять почти до ночи бродил. А ночь просидел на ступенях Библиотеки Ленина. Видел, как на короткий срок заснула Москва, как побежали первые трамваи и вышли дворники подметать улицы. Трудно передать, какие чувства поднимались во мне. Я вспоминал всю историю нашей столицы…

– А в Мавзолее ты был? – перебил его Федя.

– Конечно. Несколько раз.

Федя с интересом слушал десятки раз слышанные от разных людей впечатления о Мавзолее, о Красной площади, о храме Василия Блаженного, и в нем поднималось горячее желание увидеть все это собственными глазами. В то же время ему хотелось, чтобы Игорь не забывал родного города.

– А ты заметил, что за этот год у нас заасфальтированы все центральные улицы? – спросил он. – А новый театр как тебе нравится?

Игорь с улыбкой посмотрел на Федю.

– Все нравится, не агитируй! – Он помолчал и спросил: – Где Наталья Михайловна?

– На работе, – с некоторым удивлением ответил Федя, припоминая, что прежде Игорь никогда не интересовался матерью и даже не называл ее по имени.

– Все там же, на слюдяной фабрике? А где сестрички?

– На даче.

– Хорошо. А ты, значит, уезжаешь к дедушке на поиски свет-травы?

Игорь сел на стул около письменного стола и закурил. По окончании школы он изредка покуривал в шутку, а теперь курил по-настоящему.

– Ты почти не изменился, Федя. Я говорю о внешности, – сказал Игорь, внимательно разглядывая белые, будто выгоревшие на солнце волосы товарища. – И не загорел нисколько. Или на воздухе не бываешь?

– Что ты! – воскликнул Федя, усаживаясь на край письменного стола. – Я же был на практике. Экзаменационную сессию мы закончили на месяц раньше других факультетов и выезжали на Зеленое озеро.

– Ну и там ты тоже искал свет-траву?

– Я везде ищу ее, – ответил Федя. – Но, видно, в легенде точно сказано, что растет она только в окрестностях Семи Братьев.

– И ты веришь, что она в самом деле существует?

– Теперь твердо верю. После того, что написано в родовом дневнике Кузнецовых, после письма Болотникова сомневаться невозможно.

– И ты веришь в то, что найдешь ее? – продолжал расспрашивать Игорь.

– Убежден! – горячо воскликнул Федя.

– Знаешь, Федя, – задумчиво сказал Игорь, – я тоже верю в твою свет-траву. И мне очень хотелось бы через некоторое время ненадолго приехать к тебе в Семь Братьев…

– Чудесно! – радостно закричал Федя, соскакивая со стола и обнимая Игоря за плечи. – Смотри, какой союз у нас: Саня, ты, я и еще Мария Владимировна там.

– Машенька? – удивился Игорь. – Что она там делает?

– Сельский врач! – с гордостью за Машу ответил Федя. – Да, говорят, еще какой врач!

– Значит, не протестуешь против моего вторжения в Семь Братьев? Отлично. Я буду собираться.

Игорь заложил руки в карманы брюк и стал ходить взад-вперед по маленькой, тесной комнате.

– Видишь ли, Федя, вся история со свет-травой давно уже не дает мне покоя. Я верю в эту легенду и, кроме того, имею тайную мысль по поводу свет-травы. Но пока я тебе не скажу о ней. Ты и не спрашивай.

Федя не спрашивал. Он слишком хорошо знал Игоря, чтобы не догадаться, что захватило его в истории свет-травы.

Глава пятнадцатая

В знойный июльский день по реке в мелкой неустойчивой лодке плыли Федя, Игорь и Саня. Федя опустил весла, и лодка медленно скользила по воде, настолько гладкой и спокойной, что в ней, как в зеркале, отражалась и белая рубашка Феди, с рукавами, закатанными по локоть, и носовой платок на его голове с четырьмя узлами на концах. Река отражала край пестрого сарафана Сани и лежащую на борту руку Игоря с большими круглыми часами на кожаном ремешке.

Река петляла в крутых, высоких берегах, поросших густыми зарослями отцветающего шиповника и смородинника, изрешеченных гнездами ласточек. В кустах о чем-то пели птицы, может быть о солнце, о цветах, о ярком летнем дне.

Над рекой высились стройные березы, пихты, в раздумье склонившие свои мягкие серебристые ветки, колючие, норовистые молодые сосенки и кусты недотроги-боярки с обильными пучками розовеющей ягоды.

К стволам деревьев тянулась густая трава вперемежку с цветами. В обнимку с резными листьями папоротника поднимались головки желтых лилий, огненно-красных кудрявых саранок, смешных, совсем не похожих на цветы кукушкиных сапожек.

На берегах у костров поварихи готовили косцам обед.

На фоне ясного неба и веселой зелени леса навстречу лодке выплывали все новые и новые картины. То по лугу шли пестрыми рядами косцы, широко взмахивая поблескивающими на солнце косами, то вдалеке на зеленых просторах легко разворачивалась и стрекотала сенокосилка.

Саня опустила загорелую руку в прохладную прозрачную воду и тихо, без слов напевала. Федя оглядывал берега, смотрел на Саню, пытаясь уловить ее мысли и ощущения.

– Ну что, Игорь, лучше Подмосковья? – с улыбкой спросил он друга, в бинокль рассматривающего берега.

– Подмосковья не видел, – откровенно сознался Игорь, опуская бинокль на колени, – но, говорят, есть чудесные уголки. Здесь тоже красиво.

Игорь третий день жил в Семи Братьях. Неотразимое впечатление на него произвела Мария Владимировна. Он хорошо знал ее, когда она была старшей пионервожатой школы. Но тогда, может быть по молодости лет, Игорь не замечал ее. Теперь же Машенька поразила его своим душевным богатством и целеустремленностью.

В первый же день его приезда он и Федя пришли в больницу повидаться с Марией Владимировной. Они долго ждали ее.

Маша вышла к ним в белом халате, шелковой косыночке и в белых новеньких босоножках.

Она очень торопилась. Не в ее характере было задерживать больных без уважительных причин. И поговорить друзьям почти не пришлось. Но с каким нетерпением ждал Игорь следующей встречи! С каким любопытством расспрашивал он местных жителей о молодом враче и ходил по улице, на которой стоял высокий дом больницы, обнесенный со всех сторон забором!

– Помнишь, я не хотел открыть тебе, что главным образом привлекает меня в истории свет-травы, – сказал он Феде. – Теперь я решился. – Игорь помедлил немного и продолжал: – Об этом я буду писать роман или повесть.

– Я это знал, Игорь, – с улыбкой ответил Федя.

– Знал? Возможно! Догадаться было нетрудно. И вот Машенька поразила меня как героиня будущего романа. Не скрою, я увлечен ею, но, честное слово, увлечен как-то литературно.

– Интересно! – искренне удивился Федя. – Никогда еще не знал о возможности литературных увлечений в жизни!

– Поживешь – еще и не то узнаешь! – засмеялся Игорь.

И вот сегодня, в воскресный день, Мария Владимировна была свободна и назначила встречу у себя дома.

– Скоро три! – сказал Игорь, с нетерпением поглядывая на часы. – Нам нужно возвращаться.

Федя взялся за весла, и лодка, описав на воде полукруг, пошла в обратном направлении.

– Саня, ты пойдешь с нами к Марии Владимировне? – спросил Федя.

– Нет, конечно, – ответила она. – Мне нужно домой. – Саня отвернулась и стала смотреть на поднявшуюся легкую рябь на воде.

«У них только и разговоров о Марии Владимировне, – с горечью подумала она, – какие-то бесконечные встречи…» И она представила себе Машу, которую почему-то очень ярко запомнила на выпускном вечере в Фединой школе.

…Маша сидит на скамейке в саду в голубом платье, с пионерским галстуком на шее. У нее милое, приветливое лицо с чуть выдающимися скулами, внимательные серые глаза, полный, правильной формы рот и тяжелые черные косы, уложенные вокруг головы.

Лодка причалила к отлогому песчаному берегу. Саня выпрыгнула первая и, одной рукой одергивая короткий пестрый сарафан, другой придерживая на голых загорелых плечах косынку, не оглядываясь, побежала к лесу.

И когда, подтянув на песок лодку, Игорь и Федя спохватились, Сани не было.

Федя растерянно оглядел открытый песчаный берег, вытоптанный десятками маленьких ног, старые, почерневшие домики, поляну с шестом, на котором развевался флаг пионерского лагеря. Она ушла, не простившись, не сговорилась о будущей встрече. Так еще не случалось, и Федю охватило беспокойство. Ему казалось, что Игорь ничего не заметил. Всю дорогу от лагеря до Семи Братьев Игорь рассказывал Феде смешные истории. Но Федя все хмурился, и Игорь наконец сказал:

– Ну, я устал отвлекать тебя от горьких мыслей! Посердится и перестанет. Это она из-за Машеньки.

И только теперь Федя понял, что других причин для обиды не было. Он расстроился еще больше и отказался идти к Марии Владимировне. Засветло он забрался на сеновал, в душистое, свежее сено, и от огорчения уснул.