Василий Афонин - Путёвка Страница 3

ехать собрались.

Шофер вышел из кабины дверцу закрыть, его не слушают. Милиционера нет.

— Будем стоять, — сказал шофер.

Тогда трое, ругаясь, отцепились. Закрыли дверь. После этого кондукторша стала продираться через весь автобус от передней дверцы к задней, продавать билеты стоячим.

Анна Павловна наблюдала неподалеку, дивилась, качала головой. Однако размышлять у нее времени не было, самой надо ехать. Но все-таки лезть просто вот так нахрапом, она не решалась и пропустила еще два автобуса, на четвертый попыталась было, но ее сразу отжали. Анна Павловна зашла слева — и здесь не лучше. А народу на остановке ничуть не убыло. Некоторые пытались остановить такси, такси проходили мимо, загруженные, взяв пассажиров где-то там, далеко за площадью.

Что делать? Второй час на исходе, как она пытается сесть.

Тут мужичок один совет ей дал. Сторонний мужик.

Сам он не ехал никуда, пиво возле ларька пил. Посмотреть подошел. Стоит усмехается.

— А вы, гражданочка, в какую сторону? — спросил Анну Павловну. — До санатория? Понятно, Я вот что хочу сказать: если вы культуру соблюдать станете, до вечера продежурите. Да, да, не улыбайтесь! А и вечером не краше, автобусы реже ходят. Вы рассчитайте примерно, где автобус остановится, и первой, не глядя ни на кого, к дверцам. Сразу, понятно, не попадете, мужики оттолкнут, так вы не сдавайтесь, за ними держитесь, локтями помогайте. Главное — за дверцу схватиться, тогда уж не оторвут, считайте — в автобусе. Да вас легко не отпихнешь — силу нужно иметь, — мужичок засмеялся.

«А и правда, — подумала Анна Павловна. — Что же это я стою, как дурочка? Другие уехали давно. Раз у них заведено так. Пробовать надо, верно мужик говорит. Простоишь до темноты, ночевать на вокзале придется. А ну-ка!..»

Анна Павловна подсоединилась к мужикам во главе очереди — человек десять собралось их — нацелившись, напружинились, вот-вот автобус подадут.

Подали. Очередь качнуло влево, навстречу дверце, дверца проехала мимо, очередь качнуло назад — Анна Павловна расставила ноги, чтоб удержаться. Все в ней сейчас было напряжено, собрано в единое желание — сесть. Если не сядешь в этот, на другой заход ни силы, ни смелости не хватит. Трое уже боролись в дверях, Анна Павловна на шаг приблизилась к цели, но тут сбоку, невесть откуда, налетел какой-то — бродяжка но виду — небритый, в мятой кепке и со словами: «А ты, тетка, куда?» хотел оттеснить ее. Анна Павловна, упершись правой, поймала момент и — а весу в ней порядочно — так поддела мужичонку плечом меж лопаток, что тот отлетел на сажень.

— Куда прешь, дура, на буфет?! — заорал он и стал заходить с другой стороны.

Очередь пошатывало. Правая рука Анны Павловны вместе с сумкой оказалась за спиной, левую она пыталась протиснуть между мокро-горячих спин и боков, чтобы ухватиться за что-нибудь в автобусе и подтянуться. Все это время она, не отпуская, держала зажатую между телами сумку, боясь, как бы не оторвались ручки. Вот ее установило на минуту какую-то против дверей, Анна Павловна подалась, насколько могла, вперед, сзади с ревом нажали, и Анна Павловна, вырвав сумку, упав на одно колено, очутилась в автобусе. Она быстро вскочила, шагнула к окну и встала там, опустив к ногам сумку. Одна ручка сумки еще держалась, вторую, там, где она крепилась, оторвало. Оторвало не ручку от кольца, а само кольцо вырвало из кожаной боковины, образовав прореху.

Анну Павловну трясло, она чувствовала телом намокшую одежду, пот, стекающий по спинной ложбинке. Анна Павловна стояла возле окна, считая, что хоть тут немного повезло, ее прижало к стенке — не повернуться. Шофер ругался с кем-то впереди. Наконец тронул.

Дорога шла бесконечными поворотами, стоячих шатало из стороны в сторону, они то наваливались на Анну Павловну, так что, казалось, останавливалось дыхание, то отклонялись к дверям, и тогда она падала на них. Было душно и горячо. Хотелось одного — оказаться подальше от дороги, в тени, расстегнуть одежду, попить холодной поды, полежать на траве.

Сойдя на остановке, Анна Павловна ни о чем уже не могла ни думать, ни говорить, некоторое время посидела под железобетонным навесом, чтобы образумиться. Через дорогу увидела она арку. Сверху на фанерном полудужье было выведено крупно: «Лечебно-профилактический санаторий «Южный».

Анна Павловна пересекла дорогу, зайдя в кусты, осмотрела-поправила платье, вытерла свежим платком лицо, шею, причесалась и, прижимая к себе поврежденной стороной сумку, пошла по длинной пустынной аллее разыскивать контору санатория.

Контору нашла сама, там посмотрели бумаги Анны Павловны и выписали направление во второй корпус, объяснив, как пройти к нему.

И на территории санатория, и в корпусе самом, где предстояло жить двадцать четыре дня, отдыхающих не было. Анну Павловну встретила дежурная по этажу, взяла направление, провела в комнату, объяснив, что все сейчас на море, соберутся к ужину. Ужин в семь. Во вторую очередь — Анну Павловну зачисляли во вторую — в семь тридцать. Сегодня накормят по общему столу, завтра врач определит норму питания, возможно, поставит на диету. Если есть с собой деньги — крупная сумма, — сдать в сберкассу, сумку — в камеру хранения, душ внизу, работает до шести, спуск к морю — за третьим корпусом, рядом. Гладильная комната справа по коридору, не забывайте выключать утюг. По всем вопросам обращаться к дежурному по этажу.

Дежурная ушла. Анна Павловна, взяв халат, полотенце, белье, спустилась и душ — душ был у них в мастерских, и она умела пользоваться им, — долго мылась, промыла волосы, вернулась с обмотанной полотенцем головой, высушила волосы, причесалась перед зеркалом и села на отведенную кровать, оглядывая комнату.

Комната небольшая, об одно окно, выходящее на главную аллею. «Аллею любви», как узнала она позже. Три кровати стояло в комнате. Две по сторонам от окна и третья, что досталась Анне Павловне, — возле двери. К подоконнику придвинут маленький столик, стулья, Справа от двери — умывальник, зеркало, широкий шкаф для одежды. Около каждой кровати — низкая тумбочка. Пол крашен, чист, по нему, наполовину задвинутые под кровати, толстые набивные коврики. На столе — стеклянный кувшин для воды, стаканы. Над дверью — радио, под умывальником плетеная пластмассовая корзина — бумагу бросать. Комната понравилась. Чувствовалось, следят за порядком.

Анна Павловна настроилась отдохнуть — до ужина оставалось достаточно времени, — но пришли с моря женщины — те, что жили в этой комнате: загорелые, веселые; стали знакомиться, расспрашивать — кто она, откуда, чем занимается, как добралась.

Разговорились.

Одна, лет двадцати шести, Лариса, худая, гибкая, не двигается - танцует, большой рот крашен, лицо веснушчатое, рыжеватые волосы собраны на затылке. Родом с Волги. Работает техником-конструктором в отделе главного механика на заводе.

Вторая, Зоя Михайловна, Зоя, называла ее Лариса, — лет на десять старше, сдержаннее. Черноволосая, коротко остриженная, ходит ровно, курит, говорит, слегка приподнимая левую бровь. Много в ней женского. Приехала из средней полосы, жила в областном городе, преподавала в институте химию.

Липа Павловна рассказала о себе. От них же она узнала говорила больше Лариса, Зоя Михайловна улыбалась, иногда добавляла словечко, поправляя, — что санаторий последней категории, но ничего, жить можно. Они уже восьмой день здесь. Море спокойное, чистое. И пляж тихий. Относительно, конечно. На городских пляжах ступить негде. Кормят так себе, но им, например, хватает. Вечером танцы, кино. Приезжают артисты филармонии. Филармония слабенькая. Иногда организуют поездки в горы, на озеро Рица, в Сочи или Туапсе. На катере. «Не бывали в этих городах?» Плохо, что Анну Павловну поставили во вторую очередь в столовую. Всех так вначале — приезжих. Дня через четыре переведут в первую. Надо почаще подходить к диетсестре, напоминать о себе.

— Ой, Зойка, нам пора — уже семь. Одевайся. Погляди, платье не слишком тесно? Не тянет в плечах? Похудела, значит. Перед отъездом самым пошила. Наспех...

Они ушли. Анна Павловна раскрыла сумку, вынула мятые наряды, разыскала гладильную комнату, перегладила все заново и развесила на плечиках в шкафу. Потом пошла в столовую, но долго еще сидела на скамье перед входом, покормили часов в восемь, после первой смены, когда совсем стемнело. Подали макаронную запеканку, два яйца, чай. Анна Павловна попробовала макароны, они оказались холодными, съела яйца и выпила чай.

Рядом со столовой, за цветником, на освещенной танцплощадке играла музыка, готовились танцевать, что-то выкрикивал массовик-затейник, приглашая пары. Ночь была теплая, звездная, чистый месяц взошел над островерхими деревьями. Анна Павловна постояла, посмотрела, послушала, вернулась к себе и, утомленная дорогой, впечатлениями, легла с радостью в постель, чтобы проснуться утром.