Сергей Воронин - На своей земле Страница 36

Груня боялась взглянуть на отца.

— Поликарп Евстигнеевич, люблю Груню и мечтаю на ней жениться, — четко, по-военному сказал Николай.

Груня медленно подняла голову. Она увидала смущенное безусое лицо Николая, подбоченившегося отца и шофера, с удивлением смотревшего на них. Обеими руками шофер держал за голову громадную щуку. Щука, как кошка, шевелила хвостом.

Кузьма опустил усталую голову на ладонь. Давно уехал Емельянов, давно легла спать Степанида Максимовна, а Кузьма все сидел и думал. Как же так все это получилось? Ведь он же хотел вывести колхоз в передовые. Да, он решил пренебречь огородными наделами, не в них сила и счастье. Важно в первый год поставить колхоз на крепкие ноги. Но Емельянов прав. Есть устав сельхозартели, и никто не имеет права его нарушать. А он, Кузьма Петров, нарушил и за это должен расплачиваться. Но разве он хотел плохого своим людям) Нет. Другое плохо — не советовался он с народом, надо было бы объяснить им, убедить их, и тогда люди поддержали бы его. А теперь он один… придется провести собрание… Но как больно отказаться от своих замыслов! Все, что с таким трудом налаживалось, все эти месяцы, проведенные с мечтами о будущем своего колхоза, — все придется бросить на полпути. Мало этого — Щекотов решит, что он прав, а это ведь не так. Степан Парамонович должен бы думать больше не об огороде, а о колхозе. Но он только о себе думает, о своих интересах, и еще будет обвинять Кузьму, в том, что председатель затянул время. Да, вся беда в том, что есть еще люди, которым вынь да положь, они не видят перспективы, и этих людей надо было все время иметь в виду, увлечь за собой. А он этого не сделал… И в этом его вина перед партией.

За окном послышались мужские голоса. Был поздний час, обычно в такое время никто по улице не проходил. Кузьма распахнул створки окна, его обдало ночной свежестью.

— Мы к тебе! — крикнул с дороги Сидоров и помахал шапкой. Рядом с ним шагал громадный Алексей Егоров, с другой стороны к нему прижимался Поликарп Евстигнеевич, и Алексей Егоров был похож на отца, идущего с двумя сыновьями подростками.

Они вошли в дом, стараясь ступать полегче, чтобы не разбудить Степаниду Максимовну. Поликарп Евстигнеевич сел напротив Кузьмы, Сидоров, сняв шапку, пристроился на подоконник. Алексей Егоров осторожно опустился на стул.

Закурили. Поликарп Евстигнеевич пытливо посмотрел на председателя.

— Видно, не особо веселый разговор был, Кузьма Иваныч, с товарищем Емельяновым, а?

— Почему вы так думаете?

— Так ведь, если б все спокойно, так спал бы ты, наверно, а то вот сидишь чего-то…

— Ну, это еще не довод. Вы тоже не спите, — слабо улыбнулся Кузьма.

— А как же спать-то, Кузьма Иваныч? — вскочил Хромов. — Тут такие дела, что прямо хоть узелок завязывай. Огороды-то эти самые. Вот ведь как вопрос встал!

— Завтра будет собрание, — остановил его Кузьма, — там все выясним. Только могу сказать одно: я неправильно поступал.

— А ты не забегай вперед, Кузьма Иваныч, дозволь докончить, — перебил его Поликарп Евстигнеевич. — Значит, вот какое дело. Прослышали мы от Щекотова и, это самое, от Ивана Владимирыча про то, как ты спорил про огороды и не дал плуг. Опять же сегодня товарищ Емельянов интересовался этим вопросом, и Степан Парамоныч прямо говорит, что тебе за такое дело всыплют. Но, однако, я хочу сказать по порядку, — Хромов вздернул вверх острую бородку, — значит, дело такое. Сижу я дома… Сидел, сидел и надумал пройти к Алексею Севастьянычу. Пошел, а на пути и встреться мне Иван Владимирыч. Да… Вот он мне и говорит, что был он у Щекотова и тот рассказал ему, как, значит, он пожаловался товарищу Емельянову про огороды. Ну, чтобы нам не стоять на дороге, мы и решили пройти уж вместе к Алексею Севастьянычу. Пришли, разговариваем. Тут вот он, — Поликарп Евстигнеевич кивнул головой на Сидорова, — и расскажи нам, как ты со Щекотовым про плуг говорил. Интересно так это рассказал, с чувством. Стали мы обсуждать. Туда, сюда, всяко прикидываем. Слов нет, дело необыкновенное, чтоб мы без огородов оставались…

— Будут огороды, — вразумляюще сказал Кузьма, — будут, с завтрашнего дня приступите.

— Обожди, Кузьма Иваныч, экий ты, — нетерпеливо дернул головой Поликарп Евстигнеевич, — то, значит, без нас повел такую линию, что огородами пренебрег, то теперь опять же решает без нас, чтоб заниматься огородами Мы тебе, прямо сказать, во многом обязаны и благодарны, но и то надо понимать, что ты не один голова здесь, а и мы роль играем. — И строго посмотрел на Кузьму, и словно убедившись, что Кузьма достаточно внимательно слушает его, продолжал. — Так вот, слушай, к чему речь. Сидим мы, и так и сяк прикидываем, и чем больше толкуем, тем интересней разговор… Да…

— А ты не тяни. Поликарп Евстигнеич, — сказал Егоров и встал, чувствуя, как расползаются ножки у стула от непомерной тяжести.

— Тут дело такое, Кузьма Иваныч, — неожиданно вмешался Иван Сидоров, — с одной стороны — огороды, с другой — колхозные поля. Как хошь, так и решай, рвись получается, верно?

Кузьма кивнул головой, не совсем понимая, к чему идет речь.

— Вот поэтому мы и пришли к тебе потолковать. Продолжай, Поликарп Евстигнеич, — и, сказав это, Иван Сидоров откинулся к стене, сложив на груди руки.

Хромов посмотрел на него укоризненно; он не переваривал, когда ему мешали говорить.

— Ну, ну, давай, мы слушаем, — как бы ободряя, улыбнулся кузнец. Поликарп Евстигнеевич вздохнул и продолжал:

— В общем говорили мы и так и этак, и пришли к тому, что сказал сейчас Сидоров. Верно, хоть разорвись получается, если мы начнем еще и огороды разделывать. Но ведь и без них не обойтись, земля зазря пропадать не может. Вот и пришли к тебе посоветоваться, а ты уж сразу собранье, да еще с завтрева огороды разделывать. Может, и погодить надо с ними, чтоб главное не упустить. Весь народ пятилетку выполняет, и нам надо с народом в ногу идти. Главное-то общее дело, колхозное. О нем забота первая у нас должна быть. Вот как мы думаем.

Кузьма радостно посмотрел на всех троих, и ему показалось, что в избе стало светлее. Как же он был не прав по отношению к этим людям. Давно надо бы ему поговорить с ними по душам, а он отгораживался, думал, что только он один понимает все и видит, куда идет. А вот они, его отцы, пришли к нему, встревоженные за судьбу своего колхоза, и сами заводят речи, как бы не пострадало главное.

— Что ж вам сказать, — взволнованно сказал Кузьма, — я очень рад, что вы пришли ко мне, и виноват перед вами, что не пришел к вам сам… — Он посмотрел на Ивана Сидорова; видимо, кузнецу было приятно слышать такие слова от председателя, он удовлетворенно кивал головой. — Да, положение у нас трудное. Вы это сами знаете, а если мы начнем работать на огородах, наверняка завалим весенний сев и не выполним встречное. А для нас самое главное — вырастить богатый урожай именно в первый год нашей жизни здесь. Потом нам легче будет…

— Вот про то мы и говорим, — сказал Алексей Егоров, осторожно опускаясь на стул, — а если у нас огороды займут сейчас время, так это непременно отразится на общем деле. Два дня пахота займет у каждого на участке, да сев дней пять. Вот тебе и вылетела неделя. Это выходит неделю с колхозного графика вырвать надо, со всех-то дворов, если сложить время на огороды. Конечно, увлеклись мы этим встречным, не рассчитали малость своих силенок. Ну, да ведь соловья ценят не за рост, а за песню. А песню мы неплохую повели, и в случае чего и пожертвовать кое-чем можно…

— Так что ты предлагаешь, Алексей Севастьяныч? — спросил Кузьма.

— А то, что надо погодить с огородами. Управимся с севом в колхозе, останется время, — обработаем свои участки; а мне сдается, что время все же останется, хоть и приступим мы с некоторым запозданием.

— Вот так мы думаем! — хлопнул себя по коленке Иван Сидоров и громко засмеялся, но тут же замолк, вспомнив, что Степанида Максимовна спит.

— Твое слово, Кузьма Иваныч? — сказал Хромов.

— Мое слово такое же, как и ваше, — ответил Кузьма, чувствуя, как тяжелый груз сваливается с сердца. — Будем выполнять весенний график колхоза. Но завтра надо все же провести собрание. Может, и не все так думают, как мы с вами.

— Ну и что из того, что не все так думают? — вскочил Сидоров.

— А то, что мы не можем запретить им работать на своих огородах. К слову сказать, секретарь райкома обещал поскорее направить к нам тракторную бригаду. Тогда мы успеем все сделать.

Небо светлело.

Где-то далеко, чуть ли не в доме Егоровых, закричал петух, и немного спустя послышались редкие удары подков. Кто-то уж, видно, проснулся. Кузьма выглянул в окно. По дороге шла Полинка, ведя за повод коня. «Неужели она только еще с поля возвращается?» — подумал он, видя, как девушка еле перебирает от усталости ногами. Он позвал ее.